А, впрочем, и вообще.

А патриций империи сегодня вдребезги пьян.
Ему снится Дунай и горький речной туман,
Ему снится камень и дымные облака,
Неуютная, ускользающая строка.

Не добудишься – а кто сегодня не пьян?
И чего б нам не пить, мы успели под Орлеан.
Пересмешник запел, берега под луной темны.
Этот мир уцелел до следующей весны.

А весной – сухой перестук копыт и забот,
И с любого холма уходит война в полёт.
Где трещит основа, где гибель идёт, как сель,
Там, где гаснет слово, патриций находит щель.

В промежутке, в цезуре выравнивается строй,
Отступает буря, откатывается прибой.
Против хода истории, против разлива – щит.
Мы – сейчас. Мы – живы. Время ещё стоит.

Утром примется воздух глотать пересохшим ртом.
Ничего не запишет – потом не будет потом,
Ни на этих равнинах, ни в праздничных кущах, где
Водомерка бежит по прозрачной вечной воде.

А туман такой густой – наслаждайся, пей,
И река давно за чертой паннонских степей.
Но она велика, её слышно издалека.
Мы успеем, мы успеваем. Ещё. Пока.

Конечно, не мои, а Антрекота.