Там длинный отчет по упырской кабинетке-балу
Когда я вошла в бальную залу, все уже собрались. Немного опоздать никогда не повредит – так я считаю. Тем более, что чем большее общество уже собралось, тем большее же общество услышит, кто ты. Хотя я не собиралась приезжать. Тем более так, как оно в результате получилось.
Надо быть весьма дерзким или весьма влюбленным, а еще крайне самоуверенным, чтобы приехать в Венецию на собрание Дома (точнее сказать Дома и некоторых из Семьи) и забрать меня оттуда без моего ведома, то есть аккуратно уложив в торпор и погрузив в личный самолет. Да, я все понимаю, но можно было бы хотя бы сделать сюрприз полусюрпризом. Я ведь не против, но Мессир мог весьма расстроиться. Поэтому первое, что я сделала, когда кол был вынут – это…нет, ну, сначала, конечно, я дала пощечину Жан-Клоду, а все остальное произошло только через минут сорок… - так вот настолько быстро насколько я смогла я позвонила в Венецию и сказала, что все произошедшее – лишь выходка поклонника, а не провокация.
Была ночь бала в честь восшествия на престол господина Карди, а господин Карди милостью Небес испытывает ко мне нечто вроде особого вентрийского снисхождения, по сему я могла и позволить себе опоздать и быть частью подарка Треми к празднику (и громко говорить правду, конечно же). Присутствовало много гостей, я далеко не всех знала. Сделав реверанс Князю, я четко локализовала в зале Клан Розы и направилась к ним, чтобы уже в начале вечера понять, кого же мне хотелось бы видеть на посту своего Примоген, если уж Князь решил объявить Зов Сезонов.
И тут я поймала на себе почти осязаемый взгляд, а вслед за этим услышала весьма знакомый голос, кстати, совершенно неуместный в контексте Москвы. Антонио Миллинери, финансист De Rosa, изволил приветствовать меня, назвав по имени. Надо сказать, я долгие годы потратила на то, чтобы придать этому глубокому черному взгляду краски. Чтобы в нем иногда, хотя бы изредка, отражалось бы что-нибудь кроме настороженного безразличия и отстраненного внимания. Я считала, что преуспела, но считала результат недостаточным– мы расстались в Венеции виною Регента Треми Москвы как раз перед очередным раундом работы над взглядами друг друга… Но я себя, видимо, недооценила, точнее не себя, а вложения своих сил. О, поверьте, в данном случае о моей провокации и речи не шло, но, тем не менее, мне практически обожгло щеки, а последовавший вослед взгляду шепот с требованиями объяснений стоил испорченного колом платья!
Но, конечно, я была занята, и мне было не до разговора – ведь начались официальные поздравления Князю, я не должна была пропускать ни слова! Первыми сказали Джованни, и общество чуть насторожилось. Затем сказали Тореадор, Треми, Вентру… Господин Штоф порадовал меня изрядно своей пантомимой со своим Потомком (только когда он появился чуть позже в платье, я поняла, что это была женщина…). В основном радость была в том, что Сенешаль молчал, как следствие – не сказал ни единой грубости. Я даже прошла с ним потом Полонез и сделала комплимент его внутренней культуре, так меня поразил сей факт! Малкавиан как всегда чудили – сказали, что не довезли орифламму в виде знака «стоп» до Князя и что-то подарили. Гости поздравляли и дарили; какой-то совершенно дивно-мечтательный Тореадор с языком без костей особенно преуспел в комплиментах.
Последним выступил Князь. Именно выступил. И это был знаковый момент для нашего Двора, как я считаю. Сначала господину Карди вынесли девицу. Карди-аскету, Карди-моралисту. Девицу. На руках. В просвечивающей тунике. Я была, признаться, заинтригована. Дальше – лучше. Или хуже, как смотря посмотреть. Вышли еще двое Собратьев и с ними две смертных девушки. На сцене разыгрывалась практически сцена из жизни Севильской Епархии, да и Князь почти танцевал канкан (хотя и далеко ему было до Эрика), явно применял Очарование на девицу, всячески ее тискал….. И тут я поняла, что даже если я и хотела поначалу потрепать Тони нервы по своему обыкновению (я уже писала, что называю синьора Миллинери Тони?..), то теперь он в этой зале, возможно, единственный, кто меня может выслушать и не ужаснуться. Потому что предо мной, Гарпией, мать её, Камариллы, происходило действо по сути своей напоминавшее начало Кровавого Пира, причем торжественного, с Купелью, по поводу принятия Сана. Мне стало еще более сложно молчать и еще более интересно, когда занавес на несколько мгновений опустился, а затем поднялся, и в зал вынесли кровь в бокалах, кровь юных, невинных девиц, только что убитых КНЯЗЕМ и еще двумя ПРЯМО НА СЦЕНЕ перед собранием Двора. Мой разум не выдерживал зрелища, и я помышляла о плохом. О множестве плохого. Например о массовой оргии под пятым Очарованием или хотя бы локальном насилии над Джованни в задних рядах, пока все внимание гостей занимал Князь, стоявший посередине сцены с бокалом в руке. «Тони, он сейчас объявит себя Архиепископом, иначе и быть не может…» - шепнула я на ухо Джованни, который, судя по выражению лица, думал тоже о чем-то эдаком, хотя и не конкретно о том же, о чем и я (наверняка о трупах…). И – ммм – вот так-то лучше, огоньки на дне глаз. Мне абсолютно не льстило, что виновник тому Князь, но то, что он подал идею, было хорошо. Нет, я убивала красивых женщин при Тони и для него, но тут, вероятно, вся соль была в том, что он отвлекся от профессионального взгляда на процесс и наконец-то приобщился к взгляду эстетическому. Все было дело в танце?..
Ах. Неважно. Князь не сказал, Князь так ничего и не сказал… Момент был утерян, и это помимо прочего значило, что Князь либо что-то имел в виду, либо просто не ведал, что ворил (ну откуда ему знать было о термине «Кровавый Пир», в конце-концов. Главное, что никто не решился возразить или возмутиться, не так ли? И все-таки я поговорила с ним, после чего сделала вывод, что Человечность – давно забытая им категория. Он сказал, что нет ничего такого, чтобы убить в Элизиуме пару-тройку девок, мы же все равно их едим. Ведь Маскарад не нарушен, не так ли? Нет? Ну и чем же вы милочка, недовольны? О, я – всем довольна. Кроме того, что вы, все-таки, не мой Монсеньор.
А дальше грянул таки бал. Я танцевала, очень много танцевала. Вальсы с Тореадором из Америки были прекрасны. Ах, ему так не хватало револьвера! Впрочем, законы Элизиума предполагают это…
Тремеры хотели крови Джованни (ах, не стоит трогать моего финансиста, любезный Жан-Клод), Джованни поражались прямолинейности Треми (и, нет, я не хочу стравить вас, он сам за мной приезжал в Венецию, я ни о чем не просила… что? Первые узы? Как мооожно?!..). Примоген Треми всерьез заинтересовалась проблемой круглых кроватей в Капелле (каждый её локон стоил вечности, каждое её движение завораживало, а складки её платья так лежали вокруг бедер, что… что я отвлекалась от мужчин, что редко со мной случается. Но, кажется, и ей это по душе?..). Мечтательный Тори с языком без костей (он называл Князя Роландом за чаркой, просил содействовать в становлении Примоген, считал что Тореадор не должна интересовать политика и был нечеловечески бледен…). Ах, Регент, любезный Жан-Клод, вы так и не поймали моих взглядов!.. (да, кстати, в некоторых случаях это было очень кстати – ведь вы пропустили и все те, что предназначались далеко не вам…).
Я очень много и постоянно говорила. И когда танцевала и когда не танцевала, а особенно громко я говорила тогда, когда речь шла о секретах. Приятно, когда ты – Тореадор и ты – на своем месте (то есть в центре внимания). О чем жалею – так это о том, что пропустила Охоту. Хотя даже рассказ Тони привел меня в полный восторг.
О чем же я забыла? Ах, ну конечно же, о синьоре Альберто Миллинери, моем призрачном кумире, который олицетворял все то, что я так желала видеть в его внуке .
О чем же я забыла еще? О том, что бал был бы совсем хорош, если бы некоторые Джованни следовали заветам предков и умели танцевать
Все было красиво, несколько сумбурно, надолго затянуто в смысле начала, оттого лично для меня смазано по остроте насчет игры с Тони, слишком информационно после, дабы развивать личные завязки, весьма правильно по части бала (я, кажется, теперь научилась не думать о ногах, когда танцую, что для первого бала в жизни неплохо, как я считаю).
Мои благодарности Джованни и Треми за игру ^^. Как жаль, все-таки, что Тони и Жан-Клод не пытались ни разу убить друг друга((.
чувствую: позитифффное