Усесться за стол и разделав шов упаковки с зефиром вилкой уже подтянуть к себе прозрачный контейнер с шоколадными бляшками. На солнце вновь накинули траурную простынь, чтобы не дать подростку смотреть на этот почти телевизионный квадрат в доме недавно повторяющегося покойника. Услышать в небе взмахи крыльев под тяжестью орлиного пике над пустой полосой из поваленного бурелома, где я вглядываясь в эту любовную фигуру на небесном катке и едва не опрокидываюсь на сухие прутья выпрямленной спиной. Он приостановит свой велосипед не сразу и мне даже покажется, что остановка не случится, но я не без радости подойду к нему и с объяснениями пожму ему руку. Потом мы будем идти вместе до нашей калитки, но проговаривая свои слова он будет путаться и заглатывая приставки за грязный воротник уходить от тем. Я ещё молча найду себя в вечереющем углу между берёз и каким-то проворным образом ступлю в коридор из деревьев, чтобы без причины всматриваться в иссушенную ветрами почву из листьев или иголок под глубоко посаженными корнями. Я не смогу эту девушку отпустить и она громко заявит о себе из залов моего сердца, где уже погаснет свечение, чтобы электрик смог без боязни дотянуться к подвешенной струйке тонкой лампы и болезненно снять с неё стеклянную поверхность мёрзлого света. Луна чувственно бьётся о драматическое действие бессонницы, которую утром я возьму в свои белые руки под голову вместе с нагретым одеялом и вынесу на улицу, чтобы гасить оставшиеся звёзды кончиками сухих волос. Вновь вернуться в городской стадион, куда по свистку сбегутся рекой подростки, чтобы выносить лица друг друга без любви и попыток поцеловать луч из прожектора сердца в ладони. Снова быть откинутым к растянутой в белье сетке девушки, которая не даст мне упасть на дорогу и слиться с пешеходами, которые мертвеющими следами на битом асфальте пытаются оставить хоть крупицу таланта в покрытии давно рассыпанного ангелами щебня. Точки в душе давно затерялись за воздухом от любовного кашля, который сходился ночью в треугольник и цепляясь за шторы метался по комнате, чтобы не стихнуть от разбитости стенок. Какая-то граница, которая пролегла между мной и миром рассудка, ещё просится всеми своими неровностями под мой нож, но сил на разрез не хватает и поэтому я отдаляюсь, чтобы не быть обкрученным по шее этой связью. Счастливым уходом из людей я доверяюсь холоду, который уже мне приелся и оставляет во мне лишь плохо раскачивающиеся в утреннем дожде паруса плаща под которым нет тела. Мост в маршрутке застыл и из окон убегали тени прохожей линии перил. Утро парализующим поясом стянуло все огни к моим глазам, пока на остановке по одиночке ютились стариной маршрутов связанные пассажиры. Я так зол сегодня, что готов уничтожить ваше одноглазое сознание изнутри, когда вы будете впроголодь спать под своими тонкими мужьями. Листья с деревьев или домов плыли в тротуарной мгле к садовнику с ножницами между колен, которые почти уже клонились к земле, чтобы упасть в чернозём раскроенной земли. Пуговица над его горлом оторвалась и повисла на воротнике свитера, который был окровавлен после утреннего неосторожного бритья. Жаловаться на скуку, когда она подойдёт прикусить мне палец стёртыми башенками своих клыков. Месть поглотила весь мой тревожный разум, чтобы вывалиться из объятий писателя в виде свёртка с конвертами для продуктов творчества. Слова подрывались с мест, чтобы бросать гвозди к её ногам или целовать туфельки букв, которые терялись в танце или сбивали свои каблуки во время печати. Королева без своей жёлтой челюсти над головой уже подняла свой меч от трона и разбила им серебряный торт на лунном отражении круглого стола. К вечеру меня посетил в камере сон и для этого он первым делом ладонью защёлкнул глаза, чтобы я не испугался своего лица под нимбом из ключей охранника.
Молитвы убегали сверчками и тушили голубые свечи, которые вытягивались над иконами и сходились в жалобный пучок похожий на церковное солнце, которое собралось возгореться в полной ночи уже закрывающегося училища для душ. Скинуть с себя поток ненависти в сердце случайно признавшейся девушки из дома прискорбной любви. Страдающее тошнотой солнце сбежалось по коридорам, чтобы свернуть свои больные по палатам лучи и вышвырнуть горящие отражения в опустевший сад.
Любовь выпросила из души последние силы, чтобы вместить в луне все свои бессонные вещества. Почему же не оставить в глазной воде чьё-нибудь отражение или не прикусить чужую ось в любви, чтобы приостановить головокружение в ходе поцелуя. Сорванный из теней цветок уже походил скорее на кусочек леденца, к которому прикоснулась голубыми перстами пьяная проститутка. Ложиться с ней в постель и не чувствовать аромата слив за её холодными щеками, к которым он прикладывал свой поцелуй, чтобы уйти из ощущений. Жаловаться на бой часов в горячей стенке за ночными видами от окон, где уже раскрутился на спицах месяц, чтобы одаривать бессонной болью все детские фантазии подсудимого. Кошка носилась на рассвете с останками ночи под шерстью, которая золотилась и привставала при соприкосновении со светом. Чтобы только не сойтись с этой болью ночью, когда вся сердечная муть затопит деревню своими плохо различимыми воспоминаниями.