Название: Часы и песок
Категория: джен
Жанр: приключения
Персонажи: Люк, он же Ринальдо, сын Джасры и принца Брэнда; Мерлин, сын Дары и принца Корвина; видЕние Дары; Пропащие Мальчишки, их враги и союзники
Рейтинг: G
Размер: мини, 3449 слов
Тип: кроссовер
Краткое содержание: Люк решает, что пришло время вернуть должок Мерлину.
Примечание: работа входит в цикл "Кернгорм"
Примечание 2: все Пропащие Мальчишки рано или поздно прибывают в Neverland. Даже те, кто уже выглядит взрослыми


— Привет! — произнес я, как только его карта похолодела. — Ты не слишком занят?
— Да не особенно, — отозвался он после паузы, на протяжении которой я слышал что-то вроде цокота, а сама карта оставалась непроглядно-черной, как летняя ночь в пустыне на границе с Мексикой. В одну такую ночь мы прогулялись с ним в эту пустыню с намерением окончательно прояснить наши отношения, однако вмешательство неизвестных мне сил вынудило меня тогда отказаться от намерения прикончить его.
— Вот вышел с приема, — продолжил он, и карта мало-помалу начала светлеть, а на ней стало проступать изображение существа, отчасти напоминающего медведя с красными глазами, но покрытого черно-сизой чешуей и с гребнем игуаны на голове. Существо передвигалось на задних лапах и, по-видимому, обладало солидными когтями — не зря же цокот сопровождал каждый его шаг. — Погоди, сейчас приму нормальный вид.
— Можешь не спешить, — откликнулся я, разглядывая чудовище. Кажется, у него было две пасти — одна прямо над другой. — Тронут твоей заботой о моем душевном равновесии, но в этом нет никакой необходимости. Я даже не прочь рассмотреть тебя поближе.

Тут карта его пошла радужными разводами, а затем осветилась — должно быть, он перенесся в другое помещение и сразу же изменился. Теперь я видел молодого человека примерно моих лет, рослого, черноволосого и синеглазого, одетого в заурядные джинсы и темный свитер. В общем, ничего особенного. Возможно, я к нему несправедлив — просто насмотрелся на его физиономию за годы учебы в Беркли. Женщины, признаю, находили его весьма эффектным. Полагаю, и сейчас находят.

Любопытно, что эта его внешность и есть настоящая, если только понятие настоящей внешности вообще применимо к уроженцу Владений Хаоса. Во всяком случае, этим видом он обязан своему отцу и чаще всего выглядит именно так. Я имел возможность убедиться, что они весьма похожи.

— Уф, — выдохнул он с облегчением — и вдруг отчаянно, по-настоящему, зевнул. — Эти послы такие зануды... думал, засну еще до окончания приема!
— Кому ты это рассказываешь! — тяжело вздохнул я.
— В самом деле, — пожал плечами он, — что это я… Так чего ты хочешь, Люк?

Да, по старой памяти я для него – Люк Рейнардс, как когда-то в Беркли, а не Ринальдо Первый, король Кашфы. Но и он для меня – просто Мерль Кори, а не Мерлин, Верховный правитель Хаоса. Ничто так не сплачивает, как студенческие годы, даже если вы проводите их в попытках прикончить своего однокурсника.

— Чего хочу? Не считая долгой счастливой жизни и еще десятка-двух разных вещей — практически ничего. Правда, ты только что вызвал у меня еще одно желание — нарисовать твою карту с тем медвежьим лицом. Вот интересно, что произойдет, если тебя по ней вызвать?..

Тут он хмыкнул.

— Но беспокою я тебя не по этому поводу, — продолжал болтать я. — Не хотел бы показаться назойливым, но как насчет того, чтобы немного выпить?
— А я думал, что похождения в баре с Шалтаем-Болтаем отбили у тебя охоту к подобным развлечениям, — удивился он.
— Ну, сперва и мне так казалось, но потом я обнаружил, что вспоминаю об этом происшествии с теплым чувством. Да и просто хотелось бы отдать должок, — широко улыбнулся я. — Не бойся, я обязуюсь не нападать на тебя, когда ты напьешься, и не пытаться тебя нокаутировать — хотя, должен заметить, это было бы только справедливо.
— Сам знаешь, особого выбора тогда не было, — он и не собирался извиняться. Да и я прекрасно понимал, что в упомянутом баре он оглушил меня лишь потому, что иначе не справился бы со мной, а в тот момент речь шла о спасении наших жизней.
— Я и не в претензии, — заверил я его. — Но вот о чем я подумал: что, если на этот раз мы отправимся туда, куда унесло бы тебя, если бы ты отпустил поводья? Может, там окажется симпатично?
— Если под "симпатично" ты понимаешь "много красивых девочек и море выпивки", то, пожалуй, тебе там не понравится, — прищурился он. — То есть, выпить там найдется, но с девочками негусто. А те, что встречаются, не в твоем вкусе. Впрочем, есть одна... о, это настоящая принцесса, лучше многих, что нам доводилось видеть! Кто знает, может быть, ты сумеешь ей приглянуться — рыжих там редко встретишь.
— Так что, махнем туда?
— А когда ты собираешься?
— Да хоть сейчас.

Мгновение-другое он раздумывал, машинально почесывая запястье. Я помнил эту его привычку с университетской поры. Удивительно мало мы меняемся со временем...

— Мне нужно кое-что сделать, но это быстро, — решился он. — Я вызову тебя, как только освобожусь.
— Ладно, — согласился я, — буду ждать. Оревуар!
— До скорого, — кивнул он. — Кстати, Люк, а зачем все-таки тебе это нужно? Чтобы я, как ты выразился, отпустил поводья?
— Не люблю оставаться в долгу, — со всей возможной искренностью отозвался я.

Он кивнул, ничуть, впрочем, не поверив. Хотя это и было правдой. По крайней мере — ее половиной.

Как я уже говорил, познакомились мы во время учебы в Беркли. В те годы он и не думал о троне Владений Хаоса и интересовал меня лишь в силу своего происхождения. О, я хорошо представлял себе его родословную: моя матушка некогда была компаньонкой его матери, а мой отец, на которого, как говорят, я похож, приходился братом (и заклятым врагом) его родителю. Однако Мерль воспитывался вдали от своей родни по отцовской линии, так что я мог не опасаться разоблачения. А мне позарез нужно было подобраться к нему поближе, причем так, чтобы он ничего не заподозрил: в ту пору я считал своим долгом убить его.

Я сумел войти в круг общения Мерля. Надо сказать, мне по большей части удавалось держать его в поле зрения, что значительно облегчало организацию покушений. Ни одно из них не сорвалось, хотя ни одно не было и успешным. В те годы я много размышлял о его везучести… В самом деле, не могло же мне всерьез мешать то обстоятельство, что Гейл, моя девушка, слишком сильно пеклась о Мерле! Правда, Гейл и вообще порой вела себя странно. Под конец учебы мы с ней расстались, и я получил возможность беспрепятственно прикончить своего приятеля. Однако к тому времени я пришел к выводу, что не хочу этого — при ближайшем рассмотрении Мерль оказался не так уж плох. Я отказался от намерения отправить его на тот свет, а спустя некоторое время сложила оружие и моя мать. Должен признать, его ликвидация была главным образом ее идеей.

С тех пор, как я отбросил идею убить его, ничто не мешало нашему приятельству — не считая, разумеется, политики и наших характеров. Тем не менее, мы как-то ухитрились не разругаться, хотя это, безусловно, не самое простое дело.

Что меня в нем до сих пор бесит — так это привычка скрывать свое отношение к происходящему. Не припомню, чтобы мне удалось вывести его из равновесия, а уж я в этом мастер. Но он оставался практически невозмутимым, даже когда там же, в Беркли, я увел у него подружку! Так что мне давно хотелось задеть его за живое, а уж после того, как он волею обстоятельств (ну да, я о той же истории в баре) узнал кое-что о моих чувствах к моей собственной матушке, стало прямо-таки насущно необходимо разузнать что-нибудь этакое и о нем. Не то чтобы я совсем не доверял ему... но я хотел бы ясно видеть, кому именно доверяю. И — нет, я не верил, что он способен на откровенность на трезвую голову. Вот и надумал повторить наш загул, только на сей раз дать возможность расслабиться ему.

А кроме того, в последнее время мне все настойчивее казалось, что я просто должен это проделать. Жизнь короля куда богаче на сюрпризы, чем я полагал прежде, и не помешало бы держать в памяти место, куда я мог бы отступить мгновенно и без опасений, что мой враг, буде таковой обнаружится, сумеет вычислить его. Идеальным в этом смысле было бы воспользоваться выбором Мерля.

Ощущение щекотки где-то в районе макушки, сопровождающее вызов по карте, отвлекло меня от размышлений, и я почти не сомневался в том, кто именно зовет меня. Конечно, моя матушка обладает талантом возникать на горизонте в самое неподходящее время, но ее зов я ощущаю иначе. Это должен был быть Мерль — гадать оставалось лишь о том, какой вид он примет на сей раз. Все-таки в Хаосе есть своя прелесть, особенно для тех, кто, как я, имеет способности к рисованию...

Я откликнулся, и это в самом деле оказался он. Ничего интересного: две руки, две ноги, то же лицо, те же джинсы и свитер. Я подавил вздох разочарования. Ладно, сойдет и так...

Он стоял где-то на краю большой скалы, как мне показалось, далеко вдававшейся в море. Во всяком случае, пена от разбивающихся о скалу волн взлетала вокруг него со всех сторон.

— Я готов, — уведомил он меня. — Можем отправляться, если ты не против.
— Да я только тебя и жду. И до сих пор отвратительно трезв!
— Ну, это мы скоро поправим, — пообещал он. — Как насчет пары коктейлей на пляже для начала?
— Годится, — не стал я привередничать. — Особенно если море теплое.
— Море там что надо, — и он протянул мне руку. — Давай сюда, я проведу тебя.

Я стиснул его руку и шагнул на камень.

Что-то тихонько стукнуло и покатилось где-то подо мной.

Тут только я обнаружил, что Мерль стоял вовсе не на самой скале, а в воздухе примерно в полуфуте над нею. И обнаружил я это самым простым способом — оказавшись рядом, проводил взглядом камешек, выпавший из выемки на подошве моего ботинка.

— Я уж собрался было сказать: "Береги туфли!", — кивнул он, проследив за моим взглядом. — Даже подумал, что напрасно не предупредил загодя. Но при последнем разговоре мне показалось, что ты был обут во что-то такое, что так просто не потеряешь...
— Мы что, полетим? — поинтересовался я, слегка озадаченный. По-моему, глупо было попусту стоять на воздухе, если мы не собирались лететь. Как глупо было и тратить время на путешествие, если можно попасть куда-то сразу. Впрочем, время — понятие относительное, и скорее всего, там, куда мы направлялись, оно течет гораздо быстрее, чем у Мерля или даже у меня дома. Вряд ли кто-то нас хватится, даже если мы просидим там долго.

— Полетаем совсем немножко, — успокоил меня он. — Надо дать этому месту возможность найти нас.
— Хотел бы я иметь место отдыха, которое само находит меня в нужный момент! — пробормотал я и с грустью взглянул вниз, на скалу. Судя по ее суровому виду, предстоящая разлука ее не печалила. Я тоже решил не сожалеть о ней. Момент настал, и мы взмыли вверх дружно, как листья, подхваченные ветром.

Скала, от которой мы пустились в путь, моментально скрылась из виду, а больше ничего примечательного вокруг видно не было. Куда ни взгляни, бесконечно синее: синее море под ногами, синее небо над головой. Вся разница состояла в том, что синева внизу была беспокойной.

— Надеюсь, ты не страдаешь от морской болезни, — вежливо сказал Мерль спустя примерно минуту. — Если вид волн раздражает тебя, поднимемся выше.
— Да вроде незачем. Мы увидим оттуда что-то такое, чего не видно отсюда?
— Пожалуй, нет.
— Тогда нет и смысла. Отсюда по крайней мере можно разглядеть кого-нибудь из морских обитателей.
— А наверху было бы ближе к птицам.

Я критически осмотрел свой, а потом и его костюм. Хвастаться нам было нечем, но и стыдиться нечего. Нет, я не думал, чтобы птичий помет мог улучшить наш облик.

— Вообще-то встреча с альбатросом не входила в мои планы, — заметил я.
— Ну, как хочешь, — не стал спорить Мерль. — Хотя они порой ловят потрясающе вкусную рыбу.
— Мы что, собрались грабить бедных птиц? — возмутился я. — Так и знал, что ты проводишь свободное время, притесняя слабых!
— Ты сперва попробуй отнять у альбатроса что-нибудь, а потом рассуждай о слабости, — парировал он.

Так, переругиваясь, мы летели и летели, пока впереди не показалось крошечное темное пятнышко. Некоторое время я с надеждой приглядывался к нему, а потом не выдержал:

— Долго нам еще?
— Почти прибыли.
— И куда смотреть?
— Да вот же указатели, — кивнул он.

И точно, воздух справа и слева от нас заполнили золотые стрелки, и все они указывали в сторону пятнышка.

Я прищурился — и пятнышко словно прыгнуло навстречу и оказалось островом, густо покрытым зеленью и окруженным коралловыми рифами. Прямо над ними встряхивали белыми головами быстрые сине-зеленые волны, потом выкатывались на жемчужно-серый, истолченный солнцем и временем песок, и отступали, сползая обратно в море. Над зарослями стояло рыжеватое сияние склоняющегося к закату солнца, почти видимое глазом марево лесных и садовых запахов и густой, слитный шум звериных и птичьих голосов.

Прямо перед нами открывалась широкая полоса пляжа. У самой линии прибоя лежала перевернутая лодка крайне заброшенного вида. Поодаль, на краю песчаной полосы, у первых деревьев располагалась ажурная беседка-бар, и черноволосый бармен в чем-то безукоризненно белом уже выставил на стойку два высоких бокала, внушающих почтение своими размерами. Увы, спланировать прямо к стойке Мерль не дал: мы приземлились за пару шагов до беседки и немедленно увязли в песке по щиколотку, так что последние шаги до желанного оазиса цивилизации мне пришлось проделать куда медленнее, чем хотелось.

— Добро пожаловать! — приветствовал нас бармен. — Что желают джентльмены?
— Добрый вечер, Джеймс, — кивнул Мерль, — мне как обычно. Мой друг решит сам. Не стесняйся, Люк, выбирай что угодно.

Я последовал его совету, и в баре действительно отыскалось все, чего я хотел.

Утолив первую жажду, я ощутил, что пришла пора утолить и любопытство. Мерль пил со мной наравне, но еще не достиг еще стадии разговорчивости, так что я решил начать издалека.

— Скажи, — воззвал я к нему, — а давно ли твой бармен живет на этом острове?

Мерль нахмурился, вспоминая.

— Насколько мне известно, с тех самых пор, как он оставил место боцмана на судне капитана Черной Бороды.
— Капитана Черной Бороды? Уж не о пиратах ли мы ведем речь?
— О них самых, — подтвердил он. — Знаешь, Люк, возьми-ка себе еще чего-нибудь, да побольше, чтобы потом не отвлекаться. Скоро тут будет на что посмотреть.

Я так и сделал, и едва вернулся к нему за столик, как появились они.

Сначала зашуршали камыши, клином стоявшие на дальнем конце пляжа. Потом их хрупкие тела раздались в стороны, и один за другим на песок выбрались мальчишки лет пяти или шести. Одеты они были в кое-как сшитые шкуры и, на мой взгляд, здорово напоминали пестрые кульки на крепеньких ножках. Сверху из кульков торчали лохматые головы. Мальчишки шли цепочкой и старались ступать след в след. За плечами у них болтались разномастные луки, а в руках охотники держали кинжалы. Один за другим они прошествовали мимо нас и скрылись в лесу возле беседки. Я пришел к выводу, что нас они не видят и не слышат, однако желания шуметь не испытал.
— Это Пропащие Мальчишки, — прошептал Мерль. — Ну, сейчас начнется…

Спустя несколько секунд до моего слуха донесся рев, в котором при известном желании можно было различить песню.

Йо-хо, поднимем якоря,
Мы черные пираты.
Нас ждут кровавые моря,
Йо-хо, крепи канаты!

Камыши на дальнем конце пляжа снова расступились, и я увидел еще более удивительную процессию. Возглавлял ее щеголеватого вида брюнет с огромными золотыми серьгами в ушах. Приглядевшись, я заметил, что они представляли собой обычные золотые монеты. Следом топал огромный и очень темнокожий негр, за ним — белокожий здоровяк, которого я, однако, не решился бы назвать именно белым, так густо он был покрыт татуировками. За этим следовали еще десятка два типов, сплошь выглядевших записными мерзавцами. Особенно не понравился мне один, с длинным и постным, как у скверного учителя младших классов, лицом...

И все они тянули за собой подобие колесницы, на которой в глубоком кресле восседала рослая стройная женщина с короткими волосами. Темные волосы ее были аккуратно причесаны и даже, кажется, уложены. Пожалуй, я посчитал бы ее хорошенькой, если бы не ощущение угрозы, исходящее от ее фигуры. В одной руке женщина сжимала длинную шпагу, которой время от времени колола ближайших "лошадей", к запястью другой, заканчивающейся металлическим крюком, был примотан ременный хлыст. По всей видимости, он предназначался для тех, кто возглавлял упряжку. Вот хлыст щелкнул в воздухе, мужчины налегли на веревки, и колесница выкатилась из тени на солнечный свет. Рыжие лучи коснулись волос женщины, и в тот же миг она подняла голову. Лицо ее, с упрямым подбородком и темными гневными глазами, показалось мне удивительно знакомым. Впрочем, так и должно было быть, если это была Дара, матушка Мерля.

Я оглянулся на него, и он кивнул.

Зачарованный, я продолжал смотреть, как этот сброд и его предводительница миновали нас и скрылись в лесу, где недавно исчезли мальчишки. И как вслед за ними из камышей без единого звука выбрался и двинулся через пляж отряд индейцев.

Расписаны они были с головы до ног и, судя по томагавкам и ножам в руках, настроены весьма серьезно. Особенное впечатление на меня произвел тот, кто шел во главе отряда... пожалуй, ни ростом, ни телосложением он не уступал Мерлю или мне... и, разумеется, та, что двигалась в арьергарде. Она тоже была рослой и хорошо сложенной, с гордой посадкой головы и правильными чертами смугловатого лица. Но как она выделялась среди сородичей! Она ступала так, как другие танцуют, и, единственная из всех, улыбалась — о, как она улыбалась! Бесстрашная, веселая и холодная — вот какая это была улыбка. Как солнечный луч в октябре, как лезвие Вервиндля... Я сразу понял, что это ее имел в виду Мерль, когда говорил, что на острове есть и одна особенная девушка.

— Тигровая Лилия, — шепнул Мерль, наклонившись ко мне. — Она-то и есть их принцесса.

Индейцы прошли и скрылись, и из камышей показались звери. Тигры и львы, медведи и росомахи, волки, леопарды и гиены — в гаснущем свете заката все они шли по следу индейцев. А когда и хищники удалились в лес, из камышей донеслось громкое тиканье.

С удивлением я уставился туда, ожидая появления какого-то механизма. Но вместо робота из камышей выбрался чудовищных размеров крокодил. Быть может, он и был механическим, но выглядел подозрительно правдоподобно.

— Он живой, просто проглотил часы, — зашипел мне на ухо Мерль, заметив мои сомнения. — И не только их...
— А что еще? Надеюсь, не бомбу? — зашипел в ответ я. — Не хотелось бы, чтобы в момент взрыва рядом с ним была та девушка...
— Кое-кто считает, что лучше бы это была бомба, — фыркнул он. — Но нет, он оказался рядом с небезызвестной тебе предводительницей пиратов, когда ей отрубили руку. Эту-то руку он и съел... и с тех пор ходит за ней в надежде доесть остальное.
— А она об этом знает?
— Разумеется.
— Неплохо, — оценил я перспективы Дары и глубину сыновьих чувств Мерля.
— Подожди, ты еще не видел главного, — предупредил он.

И я вновь набрался терпения, и крокодил протикал мимо, а вскоре после из камышей вынырнули и вновь проследовали в лес мальчишки. Должно быть, остров оказался меньше, чем мне почудилось издали, и они обошли его весь, как стрелки часов обходят циферблат.

Ожидание Тигровой Лилии, созерцание ее безупречной красоты и последующие размышления о ней скрасили мне второй круг всеобщей охоты, а на третьем в безупречно работавшем механизме что-то разладилось. Сперва остановились на отдых мальчишки; вскоре, завидев пиратов, они улепетнули, но и те заметили их, и большинство кинулось в погоню. На пляже остались только один из головорезов и их предводительница. Некоторое время они о чем-то толковали, причем лицо Дары попеременно выражало то крайнюю степень раздражения, то жаркое желание искоренить его причину, а то подергивалось дымкой смутно знакомого мне меланхолического неудовольствия. Нет, меланхолия была ей не к лицу.

А затем…

Не индейцы, нет — хотя мне и показалось, что вдоль самого края леса вслед за пиратами устремились быстрые человеческие тени, а вслед за ними и тени животных, — мое внимание привлекло приближающееся тиканье. Ведомый крепнущей надеждой достичь цели, крокодил шел сквозь остальных участников приключений, как нож сквозь масло, и вот-вот должен был объявиться на пляже.

Через мгновение приближающийся шум услышали и пираты. Дара дрогнула и принялась озираться по сторонам, но заросли искажали звуки, и казалось, будто крокодил надвигается на нее сразу со всех сторон.

Ужасная мысль посетила меня в этот миг.

— А ведь когда-нибудь, — шепнул я Мерлю, — часы в его животе остановятся…
— Само собой, — кивнул он. — Посмотри, как здесь много песка… а для того, чтобы они вышли из строя, достаточно и одной песчинки.

И тут эта злополучная песчинка попала в часовой механизм. Тиканье стихло.

Лицо Дары исказилось, и она застыла, напряженно прислушиваясь. Несомненно, она очень хорошо поняла, что значит наступившая тишина. Ее прислужник попятился от нее, а потом пустился наутек. Дара и не взглянула ему вслед.

Я бросил взгляд на Мерля. Он невозмутимо смотрел перед собой.

Любопытно: он только что говорил о поломке часов — и вот она произошла. С чего бы вдруг? И разве это место не прислушивается к его желаниям точно так же, как внимал моей воле тот, первый наш бар? Тогда почему на лице у этого типа, только что приговорившего свою мать к очень неприятной смерти, не отражается ничего, даже злорадства?

Или он тут ни при чем, и у часов просто кончился завод? Но тогда, опять-таки, почему на его лице…

— Ты смотри, смотри, — шепнул он, поймав мой взгляд, и указал вперед.

Я бросил взор на песчаную полосу и вскочил. Гигантская рептилия обошла свою добычу по дуге под прикрытием деревьев, вымахнула на пляж у Дары за спиной и метнулась к ней, будто брошенная вперед чудовищных размеров пружиной — стремительно, неотвратимо, беззвучно. Дара ничего не слышала.

Заклинание, уже готовое сорваться с моих губ и пальцев, умерло, не родившись — Мерль не дал ему явиться на свет, как не дал мне и броситься туда, где погибала его мать. А сама Дара обернулась лишь в самый последний момент — и нападавшую тварь встретила уже не человеческая фигурка, а гостеприимно распахнутая пасть втрое большего крокодила.

— Уф, — я медленно опустился на стул и, не чувствуя вкуса спиртного, допил свой бокал.
— Вот так-то, — будничным тоном произнес этот сукин сын. — Ну, как тебе представление? Ты ведь хотел увидеть что-нибудь в этом роде?

В этот миг я превосходно понял, как он должен был бесить свою мать. И как, должно быть, пугал и бесил Дару Корвин, его отец.

И внезапно мне стало жаль, что Мерль так и не решился просто напиться вместе со мной.