07:15 06-08-2008
Исповедь, часть первая.
Погрустим вместе. Опять мои слова запутались в твоих волосах, Читатель, а распутывать нет ни сил, ни охоты. Просто погрустим.
Иногда я и сам удивляюсь тому, как я неуклюж в выражении своих эмоций. Когда-то я делал это так натурально. Хотя, может быть, мне просто так казалось из-за того, что мне, в принципе, мало чего нужно было выражать. Страх от отца, гордость от решенной задачи, радость от сказанной тупой шуточки.
Я так хорошо научился скрывать того второго Я, эмоционального мальчишку Баяндура, который искал свою светловолосую Лилит девять с половиной лет, надеясь наконец быть любимым ей. Искал и ждал, чтобы услышать, что она его никогда не любила - более того, что она вообще никогда никого не любила.
Тогда он, впервые почувствовав себя аристократом, вежливо улыбнулся - уже не мечтательный пацан, а почти шестнадцатилетний молодой человек - и поднял тост за тех, кто никогда не любили. Сразу поняв, что человека, которого он так долго искал нет, и скорее всего никогда не было, он опрокинулся в кресло идиотской дискотеки, и подремал. Танцевать никогда не умел, не научился, и не хотел учиться.
Так закончилось 13-ое августа 2002-ого года. Так Баяндур Погосян потерял свою первую любовь. Потерял с легким сердцем.
В последнее время я был изрядно импульсивен. Что-ж, если очередной обморок и боли в сердце могут послужить оправданием, то мне незачем извиняться.
Кстати, хотел бы привести здесь один из своих постов в Рокер.АМ-е, так, к слову, для потомков. Чтобы знали, в каком анусе мы живем.
...
Հիմա անդրադառնանք թեմային:
Ամուսնական գիշերվա հաջորդ առավոտը կիսուրը մտնում ա ննջարան ու պռոստինը բռնած դուրս ա գալիս բալկոն: Հէտո ինքը բացում ա պռոստինն ու ցույց ա տալիս հարևաններին, յանըմ սաղ լավ ա:
Միգուցե որոշ դեգենեռատ ֆաշիստների ազգի այլասերումը հետագրգռում ա, անձամբ իմ համար անհատը ազգից կարևոր ա, ազգը՝ մարդկությունից: Հարևանների ու կիսուրի նման կոպիտ ներխուժում իմ անձնական կյանք ես չեմ հանդուրժի:
Կտրականապես դեմ եմ, բայց հաշվի առնելով որ ընդհանուր դեպխում հայ զավակը ոչխար ա ու տավար, խաղալիք ա իրա դեսպոտ ծնողների ձեռքում, իսկ ծնողը՝ ոչխար ու տավար, խաղալիք անասուն հասարակության ձեռքում, սա անխուսափելի ա:
Գիտակից մարդու ելքն ա ՔԵ՞Զ ԻՆՉ կամ ԴՈՒ՞ ՈՎ ԵՍ տարբերակը:
Պետք ա պաշտպանել անձնական կյանքը:
Իմ համար կուսությունը մարդու չափանիշ չի, պարզապես ֆիզիկական դրություն: Ինքը ինձ չի ստիպի սիրել ինչ-որ մեկին:
Կարծում եմ, սեռական փորձ չունեցող աղջկա հետ ինձ պարզապես հետաքրքիր չի լինի անկողնում:
Ինչ ա լավ ա վոր տղերքը պուտանկի են գնում իսկ իրանց ընկերուհիները ամիսը երկու անգամ 10,000 դրամանոց վիրահատություն: Տղերքին որ հարցնում ես խի ձեզ կարելի ա իրանց չե, ասում են էդ ուրիշ ա, դու բան չես հասկանում: Ու չեն կարողանում ոչ մի ձև բացատրեն: Որովհետև ոչ մի օբյեկտիվ ապացույց չկա:
Իրականում երբ տղամարդը համոզված չի իրա տղամարդկության մեջ ինքը հիվանդագին կերպով հետևում ա որ ամեն հարցում իքը իրան ապացուցի որ տղամարդ ա: Ու քանի որ ինքը թերի տղամարդ ա, խանդում ա, որ իրա ՍԵՓԱԿԱՆՈՒԹՅՈՒՆԸ՝ կինը, ավելի լավին կգտնի: Խանդում ա:
Իսկ կինը երբ համոզված չի իրա կանացիության մեջ, հիվանդագին ա վերաբերվում ուրիշ կանանց կանացիության արտահայտմանը: Նամանավանդ կլիմակտիկ ու պոստկլիմակտիկ շրջանում: Հիմա հասկանու՞մ եք, որտեղից ա գալիս կիսուրի նիդատռախաննի վիճակը: Բայց սա մենակ կիսուրներին չի վերաբերվում: Նաև էն նիհար, ֆրիգիդնի ու խիստ գեշ աղջկեքին, որ եթե ամուսնանան էլ, ապա իմպոտենտի հետ, ու նստած սրա-նրա կյանքն են քննարկում կոֆեի բաժակի շուրջ:
Սեքսը կյանքի հաճույքներից ա, պետք չի իրան էդքան լուրջ վերաբերվել:
Քրիստոնեության ու իսլամի մեջ ամենաբլյադսկին էն ա, որ մտցրել են ՄԵՂՍԱՎՈՐ ՀԱՃՈՒՅՔ հասկացություն: Իրականում չկա մեղսավոր հաճույք: Հեդոնիզմն ու ասկետիզմը երկու ծայրահեղություններ են, ու ես չգիտեմ, թե որն ա ավելի վատ: Հաճույքն ու իրերը կյանքը գեղեցկացնում են, բայց իրանք կյանք չեն: Իրանք մեր ներքինի ու արտաքին աշխարհի փոխազդեցության արդյունք են: Առանց իրանց թուլանում ա կապը մարդու ու Մայա պատրանքի միջև:
Մի վախեցեք տեսնել, որ էն, ինչի հիման վրա ձեզ դաստիրակել են, եղել ա սուտը, որովհետև էդ վախը նոր ստեր ա ծնելու, ու չգիտեմ քանի սերնդից հետո ձեր արյունը դրանից կմաքրվի: Կերտեք ինքներդ ձեզ հենց էսոր:
Все это просто так, к слову.
Если не заботиться об анусе, он переростет в геморой. Так где же тот, кто напичкает Армению ядерными свечками? Ведь геморойный процесс здесь прямо-таки цветет, да процветает.
Я не видел человека, который был бы закомплексован больше меня, и отчасти это объяснимо моим отцом. Он добродушно осмеивал все мои попытки танцевать, петь, влюбляться - в общем, все, что он сам не умел делать. Как же я ненавидел, когда надо мной смеялись.
Во дворе меня ненавидели. В школе я учился лучше всех, учители меня просто обожали. Родители, да чтоб им синим пламенем гореть, приводили меня в пример, когда орали и дубасили своих детей.
Меня ненавидели справедливо. И били. Когда меня били, меня бил и отец. За то, что я дал себя побить.
А как же меня дразнили из-за моего имени.
Прозвучит странно, но я решил отойти от реальности. Подсознательно.
Ребенком я был добрым, и не стал бы дубасить детей куском палки. Поэтому, будуче коммандиром Ордена Рыцарей Святого Георга, я рубил всяких бандитов своим мечем. Скоро вокруг меня собралась моя собственная банда, то есть мой Орден.
Меня стали бить издалека. Камнями. И возненавидели вдвойне сильнее.
Тогда мне было всего четыре.
Дети выросли, моя банда рассеялась, а меня не стали ненавидеть меньше. В то время, как я их игнорирую уже десять с хвостиком лет.
Однажды я на велосипеде поднялся к соседнему зданию - там во дворе можно было воды выпить. Подошел мальчик, которого я видел, как мне показалось, впервые. Он начал обзываться и дразниться. Я решил уехать прочь, но он сел на заднее сидение моего велосипеда, и продолжил дразниться.
Во мне в тот момент что-то сломалось. Я повернулся, врезал его по лицу тыльной стороной своей руки, и врезал крепко. На левой стороне его лица выступила кровь. Он сполз с велосипеда, сел на землю, и начал плакать. Я сер рядом с ним, и тоже начал плакать. Потом пришли его друзья и начали меня бить, но я не сопротивлялся. Я думал, что все справедливо.
После этого я неохотно иду на драку. Но когда иду, то бью без каких-либо сожалений и остановки.
Первые порывы жестокости почувствовал еще в три года. К тому времени мы жили в коммунальной квартире еще с одной семьей. Тогда я снял с пистолетной стрелы резиновый наконечник и выстрелис им в соседнскую дочку. Целился в глаз, а попал в щеку. Девочка отделалась синяком. Ее мама сказала моей маме, что я явно стану убийцей.
Не помню, когда мой отец начал меня избивать. К тому времени я только начинал осозновать свое тело. И главным способом этого осознования были его взбучки. Мне достовалось за все - от сломанного стакана до оценок (четверка считалась позором его, семьи, всего народа и человечества, тройка значила пару десятков пощечин, сопровождающих пару часов нравоучений, а за мои школьные двойки - пять двоек за десять лет - меня вышвыривали в подъезд, чтобы к вечеру принять домой и повторно побить). Неудивительно, что я так хорошо учился. Интересно, насколько бы мне завидовали дети, если бы знали о методах, которыми я воспитывался.
В раннем детстве у меня не было друзей. К четырем годам я научился читать и писать на армянском и русском. Чтение стало моей страстью. Поняв, что это доставляет мне особое удовольствие, родители запретили мне читать. Вообще, самая страшная перспектива, предстоящая перед неисчерпаемой фантазией моего отца, это становление "рабом удовольствий".
Идиот, которого я все еще называю своим отцом только по привычке, по жизни лишал себя любых удовольствий, а в настоящее время он из научного атеизма обратился в богопоклонение.
Друзья помнят его как остроумного, верного и надежного человека, на которого всегда можно положиться, идеала друга. Соседи - как человека, который орет на свою семью. И у которого от страха плачут дети. Я же запомню его как ублюдка, сына ублюдка.
Помню, как в три года, под новый год, я сломал елочную игрушку. Отец меня по-царски побил, потом лег на кровать и тяжело дыша, попросил валерианки. Потом сказал, чтобы на его могиле написали, когда он умрет, что это я его туда загнал.
Благодаря ему я точно знаю, кого позорю своим поведением.
Только однажды я был готов его простить. Когда он умирал от малярии, и с ужасом на лице, начал рыдая просить у нас прошения. Как же он боялся. С каким ужасом, как быстро он выговаривал слова. Он просил прошения у нас троих за то, что бил нас, говорил, что делал это для нашего блага. Потом выздоровел. И все стало, как прежде.
Если бы он тогда умер, я бы наверное со временем научился любить его.
Лучшая моя часть образовалась периоде с третьего класса до шестого. В это время я перестал общаться с людьми и практически жил с бродячими собаками. Они стали моими первыми друзьями. И я у них научился быть человеком. Не требовать ничего ни у кого. Делиться тем, что есть. Любить, просто любить и дорожить. Скорбить о смерти.
Все удивлялись, почему все собаки окружности знали меня и любили.
Все было просто. Я ничего у них не требовал. Я делился с ними всем, что у меня было. Я их любил, и дорожил ими. Я скорбил об их смерти.
Это были другие собаки, не те что сейчас. Никто не дрался, никто не кусался.
Все ушли, остался я один. Я скорбил о них - все удивлялись, как человек может скорбить о собаках. Рекс, Джина, Гонч, Сево, Белка... Их было много, все ушли. Многих пристрелили, остольных забрала чумка.
А я остался. Один.
Скроблится: Camel - Mystic Queen
Активность мосска: скептическое
Комментарии: