11-08-2004 09:31
Итак, Ерофеев, Москва- Петушки.
Для меня было шоком узнать, что эта книга включена в школьную программу для внеклассного чтения в старших классах. Я конечно понимаю, что это книга советского времени и что, более достойного ничего не написали за этот период?
О чем книга?
Об алкаше, пьнице, которые идет в электричке, постепенно доходит до нужной кондиции, вещает о смыле жизни и бытия (своего) и описывает свое житие и в конце концов ловит "белочку". ( ИМХО: полный маразм)
Я конечно понимаю, что дети знают намного больше плохого, чем описано там, но это же не повод!
давай те тогда устраивать им экскурсии по борделям, тюрьмам, квд и т.д. для ознакомительных целей! Ну бред же!
А потом учителя будут высказывать еще притензии к подрастающему поколению!
да какие претензии, если им навязывают подобную литературу!
ладно, это мое мнение, частное, но для меня остался один невыясненный вопрос:
О Чем ДЕЙСТВИТЕЛЬНО эта книга??????
"Оставьте ваши занятия. Остановитесь вместе со мной, и почтим минутой
молчания то, что невыразимо. Если есть у вас под рукой какой-нибудь
завалящий гудок - нажмите на этот гудок.
Это автор вспоминает два похмельных часа из своей жизни…….
Или может о здоровье?
Я ведь купил еще
два бутерброда, чтобы не сблевать.
- Ты хотел сказать, Веничка: "чтобы не стошнило"?
Нет, что я сказал, то сказал. Первую дозу я не могу без закуски,
потому что могу сблевать. А вот уж вторую и третью могу пить всухую,
потому что стошнить может и стошнит, но уже ни за что не сблюю. И так -
вплоть до девятой. А там опять понадобится бутерброд.
- Зачем? Опять стошнит?
- Да нет, стошнить-то уже ни за что не стошнит, а вот сблевать -
сблюю.
Или о простом человеческом счастье?
- Как это сложно, Веничка, как это тонко!
- Еще бы!
- Какая четкость мышления! И это - все, что тебе нужно, чтобы быть
счастливым? И больше - ничего?
- Ну как, то-есть, - ничего? - говорю я, входя в вагон. -Было б у
меня побольше денег, я взял бы еще пива и пару портвейнов, но ведь...
А может это философия жизни?
Пусть я дурной человек. Я вообще замечаю: если человеку
по утрам бывает скверно, а вечером он полон замыслов, и грез и усилий - он
очень дурной, этот человек. Утром плохо, вечером хорошо - верный признак
дурного человека. Вот уж если наоборот - если по утрам человек бодрится и
весь в надеждах, а к вечеру его одолевает изнеможение - это уж точно
человек дрянь, деляга и посредственность. Гадок мне этот человек. Не знаю
как вам, а мне гадок.
Конечно, бывают и такие, кому одинаково любо и утром, и вечером, и
восходу они рады, и заходу тоже рады, - так это уж просто мерзавцы, о них
и говорить-то противно. Ну уж, а если кому одинаково скверно - и утром, и
вечером, - тут уж я не знаю, что и сказать, это уж конченый подонок и
мудозвон. Потому что магазины у нас работают до девяти, а Елисеевский -
тот даже до одиннадцати, и если ты не подонок, ты всегда сумеешь к вечеру
подняться до чего-нибудь, до какой-нибудь пустяшной бездны..
А может о религии?
Господь, вот Ты видишь, чем я обладаю. Но разве это мне нужно?
Разве по этому тоскует моя душа? Вот что дали мне люди взамен того, по
чему тоскует душа! А если б они мне дали того, разве нуждался бы я в этом?
Смотри, Господи, вот: розовое крепкое за рупь тридцать семь...
И весь в синих молниях, Господь мне ответил:
- А для чего нужны стигматы святой Терезе? Они ведь ей тоже не нужны.
Но они ей желанны.
- Вот-вот! - отвечал я в восторге. -Вот и мне, и мне тоже - желанно
мне это, но ничуть не нужно!
- Ну, раз желанно, Веничка, так и пей, - тихо подумал я, но все
медлил. Скажет мне Господь еще что-нибудь или не скажет?
Господь молчал.
А может это книга про Родину?
Мне это нравится. Мне нравится, что у народа моей страны глаза такие
пустые и выпуклые. Это вселяет в меня чувство законной гордости. Можно
себе представить, какие глаза там. Где все продается и все покупается ...
глубоко спрятанные, притаившиеся, хищные и перепуганные глаза...
Девальвация, безработица, пауперизм... Смотрят исподлобья, с неутихающей
заботой и мукой - вот какие глаза в мире Чистогана...
Зато у моего народа - какие глаза! Они постоянно навыкате, но
никакого напряжения в них. Полное отсутствие всякого смысла - но зато
какая мощь! (Какая духовная мощь!) Эти глаза не продадут. Ничего не
продадут и ничего не купят. Что бы ни случилось с моей страной. В дни
сомнений, во дни тягостных раздумий, в годину любых испытаний и бедствий -
эти глаза не сморгнут. Им все божья роса...
А может просто о культурном человеке?
Например, в Павлово-Посаде. Меня подводят к дамам и представляют так:
- А вот это тот самый знаменитый Веничка Ерофеев. Он знаменит очень
многим. Но больше всего, конечно, тем знаменит, что за всю свою жизнь ни
разу не пукнул...
- Как! Ни разу!! - удивляются дамы и во все глаза меня рассматривают.
- Ни ра-зу!!
Я, конечно, начинаю конфузиться. Я не могу при дамах не конфузиться.
Я говорю:
- Ну, как то есть ни разу! Иногда ... все-таки...
- Как!! - еще больше удивляются дамы. - Ерофеев - и... странно
подумать!.. "Иногда все-таки!"
Я от этого окончательно теряюсь, я говорю примерно так:
- Ну... а что в этом такого я же... это ведь - пукнуть - это ведь так
ноуменально... Ничего в этом феноменального нет - в том, чтобы пукнуть...
А может о высоком, о поэзии?
А потом (слушайте), а потом, когда они узнали, отчего умер Пушкин, я
дал им почитать "Соловьиный сад", поэму Александра Блока. Там в центре
поэмы, если, конечно, отбросить в сторону все эти благоуханные плеча и
неозаренные туманы и розовые башни в дымных ризах, там в центре поэмы
лирический персонаж, уволенный с работы за пьянку, блядки и прогулы. Я
сказал им: "Очень своевременная книга, - сказал, - вы прочтете ее с
большой пользой для себя". Что ж ? они прочли. Но, вопреки всему, она на
них сказалась удручающе: во всех магазинах вермут был забыт, международный
аэропорт Шереметьево был забыт, - и восторжествовала "Свежесть", все пили
только "Свежесть".
А может о производственном ноухау?
Сказать ли вам, что это были за графики? Ну, это очень просто: на
веленевой бумаге, черной тушью, рисуются две оси - одна ось
горизонтальная, другая вертикальная. На горизонтальной откладываются
последовательно все рабочие дни истекшего месяца, а на вертикальной -
количество выпитых граммов, и перерасчете на чистый алкоголь.
Учитыввалось, конечно, только выпитое на производстве и до него, поскольку
выпитое вечером - величина для всех более или менее постоянная и для
серьезного исследователя не может представить интереса.
Итак, по истечении месяца рабочий подходит ко мне с отчетом: в
такой-то день выпито того-то и столько-то, в другой - столько-то и
того-то. А я, черной тушью и на веленевой бумаге, изображаю все это
красивою диаграммою. Вот, полюбуйтесь, например, это линия комсомольца
Виктора Тотошкина:
А это Алексей Блиндяев, член КПСС с 1936 г., потрепанный старый хрен: А вот уж это - ваш покорный слуга, экс-бригадир монтажников ПТУСа -
автор поэмы "Москва – Петушки»
Ведь правда, интересные линии. Даже для самого поверхностного взгляда
- интересные? У одного - Гималаи, Тироль, бакинские промыслы или даже верх
Кремлевской стены, которую я , впрочем, никогда не видел.
У другого: предрассветный бриз на реке Кама, тихий всплеск и бисер
фонарной ряби. У третьего - биение гордого сердца, песня о буревестнике и
девятый вал. И все это - если видеть только внешнюю форму линий.
А тому, кто пытлив (ну вот мне, например), эти линии выбалтали все,
что только можно выболтать о человеке и о человеческом сердце: все его
качества, от сексуальных до деловых, все его ущербы, деловые и
сексуальные. И степень его уравновешенности, и способность к
предательству, и все тайны подсознательного, если только были эти тайны.
Душу каждого мудака я теперь рассматривал со вниманием, пристально и
в упор.
А может это самокритика?
- Я одну вашу вещицу - читала. И знаете: я бы никогда не подумала,
что на полсотне страниц можно столько нанести околесицы. Это выше
человеческих сил!
- Так ли уж выше! - я, польщенный, разбавил и выпил. - Если хотите, я
нанесу еще больше! Еще выше нанесу!.
А может о ЛЮБВИ, большой и чистой?
И кроме нас двоих - никого. И она - рядом, смеется надо мною, как
благодатное дитя. Я подумал: "Неслыханная! Это - женщина, у которой до
сегодняшнего дня грудь стискивали только предчувствия. Это - женщина, у
которой никто до меня даже пульса не щупал. О, блаженный зуд и в душе и
повсюду!"
А она взяла - и выпила еще сто грамм. Стоя выпила, откинув голову,
как пианистка. А выпив, все из себя выдохнула, все, что в ней было святого
- все выдохнула. А потом изогнулась как падла и начала волнообразные
движения бедрами, - и все это с такою пластикою, что я не мог глядеть на
нее без содрагания...
Вы конечно, спросите, вы, бессовестные, спросите: "Так, что же,
Веничка? Она.....................................................?" Ну что
вам ответить? Ну, конечно, она..............................
..................! Еще бы она не..................................
..........! Она мне прямо сказала: "Я хочу, чтобы ты меня властно обнял
правою рукою!" Ха-ха. "Властно" и "правою рукою"?! - а я уже так набрался,
что не только властно обнять, а хочу потрогать ее туловище - и не могу,
все промахиваюсь мимо туловища...
- Что ж! играй крутыми боками! - подумал я, разбавив и выпив. -
Играй, обольстительница! Играй, Клеопатра! Играй, пышнотелая блядь,
истомившая сердце поэта! Все, что есть у меня, все, что, может быть, есть
- все швыряю сегодня на белый алтарь Афродиты!
Так думал я. А она - смеялась. А она - подошла к столу и выпила,
залпом, еще сто пятьдесят, ибо она была совершенна, а совершенству нет
предела...
А может о дружбе?
Нет, нет, уже не одинок, уже понят, уже двенадцать недель как
понят. Все минувшее миновалось. Вот, помню, когда мне стукнуло двадцать
лет, - тогда я был безнадежно одинок. И день рождения был уныл. Пришел ко
мне Юрий Петрович, пришла Нина Васильевна, принесли мне бутылку столичной
и банку овощных голубцов, - и таким одиноким, таким невозможно одиноким
показался я сам себе от этих голубцов, от этой столичной - что, не желая
плакать, заплакал...
А когда стукнуло тридцать, минувшей осенью? А когда стукнуло
тридцать, - день был уныл, как день двадцатилетия. Пришел ко мне Боря с
какой-то полоумной поэтессою, пришли Вадя с Лидой, Ледик с Володей. И
принесли мне - что принесли? - две бутылки столичной и две банки
фаршированных томатов. И такое отчаяние, такая мука мной овладели от этих
томатов, что хотел я заплакать - и уже не мог..
А может о первопроходце?
А эта пустоголовая юность, идущая нам на смену, словно бы и не
замечает тайн бытия. Ей недостает размаха и инициативы, и я вообще
сомневаюсь, есть ли у них у всех чего-нибудь в мозгах. Что может быть
благороднее, например, чем экспериментировать на себе? Я в их годы делал
так: вечером в четверг выпивал одним махом три с половиной литра ерша -
выпивал и ложился спать, не раздеваясь, с одной только мыслью: проснусь я
утром в пятницу или не проснусь?
А может это кулинарная книга?
И как мне смешон поэтому тот, кто, приготовляя "Дух Женевы", в
средство от потливости ног добавляет "Ландыш серебристый"!
Слушайте точный рецепт:
Средство от потливости ног - 50 г
Пиво жигулевское - 200 г
Лак спиртовой - 150 г
А может о самообразовании?
- Да, да! Я очень люблю читать! В мире столько прекрасных книг! -
продолжал человек в жакетке. - Я, например, пью месяц, пью другой, потом
возьму и прочитаю какую-нибудь книжку, и так хороша покажется мне эта
книжка, и так дурен кажусь я сам себе, что я совсем расстраиваюсь и не
могу читать, бросаю книжку и начинаю пить, пью месяц, пью другой, а пото
м...
А может о причинах пьянства на Руси?
Он так и пишет: "Народ не может позволить
себе говядину, а водка дешевле говядины, оттого и пьет русский мужик, от
нищеты своей пьет! Книжку он себе позволить не может, потому что на базаре
ни Гоголя, ни Белинского, а одна только водка, и монопольная, и всякая, и
в разлив, и на вынос! Оттого он и пьет, от невежества своего пьет!"
А может о Женщинах?
- Да чем же она хороша, эта баба за витриной?
- Да тем и хороша, что плохая вообще бы посуду у вас не взяла. А
хорошая баба - берет у вас плохую посуду, а взамен дает хорошую. И поэтому
надо уважить... Для чего вообще на свете баба?
Все значительно помолчали. Каждый подумал свое, или все подумали одно
и то же, не знаю.
- А для того, чтоб уважить. Что говорил Максим Горький на острове
Капри?
"Мерило всякой цивилизации - способ отношения к женщине." Вот и я:
прихожу я в Петушинский магазин, у меня с собой тридцать пустых посудин. Я
говорю: "Хозяюшка!" - голосом таким пропитым и печальным говорю:
"Хозяюшка! Зверобою мне, будьте добры.." И ведь знаю, что чуть ли не рупь
передаю: 3.60 минус 2.62. Жалко. А она на меня смотрит: давать ему, гаду,
сдачи или не давать? А я на нее смотрю: даст она мне, гадина, сдачи или не
даст?
А может о семейном счастье?
Да! А через месяц он вернулся. А я в это время пьяная была в дым, я
как увидела его, упала на стол, засмеялась, засучила ногами: "Ага! -
закричала. - Умотал во Владимир-на-Клязьме! а кто за тебя детишек..." А он
- не говоря ни слова - подошел, выбил мне четыре передних зуба, и уехал в
Ростов-на-Дону, по путевке комсомола...
А может о тайном в человеке?
На этот раз оно все, от начала
до конца, было написано по-французски, русским был только заголовок:
"Стервозность как высшая и последняя стадия блядовитости". И отослал в
"Ревю де Пари".
Может о русской смекалке?
Старший ревизор Семеныч все изменил: он упразднил всякие штрафы и
резервации. Он делал проще: он брал с безбилетника по грамму за километр.
По всей России шоферня берет с "грачей" за километр по копейке, а Семеным
брал в полтора раза дешевле: по грамму за километр. Если, например, ты
едешь из Чузлинки в Усад, расстояние девяносто километров, ты наливаешь
Семенычу девяносто грамм и дальше едешь совершенно спокойно, развалясь на
лавочке, как негоциант...
Итак, нововведение Семеныча укрепило связь ревизора с широкою массою,
удешевляло эту связь, упрощало и гуманизировало... И в том всеобщем
трепете, который вызывает крик "Контролеры!!" - нет никакого страха. В
этом трепете одно лишь предвосхищение...
Семеныч вошел в вагон, плотоядно улыбаясь. Он уже едва держался на
ногах, он доезжал, обычно, только до Орехово-Зуева, а в Орехово-Зуеве
выскакивал и шел в свою контору, набравшись до блевотины...
Об контактах с инопланетянинами?
о мне помешали отдаться потоку. Чуть только я забылся, кто-то ударил
меня хвостом по спине.
Я вздрогнул и обернулся: передо мною был некто без ног, без хвоста и
без головы.
- Ты кто? - спросил я его в изумлении.
- Угадай, кто! - и он рассмеялся, по-людоедски рассмеялся...
- Вот еще! Буду я угадывать!..
Я обиженно отвернулся от него, чтобы снова забыться. Но тут меня
кто-то с разгона трахнул головой по спине. Я опять обернулся: передо мною
был все тот же некто, без ног, без хвоста и без головы...
А может это книга-головоломка?
"Знаменитый ударник Алексей Стаханов два раза в день ходил по малой
нужде, и один раз в два дня - по большой. Когда же с ним случался запой,
он четыре раза в день ходил по малой нужде и ни разу - по большой.
Подсчитай, сколько раз в год ударник Алексей Стаханов сходил по малой
нужде и сколько по большой нужде, если учесть, что у него триста
двенадцать дней в году был запой."
отрывки из книги
Поражаюсь, как в первый раз, глубине глубин.
Наместник Уичтлипотчтли на Земле, владетельный гетман войска зулусского, ясновильможный губирнатор Барбадосу, Мадагаскару, Паппуа Новайа Гвинея, Солнечных Гавайев и Берега Слоновой Кости.
Current музик: Правь Британия Морями!
ф састаянее: Тоска по ностальгии