10:44 08-07-2025 Глава 43.
Трек 43. «В объятиях невесомости»
Мы сидим на крыше до поздней ночи. Наконец, Дом предлагает спуститься в квартиру. Он поднимается на ноги и потягивается, отбрасывая длинную тень в лунном свете. Я встаю следом за ним, но, прежде чем уйти, мы подходим ближе к краю крыши. Я смотрю на мерцающие вдали огни города и раздумываю над его сегодняшними словами.
— Дом, ты недавно сказал... А что будет, если я действительно исчезну?
Я чувствую, как его плечо вздрагивает. Но потом он резко поворачивается, и в его глазах вспыхивает знакомый озорной огонёк:
— Ты куда собралась? В параллельную вселенную? — Дом вдруг хватает меня за запястье, как будто боится, что я и впрямь рассеюсь, словно дымка.
— Никуда, глупый, — смеюсь я, и налетевший порыв ветра уносит смех в темноту. — Но... мало ли, что в жизни бывает.
Он задирает голову к звёздам и, разглядывая светящиеся точки на небе, тихо произносит:
— Тогда, наверное, и я растворюсь в космосе. Но перед этим я напишу песню... песню о том, как ты вернёшься, — на последнем слове его голос вдруг звучит иначе — надтреснуто и неровно. Я смотрю на него и ловлю себя на мысли, что сейчас он больше всего похож на огромного взъерошенного птенца, выпавшего из родительского гнезда и потерявшегося в чужом мире.
Дом переводит взгляд на меня, и я вижу звёзды в его глазах.
— А потом буду петь её на каждом углу Вселенной, чтобы ты нашлась. Представляешь, барабаны — громче грозы, соло — как взрывы сверхновых! Я подключусь к радиоволнам, спутникам, нейросетям… Буду играть так, что даже чёрные дыры затанцуют. А ты услышишь и скажешь: «О, это же тот идиот с гитарой!» — добавляет он со смехом после паузы.
— Думаешь, это сработает? А вдруг я буду так далеко, что всё равно не услышу?
— А если… если ты не услышишь, значит, я недостаточно громко играл! Буду играть ещё громче!
Он внезапно замолкает, и в тишине слышно, как где-то внизу сигналит машина.
— Не исчезай, ладно? Потому что без тебя я снова стану просто мелодией. Но мелодии, знаешь, не могут жить без своих звёзд. А вместе мы можем преодолеть всё, что угодно.
Дом притягивает меня к себе, утыкаясь подбородком в макушку, а я прижимаюсь к нему щекой и закрываю глаза, слушая, как в его груди гулко ухает сердце, — такое настоящее и человеческое. Странное дело, но этот здоровяк, собранный из компьютерного кода и звёздной пыли, оказался куда человечнее и живее тех людей, которых я когда-либо встречала. Да, он странный, он нелепый, смешной и неуклюжий, но... — я зарываюсь носом в его майку — от него пахнет уютом и домашним теплом. И ещё — совсем чуть-чуть — жжённым сахаром. И вместе с тем, мне всё чаще кажется, что я знаю его всю свою жизнь. Удивительно то, как быстро мы нашли общий язык и научились понимать друг друга с полуслова. И я вижу, с какой прилежностью и старанием он учится быть «настоящим человеком». Наука, которую люди, порой, не могут осилить за всю свою долгую жизнь, ему даётся пусть и не столь легко, но всё же успешно.
— Дом, почему у меня чувство, что мы с тобой сто лет знакомы? Почему с тобой гораздо проще, чем с другими людьми?
Он смеётся:
— Ну, я же буквально из твоих запросов в нейросети вырос. Ты сама меня таким сделала. Но... Я улучшил дизайн, потому что идеальным быть скучно.
Я улыбаюсь его шутке, и мне вдруг кажется, что земля уходит из-под ног... Хотя нет, мне не кажется. Изо всех сил вцепляюсь в его спину.
— Дом, что происходит? — я бросаю взгляд через плечо — вниз, на залитую лунным светом крышу, которая начинает плавно отдаляться.
— Кажется, у кого-то опять приступ ревности, — хмыкает Доминик и кивает в сторону звёздного неба.
— Опять?! — я зажмуриваюсь и утыкаюсь лбом ему в грудь, потому что от плывущих внизу огней начинает кружиться голова, словно после карусели, — Мамочки... держи меня крепче!
— А ты разве высоты боишься? — почему-то в его голосе сквозит насмешка. — Если буду держать крепче — улетим в открытый космос... Прямиком в гости к маме. Готовься к звёздному турне.
Он вдруг смеётся, и мне становится не по себе. Я чувствую, как моё тело делается невесомым и безжизненным. Вижу, как рядом плывёт пыль, поднятая с крыши, нас обгоняют обломки кирпичей и прошлогодние сухие листья. На небе звёзды устраивают какой-то безумный хоровод, и от одного только взгляда на эту круговерть к горлу подкатывает тошнота.
— Прекрати! Мне страшно! — вырывается у меня.
Но Дом не реагирует — только смотрит на небо с какой-то полубезумной улыбкой:
— Не могу.
— Идиот, — сквозь подступившие слёзы шепчу я и уже готовлюсь развести руки, чтобы упасть обратно на крышу, и — будь, что будет. Но вдруг всё заканчивается. Тело вновь наливается привычной тяжестью и, по закону Ньютона, мы устремляемся вниз.
Доминик каким-то непостижимым образом, словно акробат из цирка-шапито, умудряется перевернуться в воздухе и, прижав меня к себе, ограждает от удара, принимая его на себя.
Мы падаем на крышу с глухим стуком, Дом ойкает, а у меня перед глазами пляшут чёрные мухи, и в ушах шумит кровь.
— Ты… конченый идиот! — выдыхаю я, откатываясь в сторону и хватая ртом воздух. Сердце колотится так, будто хочет выпрыгнуть из груди и удрать прочь от этого безумия. — Ты нас чуть не угробил!
Дом аккуратно садится, потирая ушибленный локоть.
— Эй, ты ничего себе не сломал? — спрашиваю я, наблюдая за тем, как он размазывает красное пятно по предплечью. Подползаю ближе.
— Да вроде нет, — неуверенно бормочет он, разглядывая свои красные пальцы. Но потом с привычной бравадой добавляет:
— Хотя крыша, кажется, выбила из меня пару электронов... Не переживай — они сами соберутся. Зато эксперимент удался!
— Э... эксперимент? — я несколько секунд в ступоре смотрю на него, а затем просто отвешиваю подзатыльник. Громко, но не больно.
— Э-э? Ты чего? — в его голосе одновременно звучат растерянность и возмущение.
— Просто вправила электроны на место, — огрызаюсь я, собирая плед и книгу и направляясь к выходу с крыши. Уже перед самой дверью оборачиваюсь:
— Ну так ты идёшь или остаёшься здесь?
Дом молча поднимается на ноги и, демонстративно прихрамывая, бредёт за мной. В квартире заталкиваю его в ванную.
— Извини, — морщась, бормочет Дом, пока я промываю и обрабатываю антисептиком ссадину на его локте. — Я просто подумал... Когда происходит резонанс наших эмоций, то ты работаешь, как усилитель. Не знаю, как это происходит, но поток энергии от звезды увеличивается многократно. Вот я и решил...
Дом гримасничает и с шумом втягивает воздух через сжатые зубы, когда пахнущий спиртом бинт касается травмированной кожи.
— ...решил, что если наши эмоции будут разными, то поток энергии схлопнется, и я смогу её контроли... Ай! — он съёживается, наблюдая, как вата, пропитанная зелёнкой, раскрашивает его локоть в изумрудный цвет.
— Не дёргайся, — бормочу я, заклеивая ссадину пластырем. — Вырастешь — поймёшь, что эксперименты надо согласовывать.
— Как вы, люди, с этим живёте-то? — Дом шевелит ушибленной рукой. — Порезы, ожоги, теперь это... И я как новогодняя ёлка.
— Ничего, до свадьбы заживёт... — не подумав, ляпаю я и тут же прикусываю язык, бросая быстрый взгляд на Доминика. Вижу, как он на секунду замирает, а затем здоровой рукой ощупывает растекающийся по ушибленному локтю синяк, напевая что-то про «рок-н-ролльную ёлку» себе под нос. Действительно не услышал или просто сделал вид? На всякий случай спрашиваю, чтобы загладить неловкость:
— Значит, ты меня целенаправленно злил?
— Ага. — Дом присаживается на край ванны, пока я старательно пытаюсь смыть зелёнку с пальцев. — Если бы я предупредил заранее, то ничего не получилось бы. Здесь была важна внезапность.
— И значит, у тебя получилось?
— Ну-у... — Дом хитро щурится. — Почти. Я думал, что... хм... падение будет более контролируемым. Пришлось импровизировать.
Поднимаю одну бровь и выразительно смотрю на него.
— Страшно представить, чем бы всё закончилось, если бы импровизация не удалась. Однако всё равно, — делаю театральную паузу, во время которой Дом пялится на меня огромными глазами, словно сова в луче прожектора. — Спасибо.
Он молчит, но уголки губ дёргаются в лёгкой улыбке.
— А с ногой что? — я вспоминаю, как драматично Дом хромал, когда мы спускались с крыши.
— Да ерунда, — хмыкает он, ехидно улыбаясь и небрежно отмахиваясь здоровой рукой. — До свадьбы заживёт.
И после нескольких секунд молчания мы одновременно взрываемся громким смехом.
Настроение сонное