Ещё одна статеечка от Удела молгутлая и господина Антрекота, посвящённая самолётной технике и авиации Страны Восходящего Солнца.
Под морем - баечки, былички и прочие подробности из жизни и быта японских лётчиков!
1.Парашюты нам только мешали

Банзай! Не давать и не просить пощады! К черту торпеды!
(Дуглас Кенни, "Тошнит от колец")
"Вы должны сражаться с врагами, идиоты! Не со своими соотечественниками.
А уж если вы начали драться, то выбирайте себе противника по силам.
Это же пилоты. Каждый из них самурай, и для них нет ничего лучше, чем драка"
(Неизвестный пехотный лейтенант)
"Выходите, армейские ублюдки! Это я, морской летчик Хонда! Выходите и деритесь, поганцы!"
(Mорской летчик Хонда)
Сакаи Сабуро описывает профессиональных японских лётчиков первых лет войны. Тех самых, которые штурмовали Перл-Харбор, завоевали пол-Тихого океана и в большинстве полегли при Мидуейе, Марианских островах и др.
Несмотря на это, в те дни ни один из японских пилотов не летал с парашютом. На Западе это истолковали совершенно неправильно. Дескать, японскому командованию было наплевать на наши жизни, и японские летчики считались расходным материалом, пушечным мясом, а не людьми. Это очень далеко от истины. Каждый человек получал парашют. И решение оставлять их на земле принимали сами летчики, а вовсе не высшие штабы. Более того, командование убеждало нас, хотя и не приказывало прямо, надевать парашюты во время вылетов. На некоторых аэродромах командиры прямо приказывали делать это, и у летчиков просто не было иного выхода, как брать эти тяжелые ранцы с собой. Однако очень часто они не застегивали ремни и использовали парашют только как подушку на сиденье.

"Мы видели в парашютах мало пользы. Скорее, они нам только мешали. Во время боя трудно было быстро двигать руками и ногами, если на тебе была надета эта сбруя. Была еще одна серьезная причина не надевать парашюты в бою. В то время большинство боев с вражескими истребителями проходило над вражеской территорией. Поэтому даже не возникало вопроса, чтобы выпрыгнуть с парашютом, так как это означало почти неизбежный плен. В японском воинском уставе или в традиционном самурайском кодексе бусидо нельзя было найти слова "пленный". В японской армии не было пленных. Ни один летчик-истребитель, обладавший хоть каплей мужества, не позволил бы взять себя в плен. Это было просто немыслимо".
Отбор в морские лётчики был жесточайший - из 1500 кандидатов на курс проходили только 75, а заканчивали - 30. И гоняли их на этом курсе по-чёрному:


"Летчик-истребитель должен быть агрессивным и стойким. Всегда". Такими словами нас приветствовал инструктор по физической подготовке, когда мы собрались вместе в спортивном зале. "Здесь, в Цутиуре, вы должны развить эти свои качества, или вы никогда не станете пилотом ВМФ". И он, не теряя времени, начал предметно показывать нам, как собирается развивать в нас постоянную агрессивность. Инструктор наугад выбрал двух курсантов из группы и приказал им бороться. Победитель покидал ковер.

Его противнику, который проиграл схватку, повезло меньше. Он остался на ковре и должен был вступить в поединок с другим курсантом. Пока он проигрывал, он оставался на ковре, измученный до предела, побитый и помятый. Часто это кончалось серьезными повреждениями. В ином случае ему приходилось бороться по очереди со всеми остальными 69 курсантами нашего класса. Если после окончания 69 поединков он еще мог стоять на ногах, то получал помилование. Но всего лишь на один день. На следующий день он снова должен был бороться с первым противником и так далее. Это продолжалось, пока он не одерживал победу, или его не исключали из школы.

Физическая подготовка в Цутиуре была одной из самых серьезных в японских военных школах. Одним из самых неприятных испытаний был железный шест, на который нас заставляли карабкаться. На вершине шеста мы должны были повиснуть на одной руке. Любой курсант, который не мог провисеть в течение 10 минут, получал сильный удар по заднице и снова отправлялся на шест. В конце обучения те курсанты, которые избежали отчисления, могли провисеть на одной руке от 15 до 20 минут.

Каждый кадровый военнослужащий Императорского Флота должен был уметь плавать. Среди нас было много курсантов, которые выросли в горных районах и вообще никогда не плавали. Методика обучения была предельно простой. Курсанта обвязывали веревкой под мышки и вытаскивали в море, где он мог плыть. Или тонуть. Сегодня, когда мне исполнилось 39 лет, а в теле сидят осколки снарядов, я еще могу проплыть 50 метров за 34 секунды. В летной школе очень многие могли проплыть эту дистанцию менее чем за 30 секунд.

Каждый курсант должен был уметь проплыть под водой по крайней мере 50 метров и оставаться под водой не менее 90 секунд. Средний человек может усилием воли задержать дыхание на 40, пусть даже 50 секунд, но этого считалось мало для японского летчика. Мой собственный рекорд пребывания под водой составил 2 минуты 30 секунд.


"Мы прыгали с подкидной доски сотни раз, чтобы улучшить наше чувство равновесия. Это должно было помочь управлять истребителем при выполнении фигур высшего пилотажа. Была особая причина уделять повышенное внимание прыжкам, потому что как только инструкторы почувствовали, что мы освоились с доской, нам приказали прыгать с вышки на твердую землю! Во время прыжка мы должны были совершить 2 или 3 сальто и приземлиться на ноги. Разумеется, кое-кто ошибался, и это приводило к роковым последствиям.

Акробатика составляла важную часть нашей физической подготовки, и все требования инструкторов следовало выполнять, иначе отчисление было неизбежно. Хождение на руках считалось делом совершенно обычным. Нам приходилось учиться стоять на голове, сначала по 5 минут, потом по 10, пока многие курсанты не научились стоять так по 15 минут и более. Лично я сумел довести личный рекорд продолжительности стояния на голове до 20 минут. В это время мои товарищи раскуривали сигареты и вкладывали мне в рот.

Разумеется, эти цирковые трюки были далеко не единственным, что от нас требовали. Однако они позволяли нам развить удивительное чувство равновесия и мышечной координации. Эти качества многим позднее не раз спасали жизнь.

Каждый курсант в Цутиуре обладал исключительно зорким зрением. Но это было минимально необходимое требование. Каждый подходящий момент использовался для тренировки периферического зрения. Мы учились различать удаленные предметы даже при беглом взгляде. Короче говоря, отрабатывали то, что должно было дать нам преимущество перед вражескими пилотами.

Одним из наших любимых состязаний было попытаться увидеть наиболее яркие звезды в дневное время. Это очень сложно, и для этого нужно обладать исключительно острым зрением. Однако наши инструкторы утешали нас тем, что заметить вражеский истребитель с расстояния нескольких тысяч метров ничуть не легче, чем увидеть звезду днем. А пилот, который первым заметит противника и начнет маневрировать, чтобы выйти на исходную позицию для атаки, получит в бою решающее преимущество. С помощью долгих тренировок мы стали настоящими асами в охоте на звезды. А затем нам пришлось двигаться дальше. Когда мы замечали какую-то звезду, то отводили глаза в сторону и моментально поворачивались назад, чтобы определить, сможем ли мы ее увидеть немедленно. Вот из таких мелочей и складывается летчик-истребитель.

Лично мне все эти упражнения очень помогли, хотя они могут показаться странными тем, кто незнаком с напряженной, меняющейся каждую секунду обстановкой смертельного воздушного боя. Насколько я помню, из моих более чем 200 столкновений с вражескими самолетами, исключая 2 маленькие помарки, вражеские истребители ни разу не захватили меня врасплох. К тому же я не потерял ни одного из своих ведомых от вражеских атак.

Пока мы учились в Цутиуре, все свободное время мы посвящали попыткам найти методы улучшить свою реакцию и добиться точности движений. Любимым упражнением было поймать рукой муху на лету. Наверное, в это время мы выглядели глупо, размахивая руками в воздухе. Но уже через пару месяцев муха, рискнувшая пролететь перед лицом любого из нас, встречала свой неминуемый конец. Способность к резким и точным движениям исключительно важна, когда сидишь в тесной кабине истребителя.

Эти старания улучшить свою реакцию помогли мне совершенно неожиданным образом. Мы вчетвером гнали на машине со скоростью 60 миль/час по узкой дороге, когда водитель потерял управление, и машина вылетела за обочину. Мы все дружно распахнули дверцы машины и вылетели наружу. Каждый получил свою порцию синяков и царапин, но ни один человек серьезно не пострадал, хотя автомобиль был разбит вдребезги".

2. У меня есть мечта

Помните тот древний анекдот, про то, что может сделать бомбардировщик и не может истребитель?

Так вот, аналогичный спор описывается в мемуарах Сабуро Сакаи - одного из лучших японских истребителей Второй Мировой.

Залетает к ним как-то на аэродром бомбардировщик. Пилот долго с завистью осматривает истребители "Зеро", последнее слово тогдашней техники от "Митсубиси", потом выдыхает:
- А мы всё на сундуках этих. А у меня мечта...
Народ вежливо интересуется, мол какая?
- Xочу на своём сундуке петлю мёртвую заложить.
- Так развалится же сундук.
- Знаю. Всё равно хочу.
Ну, истребители - ребята все молодые. Поржали, потом думают: мол, а давайте приколемся. Типа, насчёт петли - идея.
И никому ничего не говоря, в ходе очередного налёта на американский аэропорт, убедившись, что всё зачищено, втроём синхронно отматывают троекратную мёртвую петлю над вражеской базой. Отряд "Русские витязи" в японском варианте, типа.
И очень довольные собой возвращаются.
А на базе их уже поджидает начальство, раскалённое до последнего градуса побежалости:
- Вы чего, мол творите, идиоты?!
- А чё? - а сами лихорадочно соображают, как это начальство достигло такой степени просветления и всеведения, что cчитывает оперaтивную информацию он-лайн.
- А того! Читали уже... - и бумажку им тычет, на аглицком.
Выясняется, что американские лётчики уже успели собраться, накатать поздравительную кляузу , в стиле пресловутых английских охотников бригадиру Жерару ("восхищены, приглашаем ещё, а лису можете съесть и сами"), а потом ещё снарядить самолёт и сбросить кляузу на аэродром противника, Авиапочта, типа.
А бомбовоз этот они ещё раз видят, через пару дней, аккурат в тот момент, когда прорвавшаяся "Аэрокобра" всаживает ему в борт пушечную очередь.
Горящий бомбардировщик задирает нос и начинает набирать высоту. В общем, в натуре идёт на мёртвую петлю. На которую и в исправном-то виде ни разу неспособен. Чисто технически.
В общем, "Верещагин, уходи с баркаса". Потому как в высшей точке петли с бомбардировщиком происходит то же, что и с пресловутым баркасом.
Оторвался, называется, человек напоследок.
3. Последний дюйм
Возвращается с задания японский бомбардировщик. Как там пелось - "На честном слове и одном крыле". Фюзеляж - клочьями, кабина - в решето, по приборной доске кровь вперемешку с мозгами. Оба пилота валяются на полу, самолёт ведёт бортинженер. Просто повторяя действия пилотов, виденные сотни раз до того.
Пробовали как-нибудь посадить самолёт в хорошем навороченном авиасимуляторе? Да чтобы безо всякого опыта,инструктажа и сохранения игры, вот так сесть за незнакомую игру и посадить - с первой же попытки. Да ещё бомбардировщик. Да ещё повреждённый. Да ещё на последних каплях горючего. Да ещё с переломанными ногами.
Весь аэродром плюс истребители сопровождения понимают - шансов нет. Никаких. Парашютов - тоже. Да, парню удалось сделать невозможное, привести самолёт на базу, но посадить...исключено. Не бывает.
Самолёт идёт на снижение, теряет скорость, кренится и естественно собирается валиться в штопор - на сверхмалой. И тут...
"Терминатор-2" помните? Когда в финальных кадрах изувеченный, расстрелянный, списанный со счетов киборг поднимается и побеждает?
Вот и тут - пилот - бледный, вроде бы безнадёжно мёртвый, поднимается, отшвыривает бортинженера и вцепляется в штурвал. И делает-таки тот, последний дюйм.
Бомбардировщик шлёпается на брюхом, идёт юзом (два стоящих на стоянке истребителя - в щепки) и наконец разваливается. Ни топлива, ни бомб, взрываться нечему.
Но главное - живы. Почти все.

Байки японских эсминцев
1. Hit and run
Что светит восьми эсминцам лоб в лоб вылетевшим на соединение противника из пяти крейсеров и семи эсминцев? А если эти восемь эсминцев ещё и используются в качестве быстроходных транспортов (ящики и бочки на палубе, половинный запас снарядов и торпед)?

Короче, перспективы безрадостные.
Именно так и выходит с адмиралом Райцо Танака 30 ноября 1942 года.

Причём об американских крейсерах адмирал и не подозревает, пока они не открывают огонь по его передовому эсминцу. Ну, эсминец мгновенно набирает все положенные хиты - и кончается.
Но за это время японцы успевает сманеврировать и дать торпедный залп.

Дальше цитата:

Первым шёл крейсер "Миннеаполис". В него попали две торпеды, оторвав ему носовую часть и вызвав взрыв в одном из котельных отделений. В результате головной крейсер противника потерял ход.

Следующий за ним тяжелый крейсер "Нью-Орлеан" с трудом избежал столкновения со своим флагманом, отвернув влево, когда в него попала торпеда. Попав в левую носовую скулу крейсера, торпеда детонировала носовые погреба, в результате чего носовая часть крейсера оказалась оторванной по вторую башню главного калибра.

Идущий за "Нью-Орлеаном" тяжелый крейсер "Пенсакола", избегая столкновения со своим мателотом, покатился влево и получил торпеду, от взрыва которой вспыхнули цистерны с мазутом, и крейсер превратился в огненный ад.

Следовавший за "Пенсаколой" легкий крейсер "Гонолулу" резко положил руль вправо, чтобы не столкнуться с горящей "Пенсаколой" и выйти из освещенного пожаром пространства. Крейсеру удалось избежать предназначенной ему торпеды, уклонившись в северо-западном направлении.

"Нортхэмптон", идущий концевым в колонне крейсеров противника, мало что мог сделать, не обойдя своих горящих товарищей. Вначале он пошел за "Гонолулу", но видя, что японские корабли идут западным курсом, также пошел в этом направлении, открыв огонь из своих 8-дюймовых орудий. Ведя огонь почти вслепую, "Нортхэмптон" не добился попаданий, но получил в левый борт две торпеды, вызвавшие страшный взрыв боезапаса. Охваченный пламенем крейсер стал погружаться в воду.

Пользуясь суматохой, адмирал Танака смылся - по принципу "бей и беги". Говорят, что когда он позже осознал масштабы успеха , то долго рвал на себе волосы - что не остался.

Американцы после этого называют его "Лучшим из лучших"
2. О топ-мачтовиках

Японцы никак не могут решить, как бороться с методом топ-мачтового бомбометания, когда американский бомбардировщик сбрасывает бомбу на бреющем полёте и та, скользя по воде, ударяет в борт корабля. От торпеды уклониться можно , от бомбы - никак.

Так обсуждают они вопрос регулярно - безо всяких выводов. Пока не выходят на эсминец капитана Хара сразу два таких бомбардировщика. От стресса мозги начинают работать со страшной силой и проблема решается в два счёта.

Эсминец не уклоняется от бомбардировщиков. Он разворачивается и идёт прямо на них. Попасть бомбой по узкому фронтальному силуэту эсминца - задача ещё та. Зато самолётам приходится идти под огнём всей зенитной артиллерии корабля - бывают подбиты оба.
2. Мы патриотки, али нет?!

Капитан Хара, получает назначение на эсминец "Сигурэ" - самую старую развалюху Императорской армии - вдобавок с деморализованной командой. Он делает из корабля легенду.
Под командованием капитана Хара эсминец оказывается во всех больших заварушках этого периода войны на Тихом океане - при том не получает ни единого попадания и не теряет ни одного человека.

Так вот, после возвращения из очередной экспедиции, команда в полном составе решает заняться культурным отдыхом - сиречь завалиться по гейшам, дабы расслабить нервы. И вот заваливаются они в некий, известный всему флоту кабак - и резко балдеют. Потому как мама-гейша (со всеми офицерами вплоть до адмирала на "Эй, касатик!") со всеми девочками стоят в официальных кимоно по стойке смирно и отдают салют по полной форме.

Капитан осторожно интересуется, не ошиблись ли они дверью, на что получает ответ, что для капитана, который смог сберечь всю команду до последнего человека и всей команды:
а) Все долги заведению считаются досадным недоразумением и списываются.
б) Девочки работают за кайф
в) Выпивка - на халяву.

Потому как гейши, они, конечно, б..., но такие же патриотки страны, как и всё остальное население.
4. Сакэ - всем!
Ситуация обычная: флот разгромлен, эсминец капитана Хара возвращается без единой вмятины.

По такому случаю для всех выживших организуется банкет с раздачей наград и распиванием сакэ.
Капитан Хара получает церемониальный меч.
Сей факт его не радует и он медленно продолжает накачиваться сакэ.
На определённом этапе количество выпитого сакэ закономерно переходит в качество.
Капитан возвигается и заявляет, что меча недостоин, потому как во флоте всё прогнило. И вообще, какого васаби ему нужен меч на боевом корабле?
Посему он требует забрать меч, а на вырученные деньги разлить сакэ всей команде. На фразе "Не для себя прошу, люди!" его тактично подхватывают и выносят на свежий воздух - просыпаться.

Утром мужик просыпается в самом мрачном настроении, ожидая крупных неприятностей.

Реальных последствий оказывается два:

1) Команда, проведав насчёт "Сакэ - всем" командира начинает боготворить.
2) Мужика ещё долго приводят в страшное смущение всяческие адмиралы, преподносящие ему по 30-40 иен - на "Сакэ - команде"
5. Капитан Хара: о вреде курения

Любовь японских командиров к назидательным нравоучениям была беспредельна.
Вот две истории в тему.

Капитан Хара решает как-то вечерком сделать перекур. Прямо в походе.
Вылезает он на палубу вверенного эсминца, окидывает окрестности хозяйским оком (дистанция - 4 километра, дождь) - и обнаруживает в волнах сигаретный огонёк. Кому-то тоже приспичило.

Спички летят в одну сторону, сигареты - в другую, эсминец идёт в атаку, чудом избегая двух торпед... Как говорится, "Кристобаль Хозевич успел раньше".

Через несколько часов эсминец снова оказывается на том же месте.
Полюбовавшись пару минут на радужные разводы за бортом, капитан Хара вдруг приказывает всей команде строиться на палубе.
После чего, натурально, говорит в том духе, что:
- Матросы, видите это пятно? Тут была субмарина. Сто человек. Все - крутые профессионалы: нас чуть первым же залпом на дно не пустили. А погибли из-за одного дебила, решившего покурить на свежем воздухе. Видите к чему приводит курение? Выводы делаете? Я для себя уже сделал - с сегодняшнего дня бросаю курить.

6. Синано, или Увещевание бракоделов

"Синано" - японский авианосец - самый большой корабль второй мировой - был потоплен самым большим неудачником подводного флота США.

После попадания торпед, обнаруживается неимоверное количество фабричных дефектов, из-за которых корабль, собственно и собирается утонуть в рекордно короткие сроки.
А тут - такая удача - на борту находятся все рабочие, строившие авианосец.
Происходи дело на корабле любой другой страны мира, дык бракоделов командир своей рукой запер бы в самом глубоком трюме - дабы неповадно было.

Но командир Синано - японец.
Собирает он рабочих на палубе и произносит речь:

- Рабочие, теперь вы видите, что бывает, когда вы работаете плохо. Вы должны работать лучше.

После чего сгружает всех, до последнего человека на спасательные суда.
Из экипажа "Синано" погибает что-то около половины (пусть меня поправят). Включая командира. Рабочие выживают все.

Не этим ли отношением объясняется послевоенное японское экономическое чудо?
7. Удалецкие скаски

Может ли древний эсминец уйти от двух современных пикирующих бомбардировщиков? А если ночь? А если у пикировщиков есть радары?
Вопрос очень интересует капитана Хара. И не абстрактно, а вполне конкретно: бомбардировщики идут на второй заход и уж на этот раз точно не промахнутся.
Ответ очевиден, но от полной безнадёги капитан отдаёт приказ: "Тридцать узлов и всё, что можно. Немедленно!". В общем-то риск огромный: переход с режима на режим занимает минимум 15 минут. Иначе можно испортить турбины. Но тут случай особый: "Тогда испорчусь я".
Двигатель выдерживает. Зато из трубы ударяет пламя - в темноте обозначив положение корабля как мишень на стрельбах: "мало ж тебе было застрелить вождя". Тут уж не промахнёшься.
Команда ждёт бомбардировщиков. А их нет. Минуту, другую... А потом самолёты передают открытым текстом, что эсминец взорвался, горит и тонет, идём на базу.
Типа, сверху так видно.