Так сложилось, что некоторое время назад мне нужно было послать по почте (обычной, а не электронной) небольшое отправление.
Ситуация осложнялась тем, что, во-первых, отправление надо было послать заграницу, и, во-вторых, оно представляло собой компакт-диск.
На компакт-диске были не секретные карты приграничных укрепрайонов и не чертежи непобедимого советского оружия, а всего лишь фотографии с карпатскими пейзажами. Просто фотографий было много, а люди, которые у меня их просили, сказали, что гораздо проще переслать их DVD-диском, чем маяться с закачкой на ftp и скачкой обратно. Люди эти живут в Израиле - и в качестве доказательства простоты данного процесса они переслали мне диск со своими фотографиями: диск дошел за неделю (причем судя по штампу 6 дней из 7 он находился на территории РФ), был в аккуратном конвертике, оснащенном изнутри пупырышками, чтобы не повредить случайно по дороге.
Ну действительно, что может быть проще.

Записал я, значит, фотографии на DVD и понёс его на почту, в своё районное отделение связи. Там его у меня даже приняли, но потом вдруг передумали и сказали, что нет - компакт-диск, да заграницу, ну никак нельзя, а вдруг я секреты родины продаю? Сами они в этом отделении связи люди тёмные, гимназиев не кончали, и проверить что на диске именно фотографии, они никак не могут, да и права не имеют. Вообщем, неси свой диск, милок, в центральный телеграф - ну на тверской, знаешь, да? Ну я знаю конечно, где это, но не понял я, с чего вдруг на телеграф - диски ж по телеграфу не передаются - ну да ладно, понёс на телеграф.

На телеграфе мне, идиоту, объяснили, что я именно идиот, и диски по телеграфу не передаются. Сюрприз. Я удивился искренне, но в ответ меня послали на главный почтамт Москвы, что на Чистых Прудах. Дескать, диски в заграницу - только оттуда. И вообще, там, на почтамте, 24 часа в сутки работают, а у них, на телеграфе, рабочий день уже к концу подходит.

Ну да ладно. Дело было в пятницу, делать было нечего - поехал я на чистые пруды. Около семи вечера вошел я в центральный вход почтамта. Почтамт работал, и действительно висела табличка "круглосуточно" - не обманули меня на телеграфе. Отстояв скромную очередь, поинтересовался я, как отправить мне диск с фотками на историческую родину Ромы Абрамовича. На что мне было сказано, что я снова не по адресу. Я уже был к этому морально готов, и ожидал что меня пошлют куда-нибудь на другой конец Москвы, в какой-нибудь ещё почтамт. Но нет, оказалось что это здесь, в главном - но просто не с центрального входа, а "вот выйдете на улицу, повернете налево, там арочка, пройдете через двор, там направо - ну и там найдёте: они там до восьми вечера работают, а у нас здесь - после восьми".
Решив не удивляться такой посменной дифференцации рабочего труда и искренне надеясь, что конец пути близок, я поспешил в указанном направлении, благо оно мне было в общем и целом извесно, ибо за той же арочкой когда-то в славные времена находился широко популярный в узких кругах "Пара-бар".

В указанном месте обнаружился полупустой зал, н-ное количество страшноватых на вид тётечек в синей униформе и огромные конвейеры для корреспонденции, чем-то похожие на багажные ленты в аэропорту у неандертальцев. Ну, во всяком случае неандертальские аэропорты я представляю именно так.
К тётечке, над которой висела табличка "международная корреспонденция" стояла небольшая очередь из пары человек, в которую я и встал. Пока я наблюдал убожество вокруг и размышлял о том, что советский союз, оказывается, умер не по всей своей территории, а в некоторых помещениях, оказывается, сохранился во всём своём первозданном величии, очередь быстро прошла, и из меланхоличных раздумий меня вывел хрипловатый окрик: "ну чо стоим? Я шо, ждать должна пока ты сообразишь шо тебе надо?". Тётка в синем из-за окошечка смотрела на меня как на врага народа, мне прямо даже стало стыдно, что я отправляю какие-то фотографии на родину мирового сионизма.
Я вежливо объясняю, что хотел бы таки отправить таки отправление таки за границу. На что в ответ получаю... правильно, фразу "это в центральный вход, нам тут шо, делать больше нечего с вами всеми возиться?!".
Смиренно возражаю, что из центрального входа меня послали именно сюда, ибо они там диски за границу отправлять пока не умеют, ждут восьми вечера, а здесь, напротив, это делать умеют. В ответ слышу "Так у тебя диск? Ну так бы и сказал, я тебе шо, ясновидящая знать что ты хошь отправить?". Согласившись (мысленно) что на Дэвида Блейна тётя похожа довольно мало, прошу (вслух) диск всё же принять. На что мне кидается загадочное слово "оформляйте" и пара листочков таможенной декларации. Пока я ошалело изучаю полученные бланки, тётка берёт мой диск и начинает его упаковывать.

С трудом разыскав авторучку (у местных окошечек сего незаменимого аксессуара не предусмотрено), я стал заполнять декларацию, паралельно наблюдая, как упаковывается мой диск. Коробочка с диском была завёрнута в несколько слоёв грязно-коричневой упаковочной бумаги и обмотана верёвкой, после чего на узел капнули сургучом. Сургуч полагается припечатывать печатью. Знаете как она выглядит? Такой деревянный молоточек, типа того, которым со всей дури хреначат по столу на аукционах, сопровождая крик "продано". Вот и тут тётка угрожающе вскинула молоточек над головой, явно намереваясь не только выдавить на сургуче гордый герб российской почты, но и расхреначить вдребезги моё послание израильским сионистам. Я уже даже зажмурился, но в последний момент дама в синем всё-таки передумала, и молоточек призмелился на конверт со скоростью на добрую сотню километров в час меньшую, чем подразумевал размах. Может быть даже коробочка диска не треснула, не знаю.

Но далее свёрток был возвращен мне. Так как в мои планы не входило лично доставлять его в государство Израиль, а декларации я уже заполнил, я поинтересовался у тётки, как бы мне теперь всё же его отправить.
И тут - опять сюрприз, Цезарь! - тётка в очередной раз произносит столь полюбившуюся мне фразу: "В центральный вход. Всё, у меня рабочий день до восьми, не буду я с тобой возиться - бери всё это и неси туда. Там отправишь, они с восьми работают". Я смотрю на часы, времени без десяти восемь. Скромно сообщаю об этом, подразумевая что за оставшиеся десять минут можно десять отправлений послать. В ответ слышу "мне ещё тут мешки таскать - кто это за меня делать будет, мож ты? Всё, иди отсюда, у меня конец смены". Ощущая, что начинаю звереть, я предельно спокойным голосом возражаю, что проблемы переноски мешков тёткой меня волнуют меньше, чем вопросы расовой дискриминации северокорейских пингвинов, и хотел бы я, всё-таки, чтобы в своё рабочее время она выполняла свои непосредственные обязанности, обозначенные на табличке над её окошком.
Тётка, нагло улыбаясь, заявила, что согласно её часам (здесь следовал кивок головой в сторону экрана монитора, который я видеть не мог никак), сейчас уже девятый час, и посему не пройти бы мне в сторону центрального входа? В ответ я ей продемонстрировал свой швейцарский хронограф (точность хода - плюс-минус четыре секунды в год), показывавший 19:51, после чего еще раз потребовал от неё выполнения ею служебных обязанностей.
Ответ меня потряс. Ответ был "да кто ты такой чтобы говорить мне о работе?! Сам-то в рабочее время не на работе сидишь, а диски по заграницам отправляешь! Поучи меня ещё!"

Вот тут я достиг катарсиса. Я говорил минут пять, не делая перерывов и не подбирая слов, ибо слова сами приходили в голову и падали на язык уже готовыми к употреблению. Я рассказывал этой милой жещине в синем, что именно я думаю о ней, её родственниках, государственном унитарном предприятии "Почта России" и системе, породившей их всех на свет. Я описывал, что именно, как, сколько раз и в каких позах мы сделаем с ней, её родственниками и всем ГУП "Почта России" когда в результате безжалостной и беспощадной оранжевой революции придём к власти. Я говорил чётко, громко и с расстановкой, помогая себе различными многопальцевыми жестами, делая эмоциональные акценты и выдерживая паузы в наиболее драматических местах. Из-за соседних конторок с нескрываемым интересами выглядывали люди. Стоявшая около того же окошечка девушка-посетитель (тоже хотевшая куда-то что-то отправить и тоже только что посланная в центральный вход) смотрела на меня с восхищением в глазах и, судя по всему, испытывала сильное желание что-то законспектировать для последующего реюза. Закончив своё выступление я забрал свой конверт с диском и заполненные декларации и покинул помещение. Дверь на улицу там открывалась "на себя", но, когда я аккуратно закрывал её за собой, в ней, кажется, что-то хрустнуло, и теперь она, наверное, открывается в обе стороны.

В "центральном входе" у окошечка международной отправки уже стояла очередь человек в 15, хотя восьми вечера ещё не было. Диск я отправил спустя ещё 45 минут, заплатив за это 132 рубля и какое-то количество копеек, при этом одной из позиций в чеке значилось "проверка законности вывоза программного обеспечения".
Искреннее чувство глубокого удовлетворения не оставляло меня еще два дня.