Обнимаешь, обнимаешь, ничерта не понимаешь. Только крепче их сжимаешь, не сберечь, не удержать. Ярко-рыжих, белокожих, друг на друга так похожих, смуглых, тонких, синеглазых - не просили же рожать.
В этот ад и в эту смуту, в эту тяжкую минуту, в это горе, в это море слёз и крови пополам. Эти пальчики стручками, эти боди с облачками, этот нос в овсяной каше, это "ам" и это "мам".
Эти первые словечки, погремушки-соски-гречки, эти мелкие одёжки, два размера за сезон. Не просили, не просили, сапоги уже сносили. Нужно новые - с машинкой? "Не с масинкой, а с езом".
Обнимаешь, обнимаешь, смех из горла выжимаешь, не разжать зубов от боли, рук кольца не расцепить. Эти книги, это лего, это будущее лето, пусть оно посмеет только никогда не наступить.
Рыжий-рыжий-конопатый, потерялись мама с папой, рыжий-рыжий-белокожий, первый шаг, потом другой. Обнимаешь-обнимаешь, ничерта не понимаешь. Мама, мама, что ты плачешь. Это Лего под ногой.