Да, иногда у меня срывает крышу. Ну и что такого?
Иногда приходишь домой, ложишься лицом к стене, молчишь и смотришь. На свои руки, где видны тонкие синие вены. На эти бледные разводы под кожей, маленькие дельточки. Которые, между прочим, и есть наша жизнь. И они безо всяких слов расскажут тебе – кто ты есть до седьмого колена.
Да, не надо слов.
И не потому, что хоть одно произнесенное – есть ложь. Мне вот, честно, все равно: ложь или правда. Меня они просто утомляют. Будь то правда. Или ложь. Без разницы. Всего этого просто нет. Не существует как бытности. Все это придумали те, кто не хочет или не может смотреть на свои вены. Потому что через какое-то время вас настигает невозможное чувство телесности. А затем, – рамок, которые никто и никогда не перешагнет. Страшно же покинуть собственное тело. А пока ты там, где есть, ничего не изменится, что и изводит тебя, смотрящего на свои вены и руки. А так хочется вырваться, измениться, стать чем-то другим. Поэтому мало есть любителей посмотреть на себя.
Вот такой бред. Весь вечер он смотрел на меня через половину бара. Вот дурачок, прости господи. Ты прости меня, что с маленькой буквы, но с большой – это супербогохульство. Потому что из всего того, что я скажу сейчас, ничего приличного никто не услышит. Поэтому.
Вот так он и пялился.
Как меня это смешит! Кто б знал. А я понимаю, что к чему и за чем последует. Вот сейчас подойду... «Угостить тебя?», – боже мой, сказал бы еще «бейби»! Как положено во всех дурацких фильмах. Нагло продефилировав и сделав вид, что я ничего не слышу, залезла на высокий стульчик и щелкнула пальчиками.
– Эй, бармен! Старая скотина, долго тебя еще?
Бармен меня давно знает, я тут частенько надиралась, особенно в прошлом. А сейчас я хорошая девочка, но такое обращение бармен мне прощает. Именно потому что я такая приличная – больше пяти «Маргарит» не могу. А потом еще и сама потихоньку пытаюсь уйти. Иногда даже говорю «пршу прщения». Вот так. Конечно, чаще всего у меня плохо получается уйти самой, чаще всего меня отсюда кто-нибудь...эээ… почти выносит. А по-другому и не скажешь. Видимо, сегодня меня вынесет этот, который пялится.
Послушай, господи, ты уверен, что создал мужчину по образу своему? Потому что я-то совсем разуверилась в этом. Ну, или у тебя, господи и видок...если уж мужчина – твое подобие.
– Что вы сказали? В чем-то разуверились?
– А вы что – господи?
– Ну, не совсем...
Да уж, он перестал на меня пялиться и незаметно подсел, пока я думала, что веду интимно-ментальный монолог с господом. Буквально ход лошадью – завести со мной беседу. Поди ж еще и интеллектуальную. Господи, ну за что мне это, а? Я понимаю, у тебя – замысел. А у меня...
– Эй, ты, перечник, плесни мне еще, – а то посуху мне не выдержать сегодняшний вечер.
Бармен, покосившись на моего неудачного пока собеседника, поставил передо мной бутылку и сказал – наливай сама. Я сказала ему, чтобы он и не мечтал, что я буду платить ему за всю бутылку. Даже если и выпью ее – за самообслуживание скидки.
Тут этот, что пялился, галантненько так, пополнил мой стаканчик. Пришлось направить его руку вниз сильнее, чтобы алкоголь активнее вытекал в мой стакан. Нечего тут миндальничать: пить – так пить.
– Так вы в чем-то разуверились?
– А что это так заметно, Не-Совсем-Господи?
– Вы что смеетесь надо мной?
Догадливый, гляди-ка.
– Я вот тут просто весь вечер разглядывал свои руки...
Так, начинается интеллектуальный разговор…