Иногда по вечерам, когда у меня не бывает фитнеса и на улице хорошая погода, я люблю после работы часок прогуляться пешком от нашего офиса на Ганноверской площади до парка Сэйнт Джеймс. Это маршрут мною был специально проработан почти сразу же после того, как я начала работать на нынешнем месте, с расчетом на то, что по пути не будет толп народу, т.к. работаем мы в самом центре. Вот уже три месяца я хожу одним и тем же путем и каждый раз не перестаю любоваться этим городом. Я прохожу по Миллс стрит. В узеньких двух и трехэтажных домишках, вплотную прижавшихся друг к другу, ютятся бесчисленные магазинчики дорогих (судя по всему) мужских костюмов. Также вам предлагается выбрать туфли, платки, перчатки, шляпы, трости, запонки, ридикюли и прочие аксессуары в комплект. В этих же домиках, но уже в полуподвалах, куда прямо с улицы ведут лестницы с черными коваными перилами, располагаются ателье по подгонке (а может и пошиву, кто знает) этих костюмов. Здесь я стала любопытной и наглой до безобразия. Здесь я иду, цедя трубочкой из стакана свой предательский шоколадный молочный коктейль, и как бы пережевывая мелкие ледяные крошки в нем, и заглядываю во все возможные окна. Меня не покидает желание участвовать, хоть и в качестве наблюдателя, в жизни этого города. Как правило, в больших окнах дорогих домов можно разглядеть красивые обои, настенные часы, массивные занавески, дизайнерские люстры или абажуры. Но вот маленькие окна ателье в полуподвале. Видно как портной делает отрез на ткани, в то время как его дети, сидя на подоконнике, помогают отцу. Его сын в белой рубашечке с бабочкой и маленьких брючках с подтяжками усердно пришивает пуговицы к своему маленькому пиджачку, а его дочь расчесывает волосы кукле. Они о чем-то ведут увлеченную беседу, эмоциональную, но не слишком.
Наблюдая за англичанами, я часто вижу в них эту черту, заинтересованность, но не слишком, эмоциональность, но не чересчур. Надо постричь газон, а то скажут, что мы неопрятные, но не сегодня, а то скажут, что нам больше нечем заняться. И чай у них очень крепкий, но с молоком, чтоб не чересчур. И пробки на дорогах, и чистота улиц, и погода, и футбол, все на нужном уровне, хорошее или плохое, но не слишком. Я даже не берусь судить эту подсмотренную мной их черту, скажу только, что мне такой образ жизни вполне подходит. Сложно только с эмоциями, т.к. у меня либо они есть, либо их нет, а нужно, чтобы было без крайностей. Здесь тоже все спешат, но тоже не слишком, как-то размерено, нет всеобщего сумасшествия. Видно, что люди не безумно торопятся, а запланировано быстро действуют. Наш директор (он же менеджер по развитию, он же главный бухгалтер, он же вип тревел агент) работает по двадцать пять часов в сутки. Он всегда одновременно на совещании, на трех телефонах, в пяти командировках, с двумя ноутбуками и на мотоцикле с веб-камерой. Я не знаю, когда он успевает ходить в спортзал, делать предложение своей девушке (и в какой рабочий момент она успела у него появиться), есть, спать, страдать от похмелья и, в конце концов, ходить в туалет, но в своих положенных ему шести чашках чая в день он себе никогда не отказывает. Я ношу ему его любимые мармеладки, тихо им восхищаюсь и не хочу жить как он. Его стол и пол вокруг в радиусе двух метров завален документами, он все успевает и никогда никуда не спешит, потому что его все ждут, и они подождут, чтобы получить в результате тот самый полагающийся им brilliant service. Его любимое выражение “There's a method in my madness”, что в не дословном переводе означает, что в его сумасшествии также просматривается определенный порядок. Эта фраза лучше всего характеризует, по моему мнению, описанную мной выше черту поведения англичан. Конечно же, вы станете утверждать, что все люди разные, и нельзя всех грести под одну гребенку, но честно вам скажу, что пока не встречала ни одного англичанина, который бы не пил чай. И все окружающие меня представители этого чайного клуба искренне удивляются, когда я отказываюсь от предложения выпить "милую чашечку чая", но удивляются по-доброму, без разочарования в голосе.
Впрочем, очень многое здесь принято охарактеризовывать именно словом «милый» (nice или lovely), и не просто так. Правило не вторгаться в чужую приватность и не портить день окружающим, если он у тебя не задался, действует безотказно. Беременной женщине без значка «Baby on Board» на груди вряд ли в метро уступят место, чтобы не вышел конфуз, если она вдруг не беременна, а просто плотно подкрепилась. А встретившись с незнакомцем или незнакомкой случайно взглядом следует слегка улыбнуться, а уж потом отворачиваться, чтобы не создалось впечатление, что вы пялились нарочно, чтобы доставить дискомфорт. И, конечно же, во всех общественных местах от банков до забегаловок вам будут улыбаться и спрашивать, как ваши дела. В ответ, естественно, ожидают той же позитивной реакции. Но ничего страшного не произойдет, если по незнанию вы подробно доложите собеседнику о положении своих дел, он будет всё так же улыбаться, участливо кивать, и всячески поддержит беседу. Возможно позже, вечером, сидя со своими дружками в пабе и потягивая свою пинту, он или она, крутя пальцем у виска расскажет им, что мол приходила сегодня одна психическая, я у нее спросил(а) как дела, а она как давай мне доклад в деталях минут на сорок, так что очередь выстроилась длиной пару миль утром за кофе. Но вы об этом никогда не узнаете, да и какое вам дело, ведь правда? Помните, как в фильме Брат-2 Данила все допытывался, почему всем вокруг так интересно как у него дела. Я скорее привыкла думать, что всем глубоко наплевать, и скорее всего это так, но все же приятно чувствовать хоть какое-то участие, особенно когда выглядит это вполне непринужденно и не наигранно. Я тоже спросила у мужа, почему это все у них тут улыбаются и спрашивают все ли у меня Ok, на что получила вполне английский ответ “They are just trying to be nice”, то есть они стараются быть милыми, и скажу честно, у них неплохо выходит. Я, конечно, не хочу сравнивать, но вы где-нибудь встречали милого водителя маршрутки? Мой водитель автобуса со мной исправно здоровается каждое утро, и пару раз даже подождал на остановке, когда я припозднилась.
Но я отвлеклась. Я бреду сквозь город переулками и закоулками, стараясь обходить сильно людные места, буквально перебегаю Пиккадилли, и снова ныряю в переулок, чтобы насладиться общением с городом, а не с его туристами. Обхожу вокруг площадь Сэйнт Джеймс, где в уголке, так же в полуподвале притаилось посольство республики Кипр. В прошлом году я случайно узнала, что если гражданин России вылетает на Кипр не из России, то ему необходимо подать документы на визу. При подаче документов выяснилось, что англичане англичанами, а у киприотов тут свои греки. Вход в посольство мне преграждал пожилой мужчина-киприот, который стоял на стремянке в классических черных брюках, лакированных туфлях и в белой рубашке с засученными рукавами, и шваброй мыл снаружи окно. Обойти его с какой-либо стороны не представлялось возможным. Свободного времени у меня было тогда полно, поэтому я решила не беспокоить рабочего и подождать пока он закончит мытье. Мужчина неспешно протер окно, спустился с лестницы, раскатал рукава, зашел в здание и принял у меня документы на визу.
Я наискосок перехожу улицу Пэлл Мэлл, на которой со всех сторон на меня смотрят тяжелые и важные здания с колоннами и дворецкими у парадных подъездов. Тоже всматриваюсь в затемненные правда окна. Кроме старинных громоздких светильников и залов каких-то библиотек разглядеть что-либо еще удается с трудом. Дворецкие приветливо мне улыбаются, но видно что они таким образом не приветствуют меня, а скорее наблюдают за мной, чтобы я не выкинула какой-нибудь номер, и например, не ввалилась в их библиотеки в джинсах и кедах. Мне всегда кажется, что в таких зданиях, а это вроде был какой-то отель, обязательно должно быть какое-нибудь собрание ордена Массонов, не меньше. И они обязательно должны восседать там со своими тростями, перстнями, трубками, газетами и чашками чая, и решать судьбы мира. Но это я видимо начиталась уже Конан Дойля.
Вот и достигнута цель моего путешествия – я в парке Сэйнт Джеймс, в одном из моих самых любимых мест в Лондоне. Не смотря на бурное цветение и свежую зелень лужаек, царящие здесь одновременно спокойствие и суета всегда наводят меня на одну и ту же мысль: как именно в Букингемском дворце живет королева и вся ее семья. Понятно, что, скорее всего, отлично она там живет, но мне всегда почему-то кажется, что сложно ощущать себя комфортно в доме, когда вокруг него постоянно бродят толпы туристов, сотни разных стражников, включая какающую на ходу конную полицию, и, конечно же, огромные тучи белок и пернатых. И если стража хотя бы еще и охраняет, то все остальные существа постоянно только и делают, что фотографируются, жуют, и потом испражняются прямо в саду у твоего дома. Какое же все-таки терпение надо иметь, чтобы, будучи англичанкой, допускать такое варварство!
Так вот, пора открыть вам страшную тайну: да! Я люблю Лондон, и он не отвечает мне взаимностью, ему все равно, но как истинный галантный английский джентльмен, позволяет себя любить. Поливает дождем, или продувает ветром, или согревает долгожданным солнцем, но все же участливо улыбается, и спрашивает как мои дела, надеясь, что я, следуя правилу, отвечу, что я окэй. Ну что ж, мой милый, I’m fine, thanks. Are you alright? Could I have a regular cappuccino, please? Cheers.
В свое оправдание хочу сказать, что это не значит, что я не люблю Москву. Скорее наоборот: после переезда в Лондон, я стала любить ее чуть больше, так как смотрю на нее теперь немного другими глазами, глазами туриста что ли, ну то есть глазами моего мужа. Друзья удивляются моим якобы красивым фото, но ведь это не фото виновато. Москва действительно красивый город, просто у них, как говорится, уже глаз замылен. Но разница в этих любовях состоит в том, что по Москве я не скучаю. Она как тот старый приятель, которого не видел настолько давно, что уже и поговорить не о чем. Это она по мне скучает, а я просто радуюсь встрече, это она теперь любит, а я позволяю себя любить. Это она обходилась раньше со мной жестоко. Она швыряла в меня дождем со снегом, посыпала солью мне ноги, дула мне в лицо пыльным ветром, опрокидывала на меня утренние и вечерние часы пик в метро. Это она жарила меня своим наглым солнцем, облепляла меня комарами и тополиным пухом, обдавала меня бензиновыми парами, сталкивала с недовольными лицами прохожих и зловониями бомжей, подземных переходов и электричек. Это Москва так небрежно заботилась обо мне, и мой долг отплатить ей той же монетой. Теперь она как бы осознала все свои ошибки и боится меня спугнуть, показывая мне только свой чистенький, засаженный цветами центр, мои любимые Арбат, Гоголевский, Парк Горького, Чистопрудный и набережные. Но нет, ты меня не проведешь теперь, Москва, как ни трудись. Я уеду обратно в тот город, который меня не звал, но который хотя бы trying to be nice постоянно, а не тогда когда ему этого хочется.
Предвосхищая разговоры о том, что я переехала, чтобы переехать, а не из-за мужа, скажу, что в отличие моей неразделенной любви с городами, с мужем у нас все взаимно. «Мы любим друг друга хорошей сложной любовью, над которой работаем каждый день» хотела написать я для красного словца, но поняла, что страсть уже давно превратилась в обильную нежность, верную дружбу и заботу друг о друге, ну то есть в семью в моем понимании этого слова. Но некоторые мои знакомые дамы все же задают мне вопросы из серии «где искать мужа-англичанина». Какой вопрос, такой и ответ: в Англии; необходимо понюхать его запястье, если запах вам не понравился, то это не ваш муж. Всем спокойной ночи.