Следующие пятьдесят грамм
шли хорошо, ровно шли
по пересечённой местности глотки.
Кадык затвором дёрнулся,
рухнул вниз, и наступила тишина
во время которой
тепло разлилось по животу,
задело влажное сердце
и в голове прибой зашумел,
как в родном селе под Керчью.

Наступая ногой на бруствер
подумать даже не успел ни о чём,
а победа уже распустилась цветком
на груди, тремя медалями и орденом,
больше похожим на смертельную рану,
которая булькает разорванным ртом:
— Здравствуйте, мама!