- Ну что? - с надеждою спросил принц, увидев тонкий силуэт Садды, спускающейся по мраморным ступеням в сад. Она посмотрела на него пронзительным взглядом своих сапфировых глаз, будто видела в первый раз, и неуверенно качнула головой. Якко с радостным щебетом слетела со своего золотого шеста и уселась к ней на руку, ласково ухватив клювом одну из кос. Девушка посмотрела на птицу, осторожно погладила ее пышный гребень и что-то прошептала. Якко утвердительно кивнула, и на лице дочери Луны отразилась решимость.

- Слушай меня, юный принц, - заговорила она, взволнованно и быстро. - Боги наделили каждое живое существо бессмертной душой, которая после гибели перерождается в новом теле... Суровым наказанием будет для тех, кто вел неправедную жизнь, щеголяя непомерным высокомерием, в новой стать грязным земляным червем, а лентяю превратиться в раковину-жемчужницу, что без устали трудится, превращая свою кровь в светлый перламутр. Но существует и более строгая кара - для тех, кто решил прервать свой круг превращений. Где-то на краю миров есть вход в ужасное место - Сад Самоубийц, где бродят их души неприкаянными, мучимые прежними страданиями и те только множатся, ибо душе недоступно очищение новой жизни. Ты можешь сделать благое дело, приняв к себе одну из них, но помни, что этот путь очень опасен, ибо они истощены долгими годами заключения в этом жутком месте, и никто не знает, что они принесут тебе, так как до этого ни разу не было, что у человека отнимали душу при рождении.

Принц стало не по себе - всю жизнь он был наследником империи, обожаемым своими подданными, умелым и блестящим, а за эти несколько дней он узнал, что пуст, пуст, как старая змеиная кожа, единственный человек на этом белом свете без души. Мысль о Саде Самоубийц вселяла в него ужас, но раз уж не было другого выхода... И в самом деле - ему же нечего было бояться, на нем висело страшнейшее проклятие...

Садда провела рукой перед его лицом, будто отгоняя унылые мысли.

- Ты ведь пойдешь туда? - с надеждой спросила она своим чудным хрустальным голосом. В этот момент богиня была как никогда похожа на простую смертную, пусть и необыкновенно прекрасную. Принц улыбнулся своим мыслям - большинство людей сочли бы их кощунственными, но ему было все равно.

- Конечно, пойду, - уверенно сказал он. - Только если мне укажут дорогу на край мира...

- Хорошо. Знаешь, много-много лет в этом дворце не было смертных людей... И ты первый, кто понравился Якко, думаю, она будет сильно скучать по тебе. И я, наверное, тоже, - смущенно пробормотала она. - Я вижу, что впереди у тебя опасная дорога по краю тьмы, а куда она приводит - сказать не могу. Поэтому на прощанье я хочу дать тебе кое-что, - она начала расплетать одну из своих кос, вынимая нитки бусин.

- Вот, - Садда повязала ему на запястье три ряда жемчужных и голубых шариков. - Это будет твоим оберегом. И еще в нем заключена большая сила, сила исполнить любое желание. Это моя сила богини и я дарю ее тебе. Но будь осторожен, и хорошенько подумай, прежде, чем попросить что-нибудь - пути назад уже не будет. Но я думаю, ты достаточно мудр, чтобы правильно распорядиться моим подарком.

- А сейчас - идем. Если решение принято, то нет смысла медлить, - она пробежала мимо, задев его широким рукавом своего платья, так что принцу ничего не оставалось, как следовать за ней. Они шли долго-долго, но вода не становилась светлее, и ни одного живого существа не попадалось им навстречу. Садда молчала, будто задумавшись, молчал и юноша – разве уста смертного могут разомкнуться в такой момент?

Вдруг Садда резко остановилась, и взмахнула рукой:

- Все, дальше ты должен идти один, и как бы я не волновалась за твою жизнь, я рада, что не имею права сопровождать тебя. Может быть, ты найдешь там спасение, может быть, наоборот, я не в силах предвидеть будущее... Будь осторожен, - прошептала она, подбежав близко-близко, так что подол ее платье укрыл сандалии принца.

Она посмотрел в ее божественно красивые глаза, лучащиеся как звезды и подумал, что теперь он не чувствует страха - как может бояться мужчина, удостоившийся благосклонности дочери Луны. А она, прочитав его мысли, тихо рассмеялась и легонько коснулась губами его лба, и быстро отбежала назад, закрыв лицо широкими рукавами. Снова сияющие стаи слетели с бирюзового шелка, только они устремились ввысь, оставив на серой сухой земле немного серебряной пыли.

Принц только сейчас заметил, что морское пространство давно закончилось, и посмотрел вперед - туда, где отделенные широкой полосой белесо-серой травы качались высокие черные деревья, туда, где, возможно, его ждала страшная гибель и куда звала его надежда. Он стоял, завороженный этой картиной, на тонкой границе между обычной дорогой и проклятым местом, не в силах решиться и сделать первый шаг. Наконец он тряхнул своими черными кудрями и ступил на неровный, будто изборожденный шрамами, луг. Воздух здесь был необыкновенно холодным, мокрым и темно-серым, будто ночной. Хотя это так и было - в Саду Самоубийц царила вечная, непроглядная тьма. Принц с надеждой посмотрел назад, в небо, туда, куда улетела светлая Садда. На миг ему показалась, что маленькая звездочка сверкнула где-то вдалеке, но возможно, утомленные глаза подвели своего хозяина.

Принц шел по тропинке, широкой настолько, чтобы можно было различать ее в окружающем мраке, а вокруг простирались безбрежные поля серых, высушенных стеблей. Он прошел вроде бы совсем немного и достиг кромки зловещего леса. Высокие и когда-то стройные деревья были страшно изувечены, скрючены, поломаны, будто после страшной бури. Но они были живыми - их длинные узкие листья неведомого цвета сплошным шатром укрывали небо и устилали землю. Тут дорога кончалась. Он пришел туда, куда хотел.

Было непривычно холодно, и непрерывно капал легкий дождь, просачиваясь сквозь густые облака, он слезами стекал по лицу и телу принца, леденя свою более горячую сестру, что текла внутри.

- Будь осторожен... - услышал он насмешливый шепот за своей спиной. Он немедленно обернулся и увидел белую туманную тень, прислонившуюся к стволу дерева.

- Ты можешь заблудиться, глупый человек, - донеслось с другой...

- А здесь глубокие, глубокие болота, на дне которых обитают юные нежные девушки, так ждущие ласки! - раздался ядовитый смех сзади.

- Ты сам пришел к своей смерти, твое место среди нас, надеждам люди не верьте, они не имеют глаз, - нежно пропел чей-то голос ему на ухо.

Принц кружился по сторонам - но везде видел только туманные тени, которых наползало все больше и больше. Когда ему казалось, что он вот-вот захлебнется этой холодной и влажной массой, среди них появился различимый человеческий силуэт, в очертания которого сохранилась не только четкость форм, но и яркость цветов. У него были длинные, стелящиеся по земле голубые волосы и одеяние песочного цвета, испещренное множеством золотых бабочек, а лицо с закрытыми глазами было мягким и нежным, но трудно было сказать, кому оно принадлежало - юноше или девушке.

- Кто ты? - проговорил он необычайно звонким и чистым голосом, дрожавшим от скрытой печали.

- Тот, кто был лишен души, - повинуясь какому-то наитию ответил принц.

- Мы догадывались, что ты можешь прийти. Это было опрометчиво - ты никогда не выйдешь отсюда. Тебя либо поглотят сотни бесплотных душ, жаждущих вырваться из этого проклятого места, либо утянут безумные, смирившиеся со своей участи, но оттого еще более опасные.

- И ты, ты тоже хочешь пойти со мной?

- Нет, иначе ты бы не видел меня. Все они, - странный пришелец обвел рукой колыхающуюся белесую массу вокруг, - все они - жертвы своей боли, терзаемые отчаянием. Я же ушел сознательно, я искал покоя, ибо я, как и ты был проклят... Я просто не забывал свои прошлые жизни, но помнил их так же отчетливо, как свои нынешние. Здесь мои мучения наконец-то закончились. И поверь, это не самое худшее место из тех, что существуют в этом огромном мире, который я познал глубоко. Слишком глубоко.

- Что же будет со мной?

- Я же сказал, - грустно сказал незнакомец. - Ты погибнешь и навсегда останешься здесь.

- Но... - отчаяние подступило к горлу принца, и стальной петлей удобно улеглось на ее шее. - Может быть, именно ты спасешь меня?

- Зачем? - он грустно покачал головой и начал медленно отступать назад. - Нет, я не хочу... Ты не бойся, после твоей смерти не будет ничего, совсем ничего, тебя ждет настоящий покой...

- Подожди! - воскликнул принц, резким, будто последним движением выбросив вперед руки. Бусины жалобно звякнули на его запястье, но именно этот звук заставил уходящего вздрогнуть.

- Вот как... Сила богини, сила желания, сила любви... Тогда, - едва заметная улыбка появилась у него на губах, - иди! Иди прочь отсюда! И-д-и...

И густой туман поглотил его тело. Растерянный принц смотрел на подарок Садды и тихо покачивался в сильной слабости. Ему сказали "Иди!" и надо было идти. Медленно перебирать ставшими вдруг непослушными ногами, ища выход назад сквозь белую пелену, окружавшую его. И он побрел, повинуясь наитию, туда, где, как ему казалось, было немного светлее. Ему казалось, что он не никогда не найдет выхода из этого мрачного лабиринта, но совсем скоро лес кончился, и перед ним открылось безбрежно-серое море сухой, безжизненной травы. Холодный дождь усилился и будто невидимым лезвием ножа отрезал видимое пространство. Дороги впереди не было, впереди была только пустота.

Однако принц пошел вперед, прочь, подальше от этого гибельного места. Где-то в буреломе, его золотой плащ зацепился за сломанную кость одного из этих странных деревьев и бессильно повис клочьями на узловатых ветвях. Вместо него по плечам стелился дождь, обнимая его своими длинными, ледяными, но такими ласковыми пальцами. Принц упрямо шел вперед, через борозды вязкой земли - трава вокруг колыхалась, и казалось, что вокруг вьются сотни и сотни дорог, но только он подходил поближе - они исчезали, оказываясь лишь очередным рубцом, прорезавшим плоть луга.

Внезапно из-под его ног выпорхнула белоснежная птица с отчаянным вскриком. Ее белый силуэт, метавшийся по темному, влажному, слегка колыхающемуся небу было очень трудно разглядеть, но ее рыданья невидимыми лезвиями разрезали сердце принца на множество маленьких кусочков. Принц схватился за грудь от нестерпимой боли - его одежда была мокрой, но на пурпурной ткани нельзя было различить, была ли эта настоящая кровь или просто дождевая вода. Ведь прежде всего, он был наследным принцем, будущим императором, который не в праве показывать подданным свои раны.

Вспомнив это, принц смог выпрямить спину и расправить плечи и упрямо идти дальше, несмотря на боль. Он даже не сжимал кулаки, не кусал губы - он был истинным принцем, и он знал, что раз не умер сразу, то сможет выдержать все, не теряя своего величия. Вскоре боль прошла, но потом вернулась снова - сердце разрывалось от этих наполненных неизбывной тоской и страданьем белой птицы. Он посмотрел наверх, но уже не смог различить ее, он глянул под ноги и увидел черный камень, значит он добрался до дороги. Нужно было пройти еще немного...


Он очнулся и понял, что лежит на животе, и на губах его соленый песок, а где-то позади мерно, ни разу не сбиваясь с ритма, набегают на берег волны. Сердце спокойно пульсировало, и каждый удар отзывался болью, но она была уже совсем терпимой, будто от укуса осы, если бы оса могла добраться до сердца. Он перевернулся и посмотрел на небо, но на глазах лежала черная повязка. Зато где-то совсем рядом послышался знакомый клекот, и вскоре он почувствовал на своей руке тяжесть тела Солнечной Птицы и прикосновение ее теплого крыла по своей щеке. И ничуть не удивился, когда услышал хрустальный перезвон голоса Садды:

- Ты очнулся...

- Да... - эхом ответил принц. - Я нашел, что искал?

- Ты изменился. Я не могу сказать, - голос ее дрогнул, - но я чувствую, что ты другой. У тебя другие глаза.

- И поэтому ты завязала мне их?

Она долго молчала, безмолвствовала и Якко. Наконец он не выдержал и свободной рукой прикоснулся к лицу и беспрепятственно дотронулся до век и ресниц - они были открыты. Просто его глаза перестали видеть.

- Это плата? - спокойно спросил он.

- Не знаю, - печально ответил голос Лунной дочери.

Он резко встал, так что птица вспорхнула с испуганным криком, и направился прочь, отмеривая большие и четкие шаги.

- Куда ты? - крикнула Садда с болью.

Он обернулся и стоял, будто бы мог смотреть ей в глаза.

- Я вернусь, - только и сказал он. - Я обязательно вернусь к тебе.

И пошел вдаль, туда, где за цепью гор и кушаком ершистых лесов, душистыми полями и заливными лугами раскинулся большой и шумный город, пестрый, будто тряпичное одеяло, и в самом сердце его чистым золотом сияла крыша императорского дворца. Принц шел домой.

А на морском берегу стояла одинокая девушка, хрупкая, будто маленькая снежинка неведомым ветром принесенная с горных вершин в теплую долину. На плече сидела, сочувственно прижавшись к ее нежно-бледной щеке, диковинная золотая птица. Свежий бриз ласково трепал бирюзовый шелк платья, так что казалось, что серебряные звери находятся в постоянном движении, и перебирал ее длинные косы, тихо звеня маленькими голубыми и жемчужными бусинами. И такие же маленькие бусины катились по лицу, срываясь с кончиков длинных ресниц, бессильных скрыть горечь своей госпожи. Но никто не мог бы увидеть ее сейчас, только величавое синее море опечаленно смотрело на своих любимых дочерей, да беспокойный бриз пытался ее утешить.


Принц возвращался домой, и люди ликовали, заметив его приближение. Пусть за его плечами не было роскошного золотого плаща, пусть его пурпурные одеяние и антрацитово-черные кудри были покрыты толстым слоем дорожной пыли, но горделивая осанка и благородство линий лица выдавали в нем правителя, законного правителя этой страны. Он был рассеяно вежлив со всеми и совсем не запоминал лиц, но люди с готовностью извиняли ему - спешит домой, ведь он так долго скитался в глухих чащах, а теперь возвращается домой, видимо, найдя искомое.

Долгий путь от побережья до столицы, на который раньше он потратил много месяцев, принц преодолел почти незаметно, ведь теперь он точно знал, куда ему идти. Раненое сердце уже почти не беспокоило его, а вот глаза по-прежнему видели только густую тьму, впрочем, он настолько знал, что из себя представляет окружающий мир, что не нуждался в помощи глаз.

Однако что-то тревожно дрогнуло в его груди, когда он под шумный говор каравана купцов ступил на желтые кирпичи городской улицы. Его встречали с долженствующим почетом - с земли поднимался тонкий и нежный аромат цветочных лепестков, перемешиваясь с запахами свежего хлеба, гнилых фруктов, лошадиного и людского пота и дымом очагов. Он улыбался, идя с высоко поднятой головой по многолюдным улицам в коридоре людей, махая рукой собравшимся, этой шумной толпе, в которой никто бы не мог различить отдельного лица.

Под барабанную дробь он прошел сквозь арку больших ворот, поднялся по ступеням, с наслаждением вдыхая чистейший воздух, наполненный цветущей айвой и сосновой смолой. Дойдя до последней ступени - он знал их все наизусть - он опустился на колени и коснулся лбом мраморных плит.

- Встань, сын мой, - произнес глубокий женский голос, и в первый раз принц вздрогнул. Пока его не было, старый император ушел из жизни, и страной правила вдовствующая императрица.

- Мы ждали твоего возвращения, молясь о твоем благополучии день и ночь. Скорбным был день, когда ты покинул нас, и столь же радостен день, когда мы снова обрели тебя, - сквозь строгость и достоинство формальных фраз скользила неизбывная материнская любовь. Он поцеловал протянутую руку, поднялся с колен и заключил ее в объятия.

- Я и в самом деле вернулся, мать, - тихо прошептал он с необычной нежностью. - Вернулся навсегда.


Прошло почти год с его коронации. Он теперь перестал быть принцем, он стал молодым императором, и золотая корона украшала его чело. Новые одежды, еще более богатые, освященные жрецами, окутывали его тело, ниспадая на блестящие доспехи, сотворенные самыми искусными мастерами страны. Он сидел за своим столом, кончиками пальцев прочитывая свитки с указами - никто так и не узнал о его слепоте, только все видящая мать, украдкою любуюсь совершенным профилем своего сына, о чем-то догадывалась, но она была мудрой женщиной и твердо верила в нового императора.

Внезапно в покое послышались легкие и быстрые шаги и чьи-то маленькие ладошки опустились ему на лицо.

- Ах ты моя маленькая баловница! - шутливо воскликнул он, хотя горькая улыбка пересекла лицо. - Как ты смеешь отвлекать меня от государственной работы?

- Ничего не случится, - с радостным смехом проговорила маленькая принцесса, усаживаясь на колени самого лучшего в мире брата. - Ты совсем заработался. Пошли со мной погулять, мы посмотрим на закат! О, старый звездочет сказал, что сегодня должен быть необыкновенно красивый заход солнца! Ты должен сопровождать меня, я приказываю! - воскликнула она.

- О, тебе еще нет и четырнадцати, а ты уже приказываешь! Небось возомнила себя императрицей?

Он догадывался, что сейчас он надула губки и возмущенно смотрит на его лицо, не в силах понять, шутит он или и серьезно журит. Она вообще часто не понимала своего брата - когда она была маленькой девочкой, он был сильно-сильно занят, редко наведывался во дворец, и это были визиты вежливости. А потом и совсем исчез. И лишь совсем недавно вернулся, и так добр с ней...

Император безмятежно улыбался и тихонько играл с маленькими пальчиками своей сестрички, покачивая ее на коленях. Он и сам не понимал, почему он так сильно привязался к ней. С тех пор, как он вернулся, все шло так, как должно было бы быть, но его не покидало чувство, что ему чего-то не хватает. Сначала он думал, что его тревожит обещание данное Садде, и он перебирал раковины, привезенные из дальних путешествий, выловленные на морском дне, приставлял их к уху, слушая шум прибоя, но при этом не испытывал нестерпимого желания оказаться на том далеком берегу, где он впервые увидел солнечную птицу.

Один раз за этим занятием его застала принцесса и, робея, спросила, почему он так делает. Он было нахмурился, но столько детской непосредственности и искреннего любопытство звучало в ее тоненьком голосе, что он усадил ее на колени и рассказал о красотах далекого-далекого моря, где отдыхает солнце, чтобы наутро вырваться из волн и полететь по небосводу. С тех пор она каждый вечер приходила к нему и слушала истории о его путешествиях, а он с удовольствием рассказывал - он раньше и не подозревал, какими интересным оно были. С ней рядом это ноющее чувство пропадало, будто заноза, засевшая глубоко в груди, растворялась в ее счастливым смехе и изумленных возгласов.

А вот сегодня она позвала его смотреть закат, как будто он мог бы его смотреть. Но ведь прелесть его заключена не только в поражающих воображение цветах и сочетаниях, поэтому император легко отодвинул в сторону указ о налогах на пряности и взяв сестру за руку, пошел за ней. Он было думал, что она поведет его в самую высокую башню, где на крошечном балконе вел свои наблюдения придворный звездочет, но после мраморных плит внутренного дворика дворца они пошли по садовым дорожкам, усыпанными мелкой галькой. Благоухали разомлевшие под весенним солнцем сосны, волновали воздушные ароматы цветущих пышными розовыми облаками вишен. Он чувствовал, что они поднимаются все выше и выше, но маленькие ножки уверенно вели его вперед, и он с любопытством и легкостью шел.

Наконец они остановились. В лицо врезался порыв свободного горного ветра, свежего и чистого, пришедшего с поднебесных вершин. Внизу приглушенно шумел горный поток, яростно и жизнерадостно. Как не похож был этот утробный рокот на мерный шепот умиротворенного моря, которое даже во время дикого гнева не сбивалось с безупречного ритма. Где-то рядом осыпалась белыми хлопьями вишня, в ветвях которой вела свою кокетливую беседу пара певчих птичек. Молодой император невольно остановился, заслушавшись их нежными переливами. Принцесса выдернула свою маленькую ладошку и пробежала вперед.

- Садись рядом, отсюда замечательный вид, - он услышал стук по дереву, наверное, скамейки. Он еще постоял и осторожно двинулся на звук ее голоса, чувствуя, что стоит на самом краю глубокой пропасти - ее дыхание была едва заметным, но все же ощутимым. Здесь уже не было галечной дорожки, только крупные камни, поросшие мхом и жесткой травой, упрямо цеплявшейся за скальный уступ. Наконец он сел рядом с ней, ощущая распахнутые объятья неба перед собой, неба, наполненного вечерней прохладой. Он взял маленькую принцессу за руку и успокоено вздохнул.

- Ты часто приходишь сюда?

- Нет, не очень. Кто ж меня одну отпустит в такое безлюдное место? Вот с тобой - это совсем другое дело, - лукаво улыбнулась она.

- Что же, я не против, - только и оставалось вздохнуть ему, перебирая ее тоненькие пальчики. - Это чудесное место.

Она внимательно смотрела на его по-царски красивые и по-мужски сильные и большие ладони, запястье одной из которых крепко обхватывал стальной браслет, а на другой были намотаны нитки бусин. Она слегка коснулась голубых и жемчужных шариков, любуясь их глубоким цветом и сиянием.

- Это ведь она тебе подарила? Та, Дочь Луны, о которой ты мне тогда рассказывал?

- Да. Возможно, именно этот подарок спас мне тогда жизнь...

- А она красивая?

- Очень. Как может у таких прекрасных родителей родиться некрасивая дочь? Знаешь, когда стоит полная луна, если потревожить воду в пруду, то она разольется маленькой дорожкой. Вот она была похожа на нее - тонкую, сияющую и легкую.

- Да, наверное все богини очень красивые...

- Ты у меня хоть и не богиня, но тоже очень хорошенькая, особенно, когда не капризничаешь, - лукаво ответил он. Он бессовестно лгал сейчас - он не имел ни малейшего понятия, как выглядит его любимая сестренка. Он помнил ее маленькой девочкой - у нее были большие задумчивые карие глаза под ровными дугами густых бровей, смотревших особенно пленительно, когда она слегка наклоняла голову, что она делать любила. У нее была нежная смуглая персиковая кожа, аккуратненький носик и длинные локоны. Скорей всего, такой милый ребенок превратился в удивительно хорошую девушку, но император не знал этого наверняка.

- Ты ведь любишь ее, правда? - внезапно спросила маленькая принцесса. Он молчал, лишь чуть крепче сжал маленькую ладошку. Он не хотел об этом думать сейчас. Ему было слишком хорошо, чтобы вспоминать легкий голосок Дочери Луны и ее яркие сапфировые глаза, пушистое золото перьев Якко, их подводный дворец, где хранилось волшебное зеркало ("А интересно, чтобы она показало моей сестричке?" - подумал он), страшное место, называемое Садом Самоубийц и встреченного там странного юношу, который стал его душой. Он говорил ему о покое и забвении, и сейчас император вслушивался в отдаленный гул потока, чувствовал тепло нежной ручки в своей руке и ощущал, как тревога покидает его и старые потаенные страхи тают, как дым.

Внезапно одна мысль пришла ему на ум. На лицо набежала тень сомнения, но вскоре оно разгладилось и выражало лишь умиротворение и спокойствие. Он принял решение.

"Прости меня, Садда", - прошептал он, погладив нити из ее кос на своем запястье, зная какое желание они должны будут исполнить. Самое сокровенное, самое сильное. Легкий звон был ему ответом.

Прямо перед молодым императором простиралось необъятное небо, до краев наполненное полыхающими облаками, которые едва покачивались в своем медленном танце, а червонное солнце на одной ножке стояло на остром пике самой высокой горы, осыпая ее склоны золотыми блестками. Был закатный час...

Звуковое оформление: Белая Гвардия - День Ивана Купалы
Состояние: довольное