Journals.ru - My blood type is coffee

Давно (в ноябре 2005) написала, тут, кажется, не выкладывала. Сейчас нашла, пусть будедт

Мне четыре года, и мне открылась Великая Тайна: чем взрослые отличаются от детей. Взрослые - они на пляже могут долго-долго загорать, лежа на спине. А дети лежать не могут. Ну, на животе если немного. Чтоб можно было смотреть, что вокруг творится, и в песке покопаться... ой, а можно я отползу чуть подальше - там такие ракушки? А к воде можно? Я не купаться, я руки вымыть - в песке все. А можно я с ребятами замки построю? Нет, я в воду не полезу.
Ложись, опять ложись, это же скучно!
***

Мне тринадцать, и я понимаю, что теперь я тоже они. Я минут сорок лежу, загораю пузом кверху, и двигаться мне совсем не хочется. На лице панамка, и меня совершенно не интересует, что происходит снаружи. Все, на что меня хватает - смотреть за пятном света на месте солнца через плотную ткань панамы.
Мне грустно, мне очень грустно, что я теперь тоже принадлежу к взрослым. Еще и голова болит. Наконец, мама выгоняет меня в море (вот, еще один показатель взрослости - не нестись с радостным гиканьем к морю, не влетать в воду в двухметровом ореоле брызг, а чинно входить, приостанавливаясь, чтобы привыкнуть после жары).
теперь я лежу не на песке, а на воде. Она приятно холодит больной затылок, я смотрю на солнце, и в такт биению крови в висках мысль "Я тоже, я тоже..."
Но я не тоже. В разгар лета заболеть ангиной - это надо уметь. У меня получилось.
***

Мне двадцать один. На пляже народу немного, и это замечательно. Я лежу на животе, передо мной интересная книжка, а живот опять останется белым. Но это не имеет никакого значения. Я смотрю за интересной парой. Супруги, что называется "в годах". Она - загорает и плавает по часам. Загорая, она поворачивается раз в десять минут: спина, бок, живот, другой бок... Ее супруг, наверное, весьма представителен, когда надевает костюм.
Сейчас, в плавках и кепке, он сидит на пластиковом стуле, то листая книжку, то нагибаясь к песку и выуживая из него что-то интересное. ТО камешек, то ракушку. Добычу он бережно складывает на краешек подстилки жены. Она недовольна. Он загораживает ей солнце и собирает всякий мусор. Он вздыхает и идет плавать, перед этим спрятав свои сокровища на стуле, под книжкой.
До самого обеда он так и не вернется к "семейному очагу". Дети попросили "дяденьку" помочь им отрезать от пластиковых бутылок горлышки - совки не справлялись с постройкой грандиозного замка из песка, и вот уже он с ними, строит замок, украшает его, и вечером, когда мы выходим погулять, инкрустированные ракушками стены загадочно поблескивают в волнах прибоя. К утру море опять оставит гладкий берег, прося построить еще один замок.
Но все это будет потом, а сейчас мужчина только-только ушел плавать.
Я возвращаюсь к книге, но вот на пляже появляются еще отдыхающие. Супружеская пара с ребенком, девочкой лет пяти. Вскоре к ним присоединяются друзья.
Эти пришли не купаться и не загорать. Они пришли дышать морским воздухом. Только папа девочки пошел окунулся, и вот теперь сидит, завернутый в махровую простыню.
Девочка, которой очень полезен солнечный свет, смирно сидит на подстилке, не интересуясь ни сверстниками у воды, ни своим набором разноцветных ведёрок. Она внимает разговору мамы с подругой, периодически копируя мамины жесты. Родители это замечают, речь заходит о ребенке.
- Она у меня прямо ангел! - делится мама своим счастьем с подругой. - Другие что-то шумят, бегают... а моя сидит, за мной смотрит.
- Прямо как взрослая! - с восхищением говорит подруга. И гордая мама кивает.