Тихо оплавился вечер, сполз по карнизу как кот,
На внеурочную встречу, тот, кого жду - не придет.
Не оборвет телефона пластиком, вьющийся хвост,
Мерный гудок клаксона нервно вгрызается в плоть.
Ящик почтовый скучает долго без писем его,
Лестничный спуск отмеряет чьи-то шаги – не его…
Гулко откликнется вакуум, душу изъевший как ржавчина.
А ты звала, его, плакала,
Питала надежды напрасные.
Вьюжило мысли смутные вихрем сомнений адовых.
Горечь «пилюль одиночества»
Напополам поделить бы надобно,
Чтоб не жалеть о пройденном, прожитом, не переиначенном,
Чтоб не ломать себе голову: как завершить то, что начато?
Чтоб не так горько маяться
От недомолвок и грубости,
Чтобы так рьяно не каяться в собственной «смелости» –
попросту глупости…
Тихо оплавился вечер, сполз по карнизу как кот,
На внеурочную встречу, тот, кого жду – увы, не придет…
Не оборвет телефона пластиком, вьющийся хвост,
Мерный гудок клаксона, как приговор: ОН УЖЕ НЕ ПРИДЕТ
Рифмой прикроешь раны, нервно исчеркав листы
Лягут уродливым шрамом на душу «мечты-мертвецы»…
Дашь себе клятву напрасную – спалить «дневники-свидетели»,
Переписать жизнь набело
Пусть сердце еще изранено, душа избежала петли…
******************************************************************************
Размеренное стрекотание часов
тень покрывалом бархатным
Укутывает город…
Не разомкнув полуночных оков
Я погружаюсь в летаргию грез,
И лишь слегка трезвит душевный голод.
Мир одичало щерится сквозь мрак,
Он чужероден, мне в нем не уютно,
И примеряя траур словно фрак
С тяжелой головой встречаю утро…