Journals.ru - Happily ever after

With Russiagate, we Soviet immigrants were finally forced to reckon with the bigotry of America’s elite (с) https://thegrayzone.com/2019/05/28/...americas-elite/

С самых ранних дней, когда я (Яша Левин, журналист) был советским иммигрантом в Америке, я был склонен видеть в этой стране уникальный маяк толерантности - место, где фанатизм и расизм, если они вообще существуют, изгнаны в самые темные края общества. Для нас было трюизмом, что в отличие от Советского Союза - который был «закрытым», «фанатичным», «параноидальным» и «репрессивным» - Америка была «открытой», «терпимой» и «принимающей». Позже, став взрослым, я просто понял, насколько фанатизм и системный расизм и изоляция укоренились в политике и культуре современной Америки. Работая журналистом и освещая самые темные уголки Америки, невозможно было этого не делать. Но, я вырос в замкнутом, новомодном иммигрантском сообществе в сонном Сан-Франциско,и было легко поверить в идеализированное, выбеленное видение страны, которая нас приняла.

Жизнь иммигрантов была тяжелой - особенно для взрослых. Люди боролись за то, чтобы свести концы с концами и вписаться в совершенно новое общество. Были обычными мелкие преступления и немного насилия. Люди торопились зарабатывать деньги - некоторые преуспели, другие потерпели неудачу и пострадали. Жизнь была тяжелой, а интеграция - сложной. Но по сравнению с другими группами иммигрантов и меньшинств мы были относительно привилегированной группой.

Мы были в основном евреи и в основном нас воспринимали как белых. И у нас было особое прославленное место в американской политической культуре: мы стали жертвами советских репрессий и антисемитизма, спасенных альтруистической Америкой. Нас выставили напоказ как живой пример американского превосходства и символ советского варварства. В течение большей части 20-го века американские законодатели разработали законы, специально запрещающие евреям оставаться в стороне. Мы были «крысами», согласно сенатору от штата Висконсин Александру Вили, который помог разработать закон 1948 года, чтобы предотвратить иммиграцию жертв Холокоста в Америку. Но с нами все было иначе. Американцы протестовали перед советскими посольствами от нашего имени. Лоббисты и законодатели из Вашингтона защищали наше дело и приняли санкции, чтобы обеспечить наше освобождение. Мы были двухпартийным проектом, поддерживаемым мощью американской империи.

...
Моя иммигрантская община была в этом привилегирована. И поэтому мы никогда не беспокоились о массовых рейдах иммиграционного контроля. Мы не были наказаны копами только из-за цвета нашей кожи. Мы не рассматривались как террористическая угроза и не преследовались ФБР. Мы никогда не включали телевизор, чтобы встретить там обвинения в нашей неполноценности или заклейменными как внутренняя угроза и враги американского образа жизни. Оглядываясь назад на все мелкие - и не такие мелкие - преступления, в которые мы попали, будучи детьми, я поражен тем, насколько мягко с нами справились копы.

Мы занимали особое место в иммигрантской пирамиде. И из-за этого мы никогда не сталкивались с традиционной американской ксенофобской паникой. Антироссийская истерия начала 20-го века и Красная паника холодной войны были далёким прошлым, о котором даже некоторые из нас даже не подозревали. Мы никогда не знали, каково было, чтобы в СМИ и политическом классе страны такие люди, как вы, представлялись возможной угрозой. Фактически, наблюдение за демонизацией других групп меньшинств и иммигрантов только усилило чувство превосходства моей общины. Мои коллеги, советские иммигранты, никогда не были известны своей прогрессивной расовой политикой - ну, если вы углубитесь в эту тему, то довольно многие из них являются родовыми фанатиками. Итак, общий смысл был: «Мы не такие, как они. Мы разные. И в любом случае, если некоторые этнические группы подвергаются нападениям, должна быть веская причина для этого. В конце концов, Америка - это нация законов. Люди здесь не преследуются по фанатичным политическим причинам, как в репрессивных авторитарных странах ».
Но эта вера в непогрешимость американских институтов начала широко сталкиваться с вопросом о том, как Дональд Трамп победил на выборах.

Вот уже почти четыре года советские и российские иммигранты наблюдают за тем, как либеральная политическая элита Америки перекладывает вину за внутренние политические проблемы своей страны с себя на фиктивного, непонятного иностранного врага: ксенофобская кампания, которая ставит таких людей, как мы - «русских» - в центре всего, что пошло не так в Америке.
...
Мы наблюдали, как эта паника выросла из страха перед российским правительством до всеобъемлющей, иррациональной расистской теории заговора, которая втягивает в себя не только российских граждан или российских правительственных чиновников, но и всех, кто живет на землях бывшего Советского Союза.

Иммигранты включили телевизор, чтобы увидеть, как высокопоставленные представители служб безопасности США, политики, уважаемые журналисты, аналитики и эксперты говорят национальным зрителям, что они были правы, боясь нас: россияне лживы, ненадежны, ненавидят демократию и генетически склонны лгать и обманывать. Такие люди, как мы, представляют угрозу. Мы являемся возможной пятой колонной - знаем ли мы это или нет, и в нее входят российские пенсионеры и дети. По словам Кейта Олбермана, мы были «русскими подонками».

Во всем этом «русский» был изменчивой категорией, достаточно гибкой формулировкой для русских евреев, украинцев-евреев, этнических русских, азербайджанцев, украинцев и всех других этнических групп. Любой из них может подойти, в зависимости от необходимости постоянно развивающейся теории заговора. В Америке это составляет около трех миллионов человек.

Эта фанатичная кампания безостановочно продолжается почти четыре года - и она идет с самого верха: она основана на американских службах безопасности и поддерживается респектабельными институтами либеральных СМИ. Советских иммигрантов это дезориентирует и сбивает с толку. Впервые с тех пор, как мы приехали в Америку, мы оказались целью всего этого.

Сначала это казалось шуткой. Люди смеялись над этим и высмеивали это. Мы были уверены, что эта странная фанатичная паника пройдет. Но когда этого не произошло, когда оно продолжало расти и проникало во все уголки наших либеральных СМИ, мы перестали быть уверенными в том, что нам делать. Мы циклически проходили через различные способы реакции: от пренебрежительного до сердитого, от депрессивного до полной подавленности. Но, говоря об этом людям, я чувствую, что для многих из нас одно чувство остается почти постоянным: растущее презрение к священным институтам Америки: ее прессе, ее политикам, ее элите национальной безопасности.

И это самое смешное в этой панике о России. В течение многих лет огромный кусок политического класса Америки кричал, что «русские» подрывают доверие к американским институтам. Но для многих советских иммигрантов здесь, в Америке, именно эта ксенофобская паника подрывала доверия к этим институтам. Советские иммигранты всегда верили в превосходство американских институтов. Для них это было религиозно. Но когда их самих заметили и демонизировали, это вызвало в них разочарование и отвращение к американской политике на уровне, которого я никогда не видел. В этом смысле Russiagate стал моментом совершеннолетия: он подорвал их наивную свежую веру и дал им возможность взглянуть на Америку, которая является параноидальной, продажной и непримиримо ксенофобской.

Является ли это совершеннолетие хорошей вещью? Ну, я думаю, это должно было произойти в какой-то момент. Но то, как проявилось это разочарование - под влиянием либерального правящего класса Америки - в значительной степени гарантировало, что большинство советских иммигрантов выйдут из этой истории даже более реакционными, чем они были раньше. И кто знал, что это вообще возможно?