Уважаемые читатели!
Представляю Вашему вниманию один очень классный роман писателя-фантаста Владлена Бахнова.
Я разбил его на 5 частей.
Когда прочёл, я был в восторге! Думаю Вам тоже очень понравиться...
Владлен Бахнов
КАК ПОГАСЛО СОЛНЦЕ,
или
ЧАСТЬ 1
ИСТОРИЯ ТЫСЯЧЕЛЕТНЕЙ ДИКТАТОРИИ ОГОГОНДИИ,
КОТОРАЯ СУЩЕСТВОВАЛА 13 лет 5 месяцев 7 дней
Вселенная так велика, что нет такого, чего бы не было.
ПРОЛОГ
Исторические события, правдиво и объективно излагаемые в этой хронике, имели
место на далекой-далекой планете Аномалии, медленно вращающейся вокруг звезды
Оо.
Впрочем, если для нас, землян, Оо только звезда 10-й величины, каких много, то
для жителей Аномалии Оо — Солнце, дающее свет и жизнь всему живому.
Кроме Аномалии, в системе Оо было еще шесть планет. Аномалийцы летать на
планеты не умели, но были уверены, что через каких-нибудь двести-триста лет
научатся. А поэтому дальновидные политики во избежание будущих недоразумений и
скандалов договорились о следующем:
а) Шесть Великих Диктаторий, а именно: Великания, Гигантония, Грандиозия,
Колоссалия, Потрясалия и Огромандия — заранее распределят между собой шесть
планет.
б) Каждая Великая Диктатория даст торжественное заверение в том, что она
никогда и ни при каких обстоятельствах не станет притязать на принадлежащие
другим Великим Диктаториям планеты.
Конечно, договориться об этом было не так-то просто. Споры возникали по
каждому вопросу. А нужно отметить, что в то время, как у нас на Земле истина
рождается в спорах, на Аномалии любая истина, наоборот, рождала споры. И если
в результате подобных споров и появлялась на свет какая-нибудь истина, то она
имела такой чахлый вид, что сразу становилось ясно: эта истина долго не
протянет.
Проблемы появлялись одна за другой. Так, скажем, Попечитель Колоссалии
спросил, как они поступят в том случае, если в будущем еще какое-нибудь
государство станет Великой Диктаторией и тоже захочет иметь в солнечной
системе свою планету.
— Ну что ж, — ответил Попечитель Потрясалии, — можно будет, если возникнет
такая необходимость, поручить астрономам открыть еще пару планет.
— Но ведь планеты по приказу не открываются!
— Вы думаете? Н-да, подраспустили вы своих ученых... Ну хорошо, мои астрономы
откроют...
— И вы согласитесь взять именно такую планету для своей Потрясалии? —
поинтересовался ехидный Попечитель Колоссалии.
— Ну знаете, если бы все, что открывают мои ученые, я оставлял только для
Потрясалии, мир не знал бы многих величайших открытий. Ученые моей страны
работают на благо всей Аномалии! Их единственной целью и заботой является...
Попечители знали, что в таком духе каждый из них способен говорить
круглосуточно, и, ступив на эту опасную тропу, совещание легко могло зайти в
тупик. Поэтому решили вопрос о будущем с повестки снять и перейти к
распределению планет.
А поскольку ученые всех стран дружно утверждали, что все планеты примерно
равноценны, то мудрейший из мудрых государственных мужей внес предложение
положить в шляпу шесть записок с названиями планет и тянуть жребий. Проект был
принят единогласно при одном воздержавшемся, и Главы Правительств
собственноручно тащили из шляпы Попечителя Колоссалии свернутые в трубочку
записки.
Так состоялся этот незабываемый акт, и историческая шляпа до сих пор хранится
в Центральном Аномалийском музее, где желающие могут ознакомиться с ней в
любое время, кроме понедельников и санитарных дней.
Бесспорно, Попечителям удалось прийти к соглашению только потому, что число
Великих Диктаторий соответствовало числу планет. И все думали, что такое
совпадение является счастливой случайностью. Но время показало, что
случайность эта, увы, не была счастливой, потому что именно из-за нее в
дальнейшем произошли столь трагические события.
Само собой разумеется, на Аномалии, помимо Великих Диктаторий, существовали и
другие малые и большие государства. К их числу принадлежала и некогда
могущественная страна Огогондия.
Огогондия была огромным, широко раскинувшимся государством и Великой
Диктаторией не считалась только по двум причинам: 1) Политический разброд в
Огогондии был прямо пропорционален ее географическим размерам, в то время как
2) Международный престиж Огогондии был этим размерам обратно пропорционален.
Великие Державы особого интереса к этой стране не проявляли, потому что
стараниями своих собственных правителей Огогондия была доведена до такого
состояния, что ее прежде, чем ограбить, надо было хотя бы одеть.
И никто не обратил внимания, как с помощью военной хунты в результате
очередного мятежа в Огого — столице Огогондии — к власти пришел генерал
Нибумбум.
Впервые о Нибумбуме заговорили тогда, когда дотошные журналисты выяснили, что
он президентствует уже целых шесть месяцев, в то время как его
предшественникам удавалось продержаться в президентском дворце от трех с
половиной .часов до пяти недель максимум.
Один Президент, правда, руководил страной на два дня дольше. Но это случилось
не по вине военной хунты, а только потому, что в результате неожиданных ливней
в Огогондии промок весь порох и хунта вынуждена была ждать, пока он просохнет,
ибо, согласитесь, что начинать мятеж без стрельбы просто смешно!
Но Президенту эта отсрочка на пользу не пошла.
Он очень томился и нервничал в ожидании неприятностей. И в конце концов он
уговорил хунту свергнуть его немедля, а пострелять из всех видов оружия потом,
когда порох просохнет.
А вот Нибумбум жил в Президентском дворце полгода и, по-видимому, даже не
собирался нервничать.
Совершенно спокойно он подавил в Огого семь мятежей и раскрыл шесть заговоров.
(Три из них были не совсем настоящими, но зато в подлинности остальных
сомневаться не приходилось, потому что Президент организовал их сам.)
Тридцать полковников он разжаловал в солдаты, а сто тридцать — произвел в
генералы. Роты он переименовал в полки, а батальоны в дивизии, велел считать
свою армию самой непобедимой и объявил себя родоначальником бессмертной
династии Нибумбумов.
Обо всем этом журналисты поговорили и забыли.
А еще через год о Нибумбуме вспомнили снова. Вернее, он сам напомнил о себе.
Прибыв на очередное международное совещание Великих и Малых (ВиМ), Президент
Огогондии выступил со следующим неожиданным заявлением:
— Я солдат и люблю говорить прямо по-солдатски. Ввиду того, что за последнее
время Огогондия достигла невиданного расцвета в экономическом, политическом и
военном отношениях и в результате невероятного подъема духовных сил вышла в
ряды передовых государств, я прошу выделить Огогондии какую-нибудь планету.
Это заявление вызвало веселое оживление в зале.
— Господин Президент, — сказал, сдерживая улыбку, Председатель, — согласно
историческому соглашению все имеющиеся в наличности планеты были распределены
между Великими Диктаториями. А насколько мне известно, Огогондия Великой
Диктаторией не является.
— Да, господин Председатель, — ответил Нибумбум, — но если дело только в этом,
я согласен на то, чтобы Огогондию тоже считали Великой Диктаторией. Я не
возражаю.
— Великими Диктаториями по собственному желанию не становятся. Великие
Диктатории образуются исторически.
— Хорошо, с этим я не тороплюсь, пусть исторически. Но планету вы нам должны
выделить сейчас!
— Что значит — должны?! Свободных планет в нашей солнечной системе нет.
Сколько было — все распределили! Вот если ученые откроют новые планеты, тогда
пожалуйста! А пока мы вас можем поставить на очередь.
— Черта с два! — сказал генерал. — У всех планеты, а у нас очередь? Да? Не
выйдет! Я солдат и буду говорить прямо: пусть лучше мы погибнем в неравном
бою, чем будем и дальше жить без своей планеты!
Тут все стали успокаивать генерала: «Ну для чего вам планета?», «Что толку от
нее, кроме названия?», «Все равно раньше чем через двести лет туда не
полетите!», «Одни только расходы!»
Но Нибумбум стоял на своем.
— Мы не ищем материальных выгод. Нам нужна планета.
— Но ведь у нас нет планет. Понимаете — нет!
Генерал задумался и потом решительно сказал:
— В таком случае закрепите за нами Солнце.
— А зачем вам Солнце? Оно же не планета. Оно же звезда.
— А я не формалист. Я солдат.
Бесспорно, любая Великая Диктатория легко могла в тот день поставить на место
зарвавшегося генерала.
Но одна Диктатория готовилась к войне, и Попечитель ее избегал каких-либо
неожиданностей.
Другая Диктатория была уже занята микровойной и не знала, как из нее
выпутаться.
Третья вынашивала коварные планы, в связи с чем старалась в данный момент
показать всем государствам, что она их верный друг и защитник.
В общем обстоятельства сложились так, что Попечители посоветовались между
собой и рассудили, что на Солнце все равно никто никогда высадиться не сможет,
а следовательно, какая разница, чьим владением оно будет? В конце концов еще
смешней, что какая-то Огогондия станет считаться сюзереном самого Солнца!
Казалось, генерал одержал победу. Но, как выяснилось, эта победа в самом
скором времени обернулась для него полным поражением.
Едва получив Солнце, Нибумбум почувствовал себя обманутым и обойденным: у всех
настоящие планеты, а у него Солнце. Продешевил, явно продешевил!
Он затеял переписку с Попечителями Великих Диктаторий, пытаясь обменять свое
Солнце на чью-нибудь планету. Он даже соглашался доплатить. Но Попечители
отвечали отказом. И это лишний раз доказывало генералу, что, взяв Солнце, он
дал маху.
Правда, огогондские газеты дружно утверждали, что раз планет много, а Солнце
одно, значит та страна, которой принадлежит Солнце, и есть самая лучшая. Но
эти слова вселяли гордость во всех огогондцев, кроме самого Нибумбума.
Комплекс неполноценности так измучил его, что он стал пить, курить и играть в
карты. Пил он так много, а играл так азартно, что однажды проиграл свое
президентское место собственному сыну Нибумбуму Второму.
И приблизительно в это время в Огогондии стал функционировать таинственный
синдикат Икс...
Прошло много лет. Сменилось несколько Нибумбумов. Огогондия стала седьмой
Великой Диктаторией. Очередной Нибумбум превратился из Президента в
Попечителя.
Но по-прежнему у всех Диктаторий были настоящие планеты, а у Великой
Диктаторий Огогондии — Солнце.
И по-прежнему в Огогондии процветал загадочный синдикат Икс.
Глава первая
— Итак, начнем, — сказал пожилой благообразный господин, обращаясь к своим не
менее благообразным собеседникам. — Я просил вас, господа директора синдиката,
безотлагательно явиться сюда, потому что речь идет о жизни и смерти.
— О чьей смерти, господин генеральный директор? — деловито, но без излишнего
любопытства уточнял узколицый джентльмен с безукоризненными манерами.
— К сожалению, о нашей. Сегодня вечером у Попечителя Огогондии состоялось
чрезвычайно секретное совещание, на котором решено было покончить с нашим
синдикатом Икс.
— Покончить? — недоверчиво переспросил тучный господин. — Не представляю,
каким образом это можно сделать?
— Самым простым, но в то же время самым коварным и эффективным. Нашему
человеку удалось провести видеозапись этого секретного совещания. Посмотрите,
господа, выступление Попечителя, и вы убедитесь, насколько мои опасения
основательны.
Стена раздвинулась, открывая экран, на котором были видны только стол и ноги
сидящих за этим длинным, уходящим в перспективу столом. Еще одна пара ног в
башмаках с пряжками нервно расхаживала по экрану, то останавливаясь, то гневно
топая.
— Почему здесь только ноги? Что за странная манера вести съемку? — недовольно
пожал плечами тощий джентльмен.
— Я напоминаю, совещание было чрезвычайно секретным, ракурса для съемок
выбирать не приходилось. Но слушайте, говорит Нибумбум Пятый.
— Это черт знает что! — послышалось с экрана. — Гангстеры в Огогондии
распустились до неприличия. Ну разве так можно? Ну так же нельзя! Мало того,
что их синдикат Икс торгует запрещенными у нас наркотиками и содержит
запрещенные у нас игорные дома и притоны — мало этого! Как нам доложил
Департамент импортных дел, синдикат произвел перевооружение своих людей и
снабдил их всех заграничным оружием! Наше отечественное оружие этим
гангстерам, видите ли, уже не подходит! Вот до чего они докатились!
— Позор! Позор! — дружно затопали сидящие за столом.
— Я всегда знал, что гангстеры нехорошие люди. Но я не подозревал, что они до
такой степени непатриоты. Ну разве так можно? Ну так же нельзя!
— Позор! Позор!
— Синдикат Икс забывает, что его доходы целиком зависят от наших законов, —
продолжали расхаживать ноги в башмаках. — Стоило нам запретить наркотики, и
синдикат стал их продавать в двадцать раз дороже, нажив на этом не один
миллиард игреков. Стоило нам закрыть игорные дома, как синдикат построил
тайные игорные небоскребы и снова заработал немалые денежки. Ну разве так
можно? Ну так же нельзя! И пора с этим кончать!
— Господин Попечитель, вы намерены привлечь синдикат к суду за нарушение
законов? — спросили, щелкнув каблуками, сапоги.
— Нет, господин управляющий Департаментом преступлений и наказаний. Напротив.
Я намерен отменить все запретительные законы и разрешить в Огогондии абсолютно
все: наркотики, проституцию, игорные дома. Все! Синдикат останется без дела,
лишится доходов, обанкротится, а мы избавимся от гангстеров. Вот!
— Достаточно, — сказал генеральный директор, выключая экран. — Я думаю,
джентльмены, вы согласитесь теперь, что положение наше чрезвычайно серьезно?
— Но как же так? — недоуменно и обиженно воскликнул тучный директор. — Сегодня
одни законы, завтра — другие... Это же произвол!
— Да, произвол. Но мы живем в Огогондии, где основным законом является
беззаконие. И поэтому мы или должны будем надежно застраховать себя от всякого
рода неожиданностей, или падем жертвой произвола. Третьего не дано.
— А как мы можем застраховаться?
— Я вижу только один надежный способ: Попечителем Огогондии должен стать наш
человек. Маленький, никому не известный человек из нашего синдиката.
— А вы подсчитали, господин генеральный директор, сколько на проведение этого
мероприятия понадобится средств? — поинтересовался тощий джентльмен.
— Много, очень много. Но цель, господа, оправдает затраченные средства.
Спустя два дня после совещания Попечитель Огогондии Нибумбум Пятый издал
закон, разрешающий свободную продажу наркотиков и порнографических открыток.
Синдикат пошатнулся.
А на следующий день произошло первое покушение на Попечителя и начался период,
получивший впоследствии название Большой Трехлетней Охоты.
Достаточно взглянуть на заголовки пожелтевших газет того времени, чтобы ясно
увидеть, что происходило тогда в Огогондии:
«Неудачное покушение на Попечителя».
«Еще одна неудача».
«Удачное покушение на Попечителя».
«Огогондия в слезах».
«Нибумбум Шестой принес присягу».
«Покушение на Нибумбума Шестого».
«2 : 0 в пользу синдиката».
«Огогондия в трауре».
Нибумбум сменял Нибумбума с невиданной быстротой. Род Нибумбумов таял, и в ход
пошли троюродные племянники.
Огогондцы устали вывешивать, снимать и снова вывешивать траурные флаги.
Поэтому на фасадах домов траурные флаги висели теперь постоянно, а траурные
одежды стали ежедневной спецодеждой огогондцев.
Так продолжалось три года. Синдикат вел самую крупную игру в своей истории и
был близок к банкротству.
Но, наконец, династия Нибумбумов иссякла, к власти пришел никому дотоле не
известный Дино Динами, и охота на попечителей прекратилась.
Синдикат победил.
Новый Попечитель твердо знал, что нужно делать.
Он снизил цены на пиво, чем сразу завоевал любовь и благодарность
верноподданных.
Он начал борьбу за оздоровление расы и строжайше запретил торговлю
наркотиками, благодаря чему сразу укрепил материальную базу синдиката Икс.
И, наконец, он назначил себя по совместительству генеральным директором
синдиката и провозгласил начало новой Тысячелетней Диктатории.
Тот, кто одновременно управлял государством и синдикатом, был застрахован от
всяких неожиданностей: Попечитель охранял синдикат; синдикат охранял
Попечителя.
Синдикат перестал быть государством в государстве, поскольку стал самим
государством.
Поэтому удалось резко сократить полицейский аппарат: гангстеры сами
поддерживали порядок в своем государстве. А оставшиеся без работы полицейские
устроились благодаря своим давним связям в тот же синдикат Икс.
Время от времени Дино, как глава государства, что-нибудь запрещал, синдикат
развертывал широкую торговлю запрещенным товаром, и Дино, как глава синдиката,
клал в карман солидный куш.
Число запретов росло. Могло случиться так, что в Огогондии было бы запрещено
абсолютно все. Но государственный ум подсказывал Дино, что этого делать не
следует. И, подчиняясь здравому смыслу, Попечитель перед каждым новым запретом
отменял какой-нибудь свой прежний запрет, что у благодарных огогондцев
вызывало новую вспышку любви и обожания.
И не удивительно. Ведь для каждого запрета Динами находил объективные причины,
а любую отмену запретов объяснял исключительно личным стремлением сделать
приятное своему народу.
И чем хуже огогондцы жили, тем они больше любили Дино.
Прошло десять лет. Государство-синдикат процветало, и Попечитель уже
подумывал, не пора ли переименовать Тысячелетнюю Диктаторию в миллионолетнюю,
чтобы на этом основании снова потребовать перераспределения планет. Но тут
начались самые интересные события нашей хроники.
Глава вторая
По мрачным улицам Огого двигался туристский автобус. От обычных автобусов он
отличался только тем, что был без окон и из него туристы могли увидеть не
больше, чем из запаянной консервной банки.
— Господа иностранные туристы! — профессионально бодрым голосом выкрикивал гид
в то время, как экскурсанты мерно покачивались в уютных креслах. — Мы
проезжаем сейчас по залитой солнцем древней столице Великой Диктатории
Огогондии. Пусть вас не удивляет, господа туристы, что в нашем автобусе нет
окон. Благодаря свойственному нам гостеприимству иностранцам разрешается
свободно передвигаться по улицам столицы. Но из соображений государственной
безопасности запрещается на эти улицы смотреть. Однако это не страшно.
Поверьте мне, я лично буду рассказывать вам самым подробнейшим образом обо
всех городских достопримечательностях, мимо которых нам доведется проезжать.
Вот сейчас, — и гид одним глазом заглянул в специальное, величиною с замочную
скважину, смотровое отверстие, — вот сейчас мы едем по бульвару, носящему имя
нашего Великого Попечителя Дино Динами. Ах, ах, какой красивый бульвар!
А теперь мы проезжаем Дино-сквер, пересекаем площадь Динами и выезжаем на
самую длинную в мире Дино-Динамиевскую улицу. Теперь справа находится памятник
Динами, едущего на коне, а слева — монумент Дино, переплывающего реку.
Гид восторженно описывал красоты столицы, а мимо замочной скважины проплывали
то громадный бронзовый сапог, то колоссальное конское копыто, то окна с
решеткой.
— Но вот уже видна, — и голос гида стал еще более торжественным, — да, вот уже
видна скромная резиденция Великого Попечителя Великой Диктатории Огогондии.
Резиденция, которую огогондцы с любовью называют «хижина дядюшки Дино». Ах,
ах, какая хижина! Браво, Динами!
И, словно эхо, из хижины донеслось:
— Браво, Динами! Слава Динами! Браво, брависсимо, Дино Динами! — Это дружно
кричали солидные ученые мужи.
Они кричали, и взоры их были обращены на массивные, высотою с трехэтажный дом
двери. Сейчас они распахнутся, и к ученым выйдет сам Дино.
Но вопреки ожиданиям двери не распахивались. Только в нижнем левом углу этих
гигантских дверей для парадных приемов открылись небольшие обычные двери — так
сказать, двери на каждый день, — и из них выскочил маленький юркий человек,
чей облик никак не вязался с представлением о том самом Дино Динами.
И все же это был он. Тот самый. Великий.
Усики, бородка и даже улыбка на лисьей мордочке Попечителя казались не
настоящими, а приклеенными. Но этого никто не замечал. Наоборот, всех умиляло,
что Величайший из Великих такой, как все, и носит такую же бородку, как любой
огогондский мужчина старше двадцати пяти лет. Всем это нравилось, и никто не
вспоминал, что в Огогондии усы и бородки вошли в моду только после того, как
их стал носить Дино.
Впрочем, как мы увидим, здесь часто путали причину и следствие.
— Браво, Дино! — еще неистовей заорали ученые, увидев Попечителя. — Слава
Солнцеподобному!
— Ну что это такое? — добродушно попытался остановить их Дино. — Ну что вы
заладили: «Браво, браво»? Так и зазнаться можно. (Смех в зале.) А я такой же,
как все. Равный среди Равных!
— Да здравствует Равный среди Равных! — подхватили присутствующие. — Сто тысяч
лет жизни самому Равному!
— Да ну вас, хватит! — махнул рукою Дино.
— Не хватит! — завопили строптивые. — Слава Равнейшему! Ух ты-ы!
(Нужно сказать, что огогондцы вообще любили горячо приветствовать своих
попечителей. А тут был особый случай. Сегодня в резиденции собрались
представители двух враждующих течений огогондской науки. Справа расположились
гуманитологи, слева — конструктарии. И каждая сторона пыталась кричать как
можно громче, стараясь, во-первых, заглушить своих противников, а во-вторых,
наглядно продемонстрировать свои верноподданнические чувства.)
— Ну ладно, ладно. Попрыгали, повеселились и будет, — Дино произнес эти слова
почти так же добродушно, но чуткие ученые, прервав на полуслове приветствия,
сразу умолкли. — Что же там у нас на повесточке? О чем толковать будем?
— Сегодня вы, Ваше Равенство, хотели поговорить с учеными гуманитологами и
конструктариями о массовом производстве искусственных солдат, — напомнил
вежливый безликий секретарь.
— Ага, понятно. Так вот, дорогие мои гуманитологи, конструктарии и всякое
такое. Мне нужны солдаты. То есть не мне лично. Мне лично ничего не нужно.
Солдаты нужны нашей родной Огогондии. Вы сами знаете, что Колоссалия,
Потрясалия и другие Диктатории, отхватив себе настоящие планеты, подсунули
Огогондии Солнце. Прибыли от этого Солнца никакой, высадиться на него все
равно никто никогда не сможет, так что, скажем прямо, облапошили нашу любимую
Огогондию будь здоров!
Конечно, до планет раньше чем через двести лет тоже никто не доберется. Но
дело не в этом. Дело в принципе! (Аплодисменты.) Я терпеть не могу
исторические несправедливости и никому не позволю обижать мой горячо любимый
народ. (Бурные аплодисменты.) Себе, понимаете, планеты, а нам, понимаете,
Солнце. Ишь, жулики! (Смех.) Но я добьюсь того, что Огогондия получит все, что
ей причитается. Все! И даже больше! Но для этого мне нужны солдаты, солдаты и
еще раз солдаты. Мне нужны солдаты, способные пройти сквозь огонь, воду и
медные трубы!
И я хотел бы знать, чем конкретно вы, гуманитологи и конструктарии,
собираетесь помочь нашей Огогондии?
— Разрешите вам напомнить, Ваше Равенство, — тихо сказал секретарь, — что
между гуманитологами и конструктариями существуют разногласия.
— Разногласия? — удивился Дино Динами. — Это даже интересно...
И наступила такая тишина, что казалось, можно было услышать, как Главный
конструктарии молится:
«Господи, покарай гуманитошек!»
А Предводитель гуманитологов, полагаясь на более реальные силы, мысленно
восклицает:
«О Равный среди Равных, почему конструктарии до сих пор не отправлены на
перевоспитание?»
А сидящий в задних рядах молодой ученый Котангенс, с преданным обожанием глядя
на Попечителя, думал:
«Сегодня, сейчас вот, наконец-то выяснится, на чьей стороне Дино и правильно
ли я сделал, став конструктарием. Прогадал я или не прогадал?»
— Ну что же вы молчите? — нетерпеливо спросил Попечитель.
— Мы не молчим, — одновременно откликнулись Главный конструктарий и
Предводитель гуманитологов.
— Так говорите!
— Мы говорим. Ваше Равенство, мы, конструктарии, считаем...
— Ваше Равенство, мы, гуманитологи, полагаем...
— Дорогие ученые, — перебил их Дино, — хоть у меня и два уха, я попросил бы
вас выступать по-одиночке. (Почтительный смех в зале.) Пусть начнет
гуманитолог.
«Почему гуманитолог первый? — вздрогнул молодой ученый. — Неужели я прогадал?»
— Впрочем, нет, пусть сначала выскажется конструктарий.
«Ух, слава богу», — облегченно вздохнул Котангенс.
— Ваше Равенство, мы, конструктарии, считаем, что для того, чтобы непобедимая
армия Огогондии стала еще более непобедимой, нужно создать таких искусственных
кибернетических солдат-роботов, которые ничем не отличались бы от людей, но в
то же время не ведали бы ни страха, ни сомнений, ни прочих штучек-дрючек.
— Это хорошо. А гуманитологи что думают?
— А мы, гуманитологи, полагаем, что для того, чтобы наша непобедимая армия
стала совершенно непобедимой, следует уделять внимание не каким-то там
кибернетическим устройствам, а людям. Живым людям! И доводить вышеупомянутых
людей следует до такой степени совершенства, чтобы они ничем не отличались от
роботов и, следовательно, тоже не знали ни страха, ни сомнений, ни прочих
фиглей-миглей.
— Это тоже хорошо, — отметил Дино.
— Причем наш, гуманитологический, способ получения солдат-роботов гораздо
экономичней, потому что полуфабрикаты для их производства нам совершенно
бесплатно поставляет сама природа.
— Да, изготовлять роботов по вашему способу гораздо дешевле, — снова вскочил
Главный конструктарий. — А прокормить? Не забывайте, что даже в мирное время
ваших солдат-роботов нужно как кормить-поить, так и обувать-одевать. А наши
киберы в этом не нуждаются. Уложенные в аккуратные штабеля или построенные в
боевые порядки, киберы могут, не требуя никаких дополнительных затрат, годами
дожидаться сигнала боевой тревоги, чтобы тут же броситься в бой, не испытывая
ни малейшего желания сохранить свою искусственную жизнь.
— Но киберы не испытывают также ни любви к Огогондии, ни (да простят мне эти
слова!) преданности Великому Дино Динами.
— Вы ошибаетесь. Эти чувства в киберах программируются в первую очередь.
— Допустим. Но ваши киберы не могут стремиться пролить свою кровь за нашего
Попечителя, ибо у них этой крови нет.
— Да, у киберов нет стремления проливать свою кровь. Но в них
запрограммировано более важное стремление: проливать кровь врага!
— Все ясно! — провозгласил Дино. — Я подумаю. А вы, гуманитологи и
конструктарии, продолжайте работать. Пусть, как говорится, цветут все цветы и
скачут все кони. Но скачут побыстрей, я люблю большие скачки! Браво,
брависсимо!
В едином порыве вскочили деятели науки. И хотя Дино уже успел нырнуть в те
самые маленькие двери на каждый день, ученые долго кричали ему вслед.
— Браво, Дино Динами! Слава Равному среди Равных! — выкрикивали гуманитологи и
конструктарии, бросая друг на друга яростные взгляды.
И сквозь этот рев пробивалась пытливая мысль молодого ученого Котангенса:
«Прогадал я или не прогадал?»
Current music: Software - Land of Fantasy
Состояние: хорошее