Порноместь, "шерифы безопасности" и "цифровые могильщики".
Навеяно темой про видео из сериала про Сынри и клуб Burning Sun.

В прошлом году – по осени в Сеуле прокатился целый ряд громких скандалов, связанных с шпионскими камерами в женских туалетах. Кроме съемок в туалетах, случаев съемок скрытой камерой – не счесть. Подсматривают и подглядывают, снимают и распространяют, нынче для этой странной охоты за женщинами годится все – телевики и дроны, вышки и последние этажи, скрытые камеры и шпионское оборудование.

Многие женские порталы это называются натурально «охотой». Патриархальное общество, теряя старые рычаги влияния, «мстит» странными и страшными способами.

С 2011 года количество случаев незаконной съемки в Южной Корее возросло с 1300 случаев в год до более чем 6 тысяч в 2018 году.
В Корее девочки не просто так носят шортики под любой длины юбки – потому что в общественном транспорте мужики просовывают руки с телефонами под юбки и фотографируют, потому что на лестницах – фотографируют, потому что везде – фотографируют.
Корея, мне кажется, единственная страна, в которой звук камеры («клац», когда делаешь фото), вшит в прошивку телефона – чтобы окружающие знали «идет съемка». И ремонтным компаниям законодательно запрещено убирать этот звук.
А потом сделанные фото и видеоматериалы распространяются в сети, на форумах, в приватных чатах. В Корее есть целые «тайные общества» «охотников» и они устраивают свои соревнования и челленджи.
За лето 2018 года десятки тысяч женщин приняли участие в акциях протеста в центре Сеуле с лозунгами «Моя жизнь – это не твое порно».

С 3 сентября женщины-добровольцы ходили по общественным туалетам (в Сеуле их 20 тысяч) и искали шпионские гаджеты и всякие жучки.

Корейское общество традиционно снисходительно отреагировало на подобные акции – женщин прозвали «шерифами безопасности» (у них были широкополые шляпы, и ассоциация была прямая). И тот случай, когда попадание было в точку. За всеми ухмылками и закатыванием глаз «ну, что опять они придумали», стоит тот самый «Дикий Запад Восток», в котором поставить камеру в женском туалете, а потом транслировать в сеть, это «ачотакова»?
И получается ситуация, в которой пресса широко освещает каждый из случаев, акции протеста продолжаются, пропаганда ведется, и кругом сплошной движняк, но что местные власти, что разнообразные активисты в сфере права, что жертвы – все говорят, что этого не просто недостаточно. Это все не действует!
Потому что у обывателей (у мужчин, самых обычных, у которых есть свои жены, свои сестры и свои дочери) нет ни интереса, ни понимания сути проблемы. «Ачотакова?» Никого же не убили. Никого не изнасиловали.
Хуже того, абсолютный ноль интереса проявляется со стороны как полиции, так и депутатов. Они отбрехиваются тем, что в столице действует с 2016 годы ряд программ по поиску шпионских камер (результата ноль – ни одной камеры не найдено, можно только поздравить полицию с отмыванием бабла), а активисты нагло и во всеуслышание заявляют о том, что все эти программы – лишь имитация безопасности. Политики недовольно морщатся.

Женщины делают, что могут. И не только «шерифы безопасности» шерстят туалеты. В Сеуле появилась интересная профессия – «цифровой могильщик». Специальные люди чистят интернет от фотографий и видео, опубликованных без разрешения людей, на них запечатлённых. Но тут основной акцент не столько на вуайеристских камерах, сколько на сексуальном видео, распространяемом бывшими партнерами (та самая «порноместь» о которой я писала тут https://journals.ru/journals_commen...051839#comments). «Могильщики» ищут копии, доступные онлайн, рассылают письма или юридические уведомления администраторам веб-сайта, с требованием снять контент. В случае необходимости обращаются в суды. Если в начале этой затеи «могильщики» были одиночками-энтузиастами, то ныне это уже довольно большие компании, в которых есть и юристы и програмисты, и кто угодно. Злые языки поговаривают, что это – такой чудесный стартап, и что сами «могильщики» и занимаются съемкой видео, но никаких подтверждений этим инсинуациям нет. Опять же, «могильщики» специализируются все же не на жучках, а на «порномести», так что сложно им вменить что-либо в этом плане.

«Могильщики» в интервью рассказывают интересные вещи. Например, о «золотом окне» - это 10 дней после загрузки видео, в течении которых что-то можно сделать. После этого удалить видео становится все сложнее, потому что копии распространяются на другие серверы за пределами Кореи.

И это основная проблема – большинство жертв просто не в курсе, что они уже стали объектами цифрового насилия и могут не то, что не узнать в течении 10 дней, а вообще не узнать об этом.

«Цифровое насилие», распространенное в Корее – это, наверное, плевок в лицо всем тем, кто промышляет виктимблеймингом. И это тот случай, когда «самадуравиновата» или «в короткой юбке (а у корейских дам они всегда такие) пошла ночью по району шляться» не работает от слова совсем.
Женщины становятся жертвами преступления и даже об этом могут не догадываться. Что тут говорить о «вине».

При этом психологическая составляющая – сильна. Корейские женщины и без «цифрового насилия» сталкиваются с огромным количеством давлений, дискриминаций и унижений – патриархальному обществу очень сложно жить по новым правилам, которые навязывает скоростная урбаницазия. А нынче – последние пять лет особенно, и с каждым годом все больше и больше – давление растет и переходит ту грань, за которой бездна.

Патриархат не имеет больше возможности открыто и безнаказанно проявлять свои самцовые качества. И «цифровое насилие» - одна из форм современной дскриминации. Которая стирает и уничтожает личности.

Психологи и консультанты начали бить тревогу. «Самые распространенные вещи, которые говорят клиенты – и они очень душераздирающие, - это «Я хочу умереть» или «Я не могу выйти из дому». Особенно жертвы шпионских камер или нелегально снятых видео говорят, что, когда они сталкиваются с людьми на улицах, они чувствуют себя так, как будто их узнают».

Кроме «цифровых могильщиков» аналогичные услуги предоставляет Центр по оказанию помощи жертвам сексуальных преступлений. И в течение первых 50 дней работы программы помощи жертвам «цифрового насилия» он помог 500 жертвам удалить более 2200 видеороликов в интернете. Плюс Центр оказывает жертве правовую поддержку для подачи уголовных обвинений.

Правительство также заявило, что в 2019 году оно предоставит местным властям $4,5 млн для увеличения патрулирования туалетов и раздевалок в поисках шпионских камер. Но на этом месте активисты и сами женщины лишь скрипят зубами – они уверены, что ничего сделано не будет. Доверие правительству (и полиции) в этом плане, на нуле.

Потому что неоднократны случаи, когда мужчин-шпионов ловили и доставляли в полицию, но после допроса отпускали без обвинения, в обыски в домах правонарушителей не производились и дело затухало.

Полиция кивает на «несовершенство закона», но все понимают, что закон и будет оставаться несовершенным – просто потому что. В каждом случае полиция находит оправдания. Например, я читала о деле девушки с фамилией Чой, так вот, отвечая на запрос с просьбой прокомментировать ситуацию, полиция заявила CNN, что «офицеры приняли решение не арестовывать преступника после того, как он добровольно сопроводил их в полицейский участок и сдал свою камеру и карту памяти. Они сказали, что задержка в проверке его дома вызвана ожиданием оформления ордера на обыск».
И так почти всегда.

Ибо в корейском обществе царит традиция безнаказанности.

Согласно исследованию, проведенному Корейской ассоциацией женщин-юристов, хотя в действующем законодательстве говорится, что лица, пойманные на незаконной записи или распространении видео могут быть приговорены к тюремному заключению на срок до пяти лет, но меньше 5% приговоров предусматривали тюремный срок (в совсем уж вопиющих случаях и когда дело касалось несовершеннолетних), а так большинство преступников приговаривают к штрафам или условным срокам.
«Если жертва одета, нет никаких юридических оснований для наказания».

В то же время, в августе 2018 года, проходили протесты, связанные со случаем, женщину посадили в тюрьму за незаконное фотографирование голого мужчины во время сеанса рисования с натуры.

Отдельно полицию сильно критиковали после того, как она начала – а впоследствии прекратила, ибо вообще охуели пиарщики!!! – кампанию по информированию общественности о недопустимости «цифрового насилия», в которой осуществляющие незаконную съемку лица были изображены как милые озорные мальчишки, а весь процесс подавался под соусом «ой, какая забавная шутка, ха-ха, но все же давайте больше так делать не будем».

Демократическая партия осенью 2018 года предложила внести изменения в закон, с целью «ужесточения приговоров в случае нелегальной съемки половых актов, в том числе вуайеристских видео». Но и представители партии, и общественных организаций, говорят о том, что наличие закона не означает, что суды и прокуроры воспользуются этим – слишком велика маржа. И пока не изменятся отношения внутри общества, особенно в среде мужчин, до тех пор ничего не изменится.

А тема жирная. Это как война. На ней кормятся не только те, кто занимается «охотой», производством, распространением и продажей разного рода «клубнички», не только официальные организации, получающие инвестиции и разного рода финансовые влияния на борьбу с явлением, не только негосударственные организации и «могильщики», которые вовлечены в «дело». Сюда же вовлечены продавцы шпионских гаджетов и приблуд по борьбе со шпионскими гаджетами. А еще на всем этом деле кормятся стервятники. Иншуртех- стартапы, страхующие от «порномести» или «порносъемки» - нынче им целое раздолье. Chubb Insurance процветает!
А женщины… Нуууууу. Им просто не повезло, ага.