Итак, у нас тут есть один том и три наперстка. Под каждым из них – книга. Все они – под одной обложкой, все они – в этом томе. Проверьте себя - какая из них ваша?


Наперсток первый
Старый, ржавый, весь в неприятного вида бурых пятнах, заляпанный чем-то липким.

Книга про детей, которые никому не нужны. Ни родителям, сдавшим их в приют, ни учителям, с радостью сбежавшим в конце года, ни воспитателям, из которых только о двоих упоминается то, что они хоть как-то занимаются с детьми.
С самого начала рефреном повторяется, что жители окрестных домов не любили Дом, и с радостью бы избавились от такого соседства. Чем дальше читаешь, тем больше их понимаешь. В самом деле, как бы вы сами отнеслись к такому соседству? Это, фактически, рассадник преступности. Все ли предметы, приносимые "летунами", честно ими куплены? А если и так - все ли деньги добыты честным путем, да и есть ли такой путь вообще? О прочих сомнительных «достоинствах» обитателей – ниже.
Постоянное безделье, презрение к тем, кто пытается в этом рассаднике быть хоть чуточку нормальным. О процессе обучения за всю тысячу листов упоминается всего дважды, причем один раз это собрание, на котором говорится, что вся школа, за исключением пяти человек, не сдала простейший тест, и экзамены отменяются.
Чем же занимают досуг малолетние обитатели? Известно, чем. Курение (и это при том, что здоровье их и без того оставляет желать лучшего), алкоголь (весьма сомнительного происхождения и качества, бОльшая часть этих напитков изготавливается самими подростками), наркотики (как припасенные, полученные легально таблетки, так и сделанные непонятно из чего опять же «на месте»). Кроме планомерного разрушения себя героев книги занимает, конечно, мифология этого места. Продуманная, отшлифованная поколениями малолетних алкоголиков и наркоманов, порождение их больного разума.
Как о чем-то совершенно естественном рассказывается о регулярных убийствах, о кровавых расправах, о бритвах, которые многие носят, практически не таясь.
Изначально это место позиционируется как интернат для детей-инвалидов. Но почему-то как само собой разумеющееся выходит, что если не все сто процентов, то девяносто восемь из них – инвалиды умственные.
Что, впрочем, во многом объясняется перечисленным выше. Ранний алкоголизм, наркомания, нездоровая среда.
В одном из отзывов на книгу я видела слова о том, что, де, бело-пушистый мирок описан. Помилуйте, да одну ли мы с вами книгу читали? В белом и пушистом Доме вышеперечисленное было бы невозможно.
Нормальный, казалось бы, подросток, попав в эту среду, стремительно втягивается в этот круговорот многозначительностей, делёжки опытом, распития всего подряд.


Наперсток второй.
Простенький, отполированный до блеска частым использованием.

Книга про детей. Про взросление, про отношения внутри коллектива, про вражду и дружбу. Про любовь и ненависть.
Всякая замкнутая группа в той или иной степени обрастает своей иерархией, мифологией, сводом правил. Для человека, вошедшего в эту парадигму в сознательном возрасте, со сформировавшимся критическим мышлением, бывает сложно понять и принять все многообразие, всю гамму проявлений.
Это отлично показывается нам на примере Курильщика. Изначально чужой, он так до конца и остается чужим, хотя практически каждый герой позволяет ему заглянуть в мир, в котором существует.
Во все сказки и легенды Дома можно верить, а можно не верить, как в Красную Простыню, например. Любую сказку и любое приключение Прыгуна можно объяснить. Это просто способ общения с миром, попытка осмыслить свое место в нем, компенсировать свои недостатки и утешить боль.
Но… так ли это важно?
Так ли это важно, когда читаешь про то, как развивается человек? Антураж, видимость, болезни… Пока автор не говорит прямо про болезнь – ты не догадаешься, что речь об инвалидах.
Да и не кажется, что они считают себя чем-то сильно отличающимся из-за физических проявлений. Нет, тут скорее разделение идет на тех, кто знает, чувствует тот самый настоящий Дом, и тех, кто нет.
Они могут кроваво драться с «чужими», из другой группировки, но кто в детстве не был вовлечен в школьную иерархию? Они, дети, растущие без родительской ласки, не ждущие от мира, который вне, добра – потрясающе внимательны друг к другу и заботливы.
Ненавязчиво, неоскорбительно. Подержать чашку. Прикурить сигарету. Покормить не могущего поесть самому. Кто даже не в детстве, а во взрослом, сознательном и ответственном возрасте может честно сказать, что он – может? Не обращать внимания на то, что снаружи, и так поразительно точно знать, что внутри?


Наперсток третий.
Старый, покрытый царапинами от столетий использования, верный инструмент, проверенный поколениями. Он странно колышется, кажется, что воздух вокруг него очень горячий. Иначе почему бы он так мерцал?

Книга про детей, или не совсем детей, или совсем не-детей. Про Дом, который Дом, как бы он не выглядел при этом.
Есть места, где реальность истончается, и позволяет пройти… куда? В другой мир? На изнанку этого? В страну упущенных возможностей и несбывшихся мечтаний? Выйти из Матрицы в реальность?
Неважно. Есть точки перехода. И есть те, кто может переступить через этот порог. Кто-то окажется там у себя дома. Кому-то надо будет вспомнить, кто он такой. Кто-то будет мучительно учиться жить заново. Кто-то – погибнет, не справившись.
Кто-то сможет пройти сам, кому-то понадобится проводник. Кто-то так и будет думать, что это просто его сны, красочные и правдоподобные. Кто-то будет упорно считать все это игрой воображения, отрицать до последнего. А доказательства? Что доказательства, когда в них не хочешь верить. Закрыть глаза, и не видеть иной правды. Присутствия чего-то большего и гораздо более прекрасного, чем серая внешняя стена.
Для каждого – своя правда. Сны и сказки, вымысел и реальность, мучительный поиск почвы под ногами и уверенный ночной бег – все это правда. Каждый в итоге получит свое.

В общем – отличная книга – этот «Дом, в котором…»!