Позвонил вчера Гури.
- Привет, - говорит. - Ты где? На работе? Я тебя не отвлекаю?
- Да нет, вроде. Я дома.
- Слушай, я хотел тебя спросить: есть что делать вокруг Бейджина?
- Откуда я знаю, - отвечаю, - я ж в Бейджине не была. Только собиралась, но мне визу не продлили...
- Аа-а-а, - разочаровался Гури, - жалко.
- Но вообще-то, - говорю, - наверняка много чего интересного там вокруг - старые города там, природа. Возьми какую-нибудь книжку про Китай, хоть ту же "Lonely Planet", и посмотри. А еще лучше - съезди в Шанхай! Вокруг Шанхая столько всего...
- Мне лень, - оборвал Гури мои сладкие воспоминания, - наверное, я просто за покупками слетаю, и домой.
Предыдущие 5 лет Гури подрабатывал стюардом в Эльаль. Им там полагается сколько-то бесплатных билетов. У него осталось три, которые нужно использовать до конца мая. Я вся обзавидовалась.

Потом мы еще с полчасика поговорили про Китай и про Азию, и про жизнь Гури, потом про киббуц.
- Ну, а как у тебя дела, - все нормально, наверное? - спросил в конце беседы Гури. Он относится к тем людям, которые могут долго рассказывать о себе, не интересуясь особенно жизнью собеседника. Я уже собиралась сказать "нормально" и закончить разговор, но тут завопила Мишель.
- Ты там что, бебиситтер? - спросил Гури.
- Не-а, - отвечаю, это моя дочка орет.
- Конечно, - саркастически заметил Гури, - ты ее вчера родила.
- Ну, не вчера, а полтора месяца назад. Что ты думаешь я дома делаю посреди дня? Уволилась, чтобы работать бебиситтером?
- Нууу-у-у, может быть, - по тону Гури чувствовалось, что это гораздо более вероятно.

Потом мы опять немножко поговорили про Китай и про киббуц.
- Только ты там особо не распостраняйся про дочку-то, - попросила я, - а то мне неудобно, Аси не знает, Гали не знает, а там слухи знаешь как летят!
- Ты что, серьезно? Не, не верю. Врешь ты все. Поверю только, если пошлешь мне фотографию свою в круглом виде.
Ну, я послала. А заодно несколько мишельских фоток.
Гури страшно обиделся:
- А ты мне почему ничего не рассказывала? Ни про беременность, ни про дочку?
"А ты спрашивал?" - подумалось мне, - "вот я про твою жизнь все знаю..."
- У меня была жуткая беременность, - сказала я. - Мне про нее рассказывать совсем не хотелось.

Это было отчасти правдой.


Когда я, довольная и счастливая, прилетела из Нью Йорка, Орен встретил меня в аэропорту. Уже в машине по дороге домой я, расспрашивая про результаты анализа крови поняла, что что-то не так.
- Ты только не волнуйся, - начал Орен. - С анализами маленькая проблема. Тебе мама твоя все расскажет.
Этого хватило на то, что я от волнения потеряла дар речи. Когда он вернулся, я позвонила маме.
- Ты только не волнуйся... - сказала она, - у тебя там нашли какой-то вирус... очень опасный для плода. Но знаешь, может все еще обойдется... Я тебя записала к инфекционисту.

Инфекционист сказал что он думает, что плод не заразился. То есть, скорее всего. Статистически. Но есть такая вероятность. Процентов 10, не больше. И чтобы быть до конца уверенными, что все хорошо, он мне советует сделать проверку околоплодных вод. Правда, ее делают на 22-й неделе.

Придя домой, я полезла в инет почитать про этот вирус. И волосы у меня на голове медленно встали дыбом. На первом же форуме первый пост был от мамы, которая сожалеет, что она не сделала аборт, потому что ребенок у нее родился глухим и умер в 8 месяцев. Я начала сильно колебаться, а не сделать ли мне аборт тоже. Ждать с 12-ой недели до 22-й мне показалось слишком долго. "А что, если найдут вирус?" - думалось мне, - "ведь аборт на таком позднем сроке делать уже поздно. Да и вообще запрещено в Израиле..." Я полезла выяснять. Оказалось, делают дополнительные проверки, и если плод действительно заразился, то (по желанию мамы, конечно) на 8-м месяце (!!!) его умерщвляют внутриутробно и вызывают искусственные роды.
- Знаешь, - сказла мне Белла, которой я позвонила в панике посоветоваться, - врачи слишком много знают в наше время. Нет ни одной беременной женщины, которую бы они в какой-то момент не напугали. Слушай свою интуицию.
Я послушала, дождалась 22-й недели и сделала проверку. Мне втыркнули иглу в живот и откачали 40 млл. воды. Никакого вируса у малышки не было. Я расслабилась, и решила, что пора прекратить волноваться и радоваться предстоящему событию.

Но не тут-то было. Через пару недель узи показало: ребенок перестал развиваться. Точнее, сильно замедлил развитие. Мне сказали неделю лежать и отправили в отделение беременности с высоким риском. Я туда исправно ходила каждые 2 недели, а врачи смотрели на результаты узи, рисовали неутешительные кривые роста, переглядывались и цокали языком.
Наконец, красавчик доктор Голд мне объяснил, что происходит: "Ты перестала быть лучшим инкубатором для своего ребенка, вот мы и смотрим, а не стоит ли вызвать искуственные роды. Грань очень тонкая, непонятно, что лучше. Ребенок развивается, но медленно..."

Я приходила в больницу, не зная каждый раз, когда я оттуда выйду. В машине у Орена лежала сумка "на случай если что". Не знала я, что там происходит внутри меня. Орен тоже ненашутку испугался. Иногда казалось, что в животе растет чудовище. Но чаще представлялась маленькая обиженная девочка, которую хотелось защищать.

Один раз я заплакала. Потому что это было уже слишком. Это было за день до родов: мы с Ореном пришли в Лис, тель-авивский роддом, и мне дали направление на определение веса ребенка. Определять нас отправили все в ту же больницу, где я наблюдалась.

- Хмм, - сказал доктор Артув, измерив окружности и радиусы и посмотрев на предыдущий узи, - а кто это писал?
- Доктор Мелингер, - ответила я. - А что такое?
- И он вам ничего не сказал? - удивился доктор Артув. - Странно, он ведь специалист по развитию мозга...
- А что он должен был нам сказать?! - похолодела я. Вообще-то, он мне сказал. Он сказал: "Тебе рожать надо, а не на узи ходить!" Как будто я по собственной инициативе ради удовольствия его лицезреть пришла.
- Подождите секунду, я хочу посоветоваться, - Артув позвал профессора Яфе, завотделением, тоже мне уже хорошо знакомого.

Дальше у них происходит такой разговор:
"Смотри, окружность головы маленькая какая - три отклонения от нормы, это уже серьезно." "А кто ее наблюдал?" "У нас в больнице и наблюдали, вот твоя подпись на узи, и здесь тоже. А тут Мелингер смотрел, ничего ей не сказал почему-то." "Да, а что будем делать?" "Какая неделя... 40+1??" "Знаешь, давай не будем уходить от реальности - посмотри на папу," - и тут они оба посмотрели на Орена. С большим интересом.
- Спасибо, можешь одеваться, - сказал мне доктор Артув. Мы с Ореном встали.
- А вот тебе мы вставать не говорили, - сказал Орену профессор Яфе и вынул из кармана метр-ленту. Артув подошел с другой стороны и тоже вынул такую же ленту.
- Сейчас мы вашего папу измерять будем, - голосом почтальена Печкина сказал Артув.
Они померили Орену окружность головы.
- На восемнадцать лет, - сказал Яфе Артуву, - я реалист, она в папу: худая, длинная, голова маленькая.
Я, несмотря на тоску, сосавшую под ложечкой и слезы на глазах, хихикнула.

Оба доктора сели за стол, и пригласили нас садиться.
- У вашего ребенка, - сказал Яфе, - очень маленькая голова. У нас небольшое подозрение на микроцефал.
- Что это значит?
- Например, умственные отклонения, - сказал доктор Артув.
- А почему, - разозлилась я, - вы мне только сейчас об этом говорите? В день предполагаемых родов? Я тут уже 3 месяца наблюдаюсь.
- Послушай, - сказал профессор, - я смотрю на папу, с его маленькой головой, и говорю: скорей всего, все нормально. У меня тут один плод был, голова огромная, по всем параметрам - отклонения. И папа такой же головастик. Нормальный ребенок родился. Но мы вам все-таки письмо напишем в родильное отделение, чтоб они вашу дочку как следует понаблюдали.

А назавтра родилась Мишель, у нее был нормальный вес, и голова была нормальная, и вообще она получила оценку апгар10/10. Она растет и развивается, она обычный младенец, без всяких отклонений, тьфу-тьфу, конечно, чтоб не сглазить. Сейчас она спит у меня на коленях, мирно посапывая, а я смотрю на нее и думаю: как хорошо, что я не испугалась всех этих "а вдруг" и не сделала аборт.

А медицина, по-моему, слишком много знает.