Я иногда завидую молодежи, которые могут носить классические парфюмерные люксы, не держа в голове кучу ассоциаций из прошлого. У меня же почти все хиты прошлых лет имеют массу каких-то странных якорей. Пуазон, например, ни за что не куплю. Потому что это запах рынков начала девяностях, кооперативных ларьков, тучных дам в ангоровых капорах, волочащих огромные клетчатые сумки, набитые турецкими куртками. Ликер амаретто, сигареты море и пуазон. Знаменитой пятой шанелью пахли суровые дамы на должностях, завучи, строгие пожилые начальницы отделов и т.д. в голове возникает крупная женская фигура с большим бюстом, громкий командирский голос и шлемоподобная химия на голове. Мажи нуар и клима - редакторши и переводчицы с маминой работы, мне в детстве казалось, что они в них буквально купаются, так сильно пахло. И почему-то они мне казались похожими на Красную Москву, такие же громкие и гвоздичные. Ланкомовские трезо и поэма - женские дубленки в холодном московском наземном транспорте, тоже начало девяностых. Диоровская дюна - секретарша Лариса, поджарая стремительная брюнетка с короткой стрижкой лет сорока, говорили, у нее богатый любовник, которй "достает". Лорановский опиум и сальвадор дали - женская институтская курилка, смесь сигаретного дыма и духов до сих пор в памяти.
А вот с середины девяностых уже ничего подобного не помню. То ли вместе с дифицитом исчезла статусность французских парфюмов, которых больше не надо было доставать у фарцы или везти из-за границы в подарок той самой строгой конторской тетке, то ли мода на крепкие духи прошла. Помню только, что одно время все провоняло арбузно-огуречными свежаками, безымянными и однообразными, но была ли это франция, или польша, или турция, теперь не узнаешь.