Иногда меня забавляют иронии судьбы, мелкие ее подтасовки, злые ее шутки, идущие как бы помимо нашего с ней взаимодействия и при том частью его, как ритуальные оскорбления во время боя. Совпадения это или нечто большее? гадаешь каждый раз, пытаясь поверить алгеброй прихотливую мелодию флейты, с предсказуемым результатом -- и все же, не случайно же ты выбрал именно такой излет звуков, бродяга в рыжем плаще? не случайно сыграл его мне? -- не узнать, и теряется мелодия в звоне извечной стали, а в надежде на победу искажается память о ней.

Нам не дано выиграть с Судьбой войну, но можно выиграть битву, шепчу я навстречу издевательски узорным переливам; да, но ту ли битву ищешь ты выиграть, и ту ли выиграешь, что важнее всего? -- поет флейта. А у меня нет выбора, отвечаю я, ведь мой народ продолжает те слова так: и позор тому, кто не сражается, боясь поражения; и хотя я более подвластна судьбе, чем большинство смертных, и не дано мне переигрывать, как им -- раз дано слово, оно услышано, оно стало непреложным, -- точнее, должно быть непреложным, -- я все же выбираю свои битвы, и не много их у меня, да и сил не столько, чтобы я могла позволить себе их множить. Потому и кажется со стороны, что я многое принимаю, многое упускаю, многое не вижу и от многого не ищу защиты -- вижу я все, вижу, но как отмахиваться от осы, когда стоишь в смертном бою, и есть ли смысл в том, чтобы бояться слепня, лежа на траве сраженным насмерть?

А еще я состязаюсь с Тем, с Кем состязаться невозможно, ибо Он всесилен и всеведущ, а я сейчас -- даже не тень былого; но тихо и страшно повторю я, что не дано мне и не избрано мной другого пути, а на этом, Господин мой, Государь мой, Отец мой, мы -- соперники, любящие -- но... как когда-то в шахматах; только здесь каждая взятая фигура оплачена кровью сердца, а то и жизнью и бесконечным горем, и может быть -- не одной мне, но и Тебе, ведь мы с Тобой понимаем любовь одинаково, Ты же меня учил... И все же, все же -- вот Твои уроки созрели, как плод, и крепка она, как смерть, но я -- дочь Твоя, как всегда, истинная дочь Твоя, и не можешь Ты мне дать, а я принять иного -- в этом тоже было бы бесчестие.

Вообще же легко идти путем чести: лишь однажды задали мне вопрос, поколебавший меня, вопрос Дэви Джонса, как я его зову с тех пор -- и знаешь, Отец (хотя, конечно, знаешь) -- совсем недавно я слышала его вновь. В первый раз было труднее. В первый раз я ответила "да" и, полумертвая, отползала от этого согласия, но отползла, видимо; а вот сейчас уже легче. Тогда я лучше поняла, как это бывает, и мне было очень страшно... а сейчас нет, сейчас я знаю, что бой мой -- смертный, и не будет в нем мне победы -- но и поражения быть не должно.

Такого -- не должно.

Игра продолжается, и не будет мне от Тебя пощады...