За Иерусалимом меняется пейзаж. Зеленое сменяется коричневым. Цветные, припорошенные пылью пятна – бедуинские стоянки. Некоторые были достаточно близко, чтоб посмотреть внимательнее: картонные коробки, какие-то тряпки, детали разных конструкций, слепленные в одно… сначала напоминает лежбища наших бомжей. Потом видишь среди этих кубиков антенны. Вспоминаются ведомственные садоводства, где сразу видно на каком производстве работали эти дачники: что на работе стырил – из того и построил.
Желтоватые или белые стены, утопающие в зелени, как гнезда по склонам гор – города. Один из них Иерихон. Где-то там пали его стены от звука шофара. В этот раз мы едем мимо. Но я еще приеду, я хочу посмотреть.

Остановка на заправке. Торгуют сувенирами. Стекло и глиняные плошки, платки… фалафель, опять таки… Поглядела, пощупала, покупать ничего не стала, кроме фалафеля, разумеется. По дороге к автобусу наткнулась на верблюда в полной верблюжей выкладке. Как я его не заприметила раньше? – Не знаю, наверное, голодная была.
При попытке навести камеру на это цветастое чудо, нарисовался паренек, который сообщил, что съемка стоит денег. Я, вполне испорченная отечественной действительностью, начала пояснять, что меня не интересуют фотографии моей личности на фоне верблюда, а интересует только животное. Молодой человек был непреклонен. Согласился только снизить цену в два раза, если я буду снимать на телефон. Дальнейший торг был для меня не уместен – автобус отправлялся. Оставалось только снять хозяина верблюда. Содрать с меня денег за это парень не догадался, видимо, недостаточно предприимчив.

Дорога потянулась дальше через пустыню. Местами в пустыне растут финиковые плантации. Сей фрукт(ягода?) интересовал меня чрезвычайно – тезка, как никак. (Тамар – финиковая пальма на иврите.)
С финикам в Израиле дело обстоит примерно так же, как и со всеми остальными деревьями: росли себе, росли… одни народы сменяли другие, приходили завоеватели, рубили лес… пока не пришли в очередной раз турки, и не вырубили все леса окончательно, на железнодорожные нужды.
Природный баланс был нарушен, и с тех пор в стране, «текущей молоком и медом», само по себе ничего не растет. Все деревья посажены, к каждому дереву подведены трубочки полива.
Как ни странно, жаркого солнца росткам фиников маловато. Поэтому молодые посадки выращивают в теплицах. Теплицы кроют специальной пленкой: сначала она черная, и притягивает солнце, после светлеет, стареет, и осыпается на землю удобрениями.
Бананы, по той же причине недостатка тепла, пакуют в пленку прямо на пальмах – так и растут, в парнике-упаковке.
Собственно, иудейские финики, исчезли, как вид, еще в средние века. То, что выращивают сейчас – это финики персидские. Настоящие иудейские финики нашли водолазы на дне Мертвого моря. Говорят, там целая финиковая роща крепкого посола.

Мертвое море. Оно очень синее. Да и не море совсем – другой берег видно. И горы вокруг. На одном берегу израильские горы, на другом - иорданские. А дышать там хорошо. Даже в жару. А перепад высот я совершенно не почувствовала. Собственно, я его и в самолете редко чувствую.
Между дорогой и морем заповедник. Одно из немногих мест, где все растет, водится и бегает, само – без полива, кормежки, ухода…

Завод по производству косметики. С магазином. Все то же самое можно дома купить. Пока дамы бились в потребительской истерике, я нашла достойный кофе, погуляла, поснимала…
Обрыв там… но я ж не на краю… но мама…
- Что ты там делаешь? Смотри не упади! Костей не соберешь!..

И мы отправились на Масаду…


[изображение] [изображение] [изображение] [изображение] [изображение] [изображение] [изображение] [изображение] [изображение]