За окном стоял мрачный ноябрь, перебирая прохладными тонкими пальцами
бусины дней. В понедельник тоска, во вторник головная боль, среда
весела, как обычно, четверг – весь в мыслях о пятнице, и сама нарядная
пятница, с кружком глянца на твердом боку, желто-синяя и безмятежная.
Суббота была белого цвета, а воскресенье – черного, в духе депрессии
вечерней еженедельной, приносящей забытье сном. Белая бусина и черная,
одна за другой, первая крупная и блестящая, вторая маленькая и
шероховатая.
Ветки стучали в окно неуклюжими тонкими лапками, а мы пили чай на
круглой веранде. Чай с лимоном (я) и мятой. Лимон был нарезан круглыми
прозрачными ломтиками и выложен на голубую тарелку. Сервиз я достала
оранжево-голубой, летний. В пику осени. Голубые тарелки, оранжевые
чашки, серебряные приборы с единорогом на ручке.
Дом был притихшим, выцветшим от времени и воспоминаний, сонным.
Веранду освещало три бра в виде четырехлистников клевера и один
бронзовый канделябр, с тремя подсвечниками в виде единорогов. Они
стояли на задних лапах, держа передними свечи. Рог каждого мерцал
бледно-светлым…Золотистые свечи, теплый желтый свет бра и, при взгляде
во внешний мир мгла за окнами сгущалась на глазах. Она плавала там,
как огромное тягучее море, стремящееся завладеть всем и каждым, кто в
него попадет. Она была живой, дышащей, угрожающей, таинственной.

Current music: кошка гуляет сама по себе / машина времени