Journals.ru

Отпуск в деревне-четыре недели, а я вовсе не отдохнул-мучило першение в горле. Параллельно тревожило меня чувство почти до конца истраченной вины и в целом я тревожился(особенно по утрам). Взять моего школьного приятеля. Он совершает вылазки, исторически ищет смысл, а я вот по большей части извожу себя думанием. Другой мой однокашник покоряет горы, видимо здоров он от природы. Я всеми способами пытаюсь поправиться, но сбивчивость и вообще суета накладывает на меня свой обезоруживающий отпечаток.
В деревне весьма хорошо. Деревья все в зелени и двор наш окружён этой обтекаемой зеленью. Глаз отдыхает и останавливается в этой линии установленной между небом и зеленеющим многообразием Земли. Хочется отметится, хочется... Есть всё внутренняя сила к которой я раз за разом прибегаю, чтобы вытянуть из себя сточное ведро и с отвращением не напиться из него, отвернуться, чтобы только ногой опрокинуть его засаленное дно. А когда-то из этого же ведра я мог пить колодезную воду и только так прийти в себя после горячего футбольного матча. Я ведь всегда был неустойчив. Рвался в воображаемый бой, а сам при этом только и делал, что искал по полю глазами глаза брата, который верно придёт мне на помощь. Я теперь знаю, что это его коробило и сейчас коробит. Я еже продолжаю сидеть в коробке и только изредка выглядываю из неё, чтобы проверить день сейчас или ночь. Всё сваливаю на препараты, а сам лежу неподвижно пока ко мне подойдёт красивенькая медсестра и измерит мой мерцающий пульс. Единственный верный способ накалить внутренний стержень это писать каждый день до дрожи. Больше не нахожу ни единой зацепки, чтобы вновь обрести уверенность и силу. Внешние источники утратили актуальность. Юношеские авторитеты утратив свежесть закончили своё наивное иносказательное существование. Лицевая сторона звёзд померкла перестав вызывать хоть капельку восхищения. Воспоминания набитые неблагополучием рассеялись в тёмной окровавленной до неба пустыне в которой ещё продолжают пасти свой оскаленный волчий скот неестественно нахмуренные шоу-кочевники.
Смотрю в окно. А картинка всё равно преобразуется в плоскость и так от этого тяжело.Тяжело остаться без чувств. Тяжело увидеть себя на фотографии и рассмотрев глаза не обнаружить там математических чувств. Коричневая кожа лица покрылась оттенками тёмной бессонной усталости. И нет выхода из этой опустошающей тревожной ямы. Всё упёрлось в нескончаемый лекарственный потоп. Разочарование. Любая идея или концепция рушится в надломе и не оставляет даже в тумане надежды. Город всегда требует рвения решительности, а ты только запутавшийся в себе человек, который не по-человечески устал. Устал гоняться на перегонки со временем. Устал искать безопасное раскиданное кем-то словно гнездо место. Осталось искать только в себе, а это уже творчество, которым я был наполнен. Внутренняя перестройка. По пути назад наша легковая машина крыльями задевает не пожелавшие расступиться пластичные еловые ветви. Песок на подъёме осыпается под днищем иномарки. Чаще возникают мысли о том, чтобы помогать, но мысли эти несут дополнительный огораживающий меня враждебный страх. Все психологические приёмы и уловки не дают должного результата. Впадающая в оцепенения не зрелая душа муторно лениво ждёт исхода. Если раньше исходом была просто где-то засевшая поглубже смерть. то теперь всё переменилось и я жду летальность как нечто уже произошедшее. Я весь поглощён воспоминаниями. Воспоминаниями будущности. Запутанность сбивчивость преобразились в сферическую форму по которой мерно стекают уже согревающие сферу краски.
А после чьи-то крики растянут эту блаженную и красная гуашь кристально в стекле осыпет чёрную масляную ночь. И в глазницы бессонные ударит непривычный не выспавшийся солнечный ярчайший свет. А сегодня мелькнёт идеей не зашториться ли снотворным, а углубиться дальше в этот бессонный неизведанный лес, чтобы только там забыть о существовании лесной чащи в которой ты так неосторожно укрылся. Тело будто бы накрывает сеть из миллионов движимых частиц, которые иннервируют и раздражаются при малейшем соприкосновении с длительностью.