Я бачив дивний сон. Немов передо мною
Безмірна, та пуста, і дика площина,
І я,прикований ланцем залізним, стою
Під височенною гранітною скалою,
А далі тисячі таких самих, як я.
У кождого чоло життя і жаль порили,
І в оці кождого горить любові жар,
І руки в кождого ланці, мов гадь, обвили,
І плечі кождого додолу ся схилили,
Бо давить всіх один страшний якийсь тягар.
У кождого в руках тяжкий залізний молот,
І голос сильний нам згори, як грім, гримить:
"Лупайте сю скалу! Нехай ні жар, ні холод
Не спинить вас! Зносіть і труд, і спрагу, й голод,
Бо вам призначено скалу сесю розбить."
І всі ми, як один, підняли вгору руки,
І тисяч молотів о камінь загуло,
І в тисячні боки розприскалися штуки
Та відривки скали; ми з силою розпуки
Раз по раз гримали о кам'яне чоло.
Мов водопаду рев, мов битви гук кривавий,
Так наші молоти гриміли раз у раз;
І п'ядь за п'ядею ми місця здобували;
Хоч не одного там калічили ті скали,
Ми далі йшли, ніщо не спинювало нас.
І кождий з нас те знав, що слави нам не буде,
Ні пам'яті в людей за сей кривавий труд,
Що аж тоді підуть по сій дорозі люди,
Як ми проб'єм її та вирівняєм всюди,
Як наші кості тут під нею зогниють.
Та слави людської зовсім ми не бажали,
Бо не герої ми і не богатирі.
Ні, ми невольники, хоч добровільно взяли
На себе пута. Ми рабами волі стали:
На шляху поступу ми лиш каменярі.
І всі ми вірили, що своїми руками
Розіб'ємо скалу, роздробимо граніт,
Що кров'ю власною і власними кістками
Твердий змуруємо гостинець і за нами
Прийде нове життя, добро нове у світ.
І знали ми, що там далеко десь у світі,
Який ми кинули для праці, поту й пут,
За нами сльози ллють мами, жінки і діти,
Що други й недруги, гнівнії та сердиті,
І нас, і намір наш, і діло те кленуть.
Ми знали се, і в нас не раз душа боліла,
І серце рвалося, і груди жаль стискав;
Та сльози, ані жаль, ні біль пекучий тіла,
Ані прокляття нас не відтягли від діла,
І молота ніхто із рук не випускав.
Отак ми всі йдемо, в одну громаду скуті
Святою думкою, а молоти в руках.
Нехай прокляті ми і світом позабуті!
Ми ломимор скалу, рівняєм правді путі,
І щастя всіх прийде по наших аж кістках.
От снежных вершин опускался туман,
От рек и озер поднимался пар.
По деве святой я сходил с ума –
Она принесла мне себя, как дар.
Мы шли по полянам и по горам.
Мы в море купали веселый смех
Она улыбалась моим дарам,
А я ей дарил то песок, то снег.
Чтоб выстроить замок, разбил часы
И строил его на морском берегу.
Чтоб снег раздобыть – на вершине стыл
И ветер выл у меня в долгу
Но вечного нет ничего под луной
И вскоре судьба нанесла удар –
Песок смыло пенной морской волной,
А снег по весне превратился в пар.
Но дева святая любила меня
И знала, что я ничего не знал.
И стыла в груди у нее полынья,
И руки камина огонь лизал.
От звона плавились колокола
И струны резали черный гриф.
Я пел ей любовь, а она спала.
Я пел и не знал, кто прав, кто лжив.
Я чем-то обидел ее любовь,
Я в чем-то любовью ее пренебрег;
И святость с нее как рукой сняло,
И, став простым смертным, заплакал бог.
И стала она молиться ему,
А он – бессильно смотреть с креста.
А я уходил от креста во тьму,
Укромные зная во тьме места.
Она замаливала грехи –
Грехи слезами текли с нея
И был удостоен ее руки
Не я, не я, не я, не я!
Не я поведу ее к алтарю
И в церкви не будет моей ноги,
Но помни, господи, я говорю:
Вернется все на свои круги.
Святая дева любит меня
И я люблю ее, но мосты
Давно сожжены, и рисую я
Кресты, кресты, кресты, кресты!
Глодал мою душу могильный червь
И песня удавкой мне горло жгла,
Дробил на осколки мне кости нерв.
Любовь, умирая, во мне жила!
Когда приходила за мною смерть,
Я ей наливал и она пила,
Пьянела и сны отправлялась смотреть –
Креплёней вина моя кровь была.
Я спирт допивая, не понимал,
Что с гостьей происходило моей
И тщетно невнятному зову внимал –
Зов звал не меня, не меня за ней.
И я умирал на кресте по ночам,
И я воскресал по утрам на кресте,
И было моим тяжело плечам,
И зло ураган надо мной свистел.
И я просыпался, как идиот,
И, как идиот, на судьбу пенял.
Ведь знал же, что смерть по пятам идет.
Что дева святая забыла меня!
Было душно от жгучего света,
А взгляды его — как лучи.
Я только вздрогнула: этот
Может меня приручить.
Наклонился — он что-то скажет...
От лица отхлынула кровь.
Пусть камнем надгробным ляжет
На жизни моей любовь.
Не любишь, не хочешь смотреть?
О, как ты красив, проклятый!
И я не могу взлететь,
А с детства была крылатой.
Мне очи застил туман,
Сливаются вещи и лица,
И только красный тюльпан,
Тюльпан у тебя в петлице.
Как велит простая учтивость,
Подошел ко мне, улыбнулся,
Полуласково, полулениво
Поцелуем руки коснулся —
И загадочных, древних ликов
На меня поглядели очи...
Десять лет замираний и криков,
Все мои бессонные ночи
Я вложила в тихое слово
И сказала его — напрасно.
Отошел ты, и стало снова
На душе и пусто и ясно.
Как лист увядший падает на душу
Рождая стих, испепеляя страх.
Как летний ливень, что шумит в горах,
Как голос песни, рвущейся наружу,
Как лунный свет, сгорающий в кострах.
Мятежный дух, непобедим и прав
Как сам огонь, неугасим и светел
Иду вперед, один на целом свете
Глухой тропой среди цветов и трав
И путь мой знает лишь попутчик – ветер.
Как лист увядший, рассыпаясь в прах,
Чтобы родился новый, юн и зелен,
Мой гордый дух в моем уставшем теле
Смиренный, на подрезанных крылах
Умрет в тиши, опустошен и тленен.
Зерно искры хранит холодный пепел.
Обманут я – за море принял лужу.
Иду назад я, никому не нужен
И валит с ног попутный прежде ветер –
Как лист увядший падает на душу.
НЕДОРАЗУМЕНИЕ
Она была поэтесса,
Поэтесса бальзаковских лет.
А он был просто повеса,
Курчавый и пылкий брюнет.
Повеса пришел к поэтессе.
В полумраке дышали духи,
На софе, как в торжественной мессе,
Поэтесса гнусила стихи:
"О, сумей огнедышащей лаской
Всколыхнуть мою сонную страсть.
К пене бедер, за алой подвязкой
Ты не бойся устами припасть!
Я свежа, как дыханье левкоя,
О, сплетем же истомности тел!.."
Продолжение было такое,
Что курчавый брюнет покраснел.
Покраснел, но оправился быстро
И подумал: была не была!
Здесь не думские речи министра,
Не слова здесь нужны, а дела...
С несдержанной силой кентавра
Поэтессу повеса привлек,
Но визгливо-вульгарное: "Мавра!!"
Охладило кипучий поток.
"Простите...- вскочил он,- вы сами..."
Но в глазах ее холод и честь:
"Вы смели к порядочной даме,
Как дворник, с объятьями лезть?!"
Вот чинная Мавра. И задом
Уходит испуганный гость.
В передней растерянным взглядом
Он долго искал свою трость...
С лицом белее магнезии
Шел с лестницы пылкий брюнет:
Не понял он новой поэзии
Поэтессы бальзаковских лет.
Нет ни рая, ни ада, о сердце мое!
Нет из мрака возврата , о сердце мое.
И не надо печалиться, о мое сердце,
И бояться не надо, о сердце мое!
Омар Хайям «Рубаи»
Здравствуй, мальчик, какая смешная потеря –
С твоих сложенных крыльев осыпались перья.
Проиграли друг другу тебя в подкидного
Дурака и любовь, и надежда, и вера.
Твоя черная лира обложена данью.
Первым делом презренье, вторым – состраданье.
Третьим делом любовь до дубового гроба –
Положи любовь в гроб и скажи: «До свиданья!»
Твоя песня давно в чужом горле живет.
Голос то голосит, то бессовестно лжет.
И беременна чем-то жена твоя – муза,
Берегись – береженого бог бережет!
Что ни день, то расплата за старый должок.
Что ни час, то к могиле неверный шажок.
Что ни слово, то старая песня о главном:
- Что сегодня для завтра ты сделал дружок?
Не поможет господь, не поможет аллах.
Никого, только тень промелькнула в сенях.
Никого не вернешь, ничего не исправишь –
Я смеюсь наяву и рыдаю во снах.
Купол неба когда-нибудь солнце сожжет,
Что тогда всех живущих под куполом ждет?
Я уверен, что нету ни рая, ни ада
Берегусь – береженого бог бережет!
Что же ты замолчал, мой нетрезвый пророк?
Допивай свой коньяк, воспевай свой порок.
Утоли вечный голод настырного духа –
На столе молоко превратилось в творог!
Что же все же тебе делать: петь или пить?
Жаждой мести ли тлеть, по теченью ли плыть?
Как узнать и исполнить свое назначенье –
О пощаде стонать или в колокол бить?
О благая утроба, уютный живот,
Под твоей тонкой кожей младенец живет.
О младенец, постой, не рискуй, не рождайся,
Берегись - береженого бог бережет!
нитуш блин, сестренка, сложно тебе... но я попытаюсь...
На, альтерэго свое дарю:
Alter Ego
На ключ запираю дверь
Лучу открываю окно
Постыла пустая постель
Теперь мне не все дано
Не все мне дано, но я
В тебя не случайно вжит
Ничтожна звезда моя
И в теле едва дрожит.
Дрожит!
Любовь твоя - голый блеф
На карты крапится кровь
В тебе есть особый нерв
Но он к сожаленью мертв
В тебе проходила злость
К тебе приходила масть
Ты брал свои карты в горсть
И карты давали власть
Давали власть!
Разбитый о стены лоб -
Ты был с нею слишком груб
Ты пел о любви взахлеб
Но был ей не слишком люб
Любая такая песнь
Тебе все равно, что казнь
Любовь для тебя болезнь
Любовь для тебя боязнь
Боязнь!
Не страшно любить - люби
Любовь не торгуй - воруй
А душу свою губи
И каждой второй даруй
Когда бы любовь не блажь
Ты был бы на что-то гож
Но ты, ее вечный страж,
Не знаешь, о чем поёшь.
Поёшь!
И в ложе ее ложась
Любовь совершает месть
Любовь открывает пасть
Любовь начинает есть
И в ложе пытаясь влезть,
От страсти плюясь и злясь
Ты видишь - любовь не есть
Не месть, не болезнь, не власть
Не власть!
Быть первым тебе впервой
В новинку тебе виват
Давай, привыкай, герой
Живым хоронить талант
Не примет твои дары -
Богата и так земля
И я остаюсь вторым
Твоим непокорным " Я "
Непокорным " Я "!
Будь первым всегда везде
За правду горой, герой
Я верен твоей звезде
И, даром что я второй, -
На ключ запираю дверь
Лучу открываю окно
Пускаю любовь в постель -
Теперь мне дано одно
Одно мне дано, но я
Боюсь, что оно солжет
Ничтожна звезда моя,
Но небо твое сожжет
Чуть что - натяну узду
И душит, тесна, узда
Я вижу во сне звезду -
Прекрасна во сне звезда!
Сегодня - кибернетика повсюду.
Вчерашняя фантастика - пустяк!
А в будущем какое будет чудо?
Конечно, точно утверждать не буду,
Но в будущем, наверно, будет так:
Исчезли все болезни человека.
А значит, и лекарства ни к чему!
А для духовных радостей ему
Открыт особый магазин-аптека.
Какая б ни была у вас потребность,
Он в тот же миг откликнуться готов:
- Скажите, есть у вас сегодня нежность?
- Да, с добавленьем самых теплых слов.
- А мне бы счастья, бьющего ключом?
Какого вам: на месяц? На года?
- Нет, мне б хотелось счастья навсегда!
- Такого нет. Но через месяц ждем!
- А я для мужа верности прошу!
- Мужская верность? Это, право, сложно...
Но ничего. Я думаю, возможно.
Не огорчайтесь. Я вам подыщу.
- А мне бы капель трепета в крови.
Я - северянин, человек арктический.
- А мне - флакон пылающей любви
И полфлакона просто платонической!
- Мне против лжи нельзя ли витамин?
- Пожалуйста, и вкусен, и активен!
- А есть для женщин "Антиговорин"?
- Есть. Но пока что малоэффективен...
- А покоритель сердца есть у вас?
- Да. Вот магнит. Его в кармашке носят.
Любой красавец тут же с первых фраз
Падет к ногам и женится на вас
Мгновенно. Даже имени не спросит.
- А есть "Аитискандальная вакцина"?
- Есть в комплексе для мужа и жены:
Жене - компресс с горчицей, а мужчине
За час до ссоры - два укола в спину
Или один в сидячью часть спины...
- Мне "Томный взгляд" для глаз любого цвета!
- Пожалуйста, по капле перед сном.
- А мне бы страсти...
- Страсти - по рецептам!
Страстей и ядов так не выдаем!
- А мне вон в тех коробочках хотя бы,
"Признание в любви"! Едва нашла!
- Какое вам: со свадьбой иль без свадьбы?
- Конечно же, признание со свадьбой.
Без свадьбы хватит! Я уже брала!..
- А как, скажите, роды облегчить?
- Вот порошки. И роды будут гладки.
А вместо вас у мужа будут схватки.
Вы будете рожать, а он - вопить.
Пусть шутка раздувает паруса!
Но в жизни нынче всюду чудеса!
Как знать, а вдруг, еще при нашем веке,
Откроются такие вот аптеки?!
Ну тогда алаверды из моих архивов по ассоциации на тебя:
О, Господи! Что же еще я желаю?
Всё чаще про слово ЛЮБОВЬ забываю!
Так что же мне нужно, о чем я мечтаю?
Зачем о душе говорить запрещаю?
Ведь кажется, всё в этой жизни имею,
Достаточно знаю и многим владею,
Живу, как могу, ни о чем не жалею,
Лишь душу открыть никому не посмею.
Зачем Вам все то, всегда лишь со мною?
Зачем Вам все то, что покрылось корою?
Зачем Вам та соль, что стекает слезою?
Зачем Вам все то, что зовется душою?
Я верю и знаю все Ваши желанья –
Хотите избавить меня от страданья,
Хотите помочь, добиваясь признанья,
Добра мне хотите, «души пониманья».
А стоит ли вновь начинать все сначала?
Неужто душа моя громко кричала?
И выдержит волны, которых немало,
Тот остров, что долго душа так искала?
Быть может я груб и самоуверен,
Но путь моих чувств не бывает бесцелен,
И пеной морскою лик их отбелен,
Иль мраком пучины их образ устелен?
Я знаю как больно и одиноко,
Когда ты становишься жертвою рока.
Как трудно тогда, ослепленным от шока,
Тот остров Надежды найти средь потока.
Но будет ли легче, когда узнаёшь,
Что то, для чего ты на свете живешь,
За что кровь и душу свою отдаешь,
Как скажут на острове: « В общем-то ложь»!?