Время проходит, и мы проходим вместе с ним. Система, глобально задуманная для обеспечения человеческого счастья, оказалась заменена системой, которой человек совершенно безразличен. Время новых коллективных озарений благополучно осталось в прошлом. Наивная и честная картина мира - уже шедевр. В свете этого требования оригинальность мало что значит. Лучшее из того, что придумано и создано человечеством, бесспорно, может показаться кому-то самым энергичным, самым содержательным, самым тонким, самым захватывающим и самым подлинным на протяжении всей человеческой истории. И, тем не менее, столь же бесспорный плод всей этой одарённости - сегодняшнее чувство, что мы стоим на руинах разума, на краю развалин истории и самого человека. Любая хоть чего-нибудь стоящая мысль обречена тут же потерпеть поражение от другой, которую сама втайне породила. Это приводит к тиражированию собственной неразберихи, грошовых ужасов и старомодных восторгов, от которых веет мёрзлым дыханием поздней осени. Этот мир не создан для нас. Вертикальный смысл жизни заменяется горизонтальным. Однако, ни среди метафизических условий, ни в метафизической перспективе нет такого смысла, который не определялся бы человеком, был бы независим от него, как не было его и ранее: ни в мифах, ни в религиях, ни в идеологиях. Всегда имелись только различные ответы на потребность в смысле, на потребность человека быть понятым "другим" в качестве "я". Эти ответы вполне известны: они пестры, в них царят плюрализм, релятивизм, иррационализм, индивидуализм, субъективность, несоразмерность, эксгибиционизм, гетерогенность, самоутверждение, прокламация, универсализм. Более того, ответы на вопрос определяются не вопросом как таковым, в той форме, в какой он был поставлен, но тем, какой смысл вкладывает опрашиваемый в этот вопрос, тем, как он представляет себе наилучшую тактику ответа, в зависимости от того, как он представляет себе ожидания спрашивающих. Прибегая к хитрой игре разума и мыслительным уловкам, мы меняем лекарства, не находя среди них ни действенных, ни просто подходящих, потому что не верим ни в утоление боли, к которому стремимся, ни в удовольствия, за которыми гоняемся.