Journals.ru - «есть небо на земле...»

Трек 50. «Один сон на двоих»

«Абсолютно ни-че-го». Я чувствую, как эти слова повисли в тишине кухни, словно тот самый меч из греческих легенд [1]. Острый. Неотвратимый. Привязанный к потолку тонким конским волосом. Только вместо трона – кухонный стул, а вместо царя – я с чашкой остывающего кофе в руке.
Дом молчит, ковыряя ногтем царапину на пластике столешницы, и я вижу в его глазах вовсе не ужас, а усталое понимание. Он не пошутил. Он просто... констатировал. Как факт закона физики. «Если массу умножить на квадрат скорости света, то будет... бум».
— Значит, мы изначально выбрали не ту стратегию? — наконец выдавливаю я. — Нужно, не энергией звезды управлять, а просто не давать ей утекать... в пространство?
Доминик кивает:
— Только с каждым разом это будет всё сложнее, потому что звезда чувствует: чем дольше я здесь, тем больше становлюсь человеком, — он по привычке начинает барабанить пальцами по столу. — И тем сильнее она пытается меня вернуть. Тянет обратно и в гневе бьёт импульсами, как сегодня ночью.
— Да уж, не повезло тебе... с мамой, — до меня постепенно доходит смысл его слов. Это не просто обезличенные выбросы энергии. Это — борьба. Звезда-мать, пульсирующая древним и непостижимым для примитивного человеческого ума сознанием, чьи чувства столь же безмерны, как и её колоссальная энергия, воспринимает его очеловечивание и привязанность к нашему хрупкому земному миру как сбой в фундаментальных космических законах и разрыв вековой связи. И отвечает на это усилением атак — не из мести, а из стремления вернуть пошатнувшуюся систему в равновесие.
— Ну, семью не выбирают, — вдруг смеётся Дом, но смех срывается на зевок. Он тут же прикрывает рот ладонью. — Ой. Извини. Что-то меня в сон тянет.
— Ничего удивительного, — я отодвигаю свою чашку. — Ты же всю ночь не спал. Только, Дом... И что же мы будем делать с этим дальше?
Он смотрит на меня, и в его усталом взгляде читается искренняя растерянность.
— Пока не знаю, звёздочка. Честно. Голова совсем не варит. Об этом нужно подумать, но... не сейчас. Сейчас... — он снова зевает, уже не стесняясь. — Сейчас я бы вздремнул. Хотя бы часок.
— Хорошая идея, — соглашаюсь я.
Мы молча допиваем кофе, после чего Дом, прихватив под мышку сонного кота, плетётся в гостиную и валится на диван. Я аккуратно задёргиваю шторы, и комната сразу же погружается в полумрак. Через открытый балкон в квартиру тянет свежим зелёным ароматом скошенной травы. Устраиваюсь поудобнее в углу дивана, подтянув под себя ноги. Дом лежит на спине, одна рука закинута за голову, вторая — свисает с дивана, глаза закрыты. Дышит ровно, почти спит. Кот уже растянулся у него на груди, раскинув лапы в разные стороны. А я со скуки беру телефон и открываю новостную ленту.
— Ого, — выдыхаю я практически шёпотом.
— М-м? — Дом приоткрывает один глаз.
— Да просто... В новостях пишут, что вчерашний энергетический коллапс в городе был самым масштабным за последние почти... — я пролистываю несколько статей. — Двадцать пять лет. Три подстанции сгорели дотла, еще пять – в аварийном состоянии. Энергоснабжение восстанавливают, но медленно. В тех районах, где света до сих пор нет, не работают магазины и банки, на дорогах заторы из-за неработающих светофоров. Ой, часть города осталась ещё и без воды...
— Мамаша постаралась, — беззлобно бормочет Дом, снова закрывая глаза.
— А тут... — я натыкаюсь на статью с пометкой «Наука». — Снова говорят про наш пульсар. Его активность «беспрецедентна и вызывает серьёзное беспокойство в научном сообществе». Приборы фиксируют «аномальные выбросы энергии, не поддающиеся текущим моделям». Ищут причины...
Я перевожу взгляд на Доминика. Он молчит, но его губы дёргаются в лёгкой ухмылке. Не дождавшись ответа, продолжаю:
— Исследователи выдвигают теории: «неизвестное гравитационное взаимодействие», «столкновение с тёмной материей»... Никто даже близко не догадывается.
— Пусть ищут, — вздыхает Дом, не открывая глаз. — Может, придумают что-то умное. А мы пока отдохнем. Ладно?
— Ага, — я снова утыкаюсь в экран телефона, но уже не читаю, а просто на автомате продолжаю прокручивать ленту новостей. Мысли текут вяло, тягучие, словно густой кисель. Дом тихо посапывает рядом, прикрыв глаза локтем, — кажется, он уже заснул. Кот аппетитно облизывается во сне. На стене чуть слышно тикают часы. Это всё наша хрупкая реальность. И как она может превратиться в «абсолютное ничто»? Почему?
Глаза закрываются, и я чувствую, как телефон медленно выскальзывает из моей ладони. Но мне уже всё равно — я тоже проваливаюсь в тяжёлый и какой-то тревожный сон.
Меня окутывает плотная беззвёздная тьма. Не уютная темнота комнаты, а бесконечная и бездонная пустота. Я плыву сквозь неё, не чувствуя пространства и времени. Она прилипает к рукам и ногам, сковывая движения. Вокруг — ни звука. Где я?
И вдруг — тусклая дрожащая точка вдалеке. Дом? Я пытаюсь крикнуть, но у меня нет голоса. Точка приближается и растёт, превращаясь в огромный шар, окружённый бледным лиловым сиянием. И я узнаю её: это его звезда. Точнее, то, что от неё осталось после вспышки. Она, продолжая угасать, пульсирует слабым предсмертным светом, пробивающимся сквозь чёрные трещины, паутиной опутывающие её поверхность.
Волна леденящего страха накрывает меня с головой. Но это не мой страх, а её: древний вселенский ужас перед неизбежным концом. И сквозь этот страх я слышу отчаянный зов. Знакомый до дрожи голос звенит в пустоте: «Где ты? Не оставляй! Держи...».
Я оборачиваюсь на зов и вижу белое сияние: Дом стоит посреди бескрайнего мёртвого поля под багровым небом, один, со своей гитарой на плече. Его тело излучает призрачный белый свет, сквозь который тёмными печатями вьются татуировки на руках и плечах. Его лицо обращено к небу, где разверзлась гигантская чёрная дыра. Он опускает взгляд и видит меня. Его глаза — два янтарных угля на бледном лице. Он что-то кричит, но звук доносится обрывками, перемежается с шумом и помехами: «...исчезаю!.. держись!.. я те...»
Я пытаюсь ответить, но голоса нет. Из лёгких наружу рвётся горячий воздух, обжигая горло.
Фигура Доминика расплывается и дрожит, словно мираж. Он тянет ко мне руку, но его пальцы рассыпаются в блестящую звёздную пыль. Я кричу беззвучно, хватаю разлетающиеся мерцающие частицы, но они проходят сквозь мои ладони, исчезая через мгновение. Чёрная дыра расползается над моей головой, пожирая последние клочья света. В голове бьётся только одна мысль: «Не уходи!», и всепоглощающее чувство необратимой потери жжётся где-то между лопаток.
Я вздрагиваю всем телом и открываю глаза. В комнате почти темно — только узкая полоска серебристого лунного света сочится сквозь щель в шторах. Доминик сидит на диване, закрыв лицо ладонями. Его плечи мелко дрожат.
— Эй, — дотрагиваюсь до его руки, но он вдруг шарахается от меня. — Дом, ты чего? Это же я!
И тут всё встаёт на свои места.
— Ты... тоже видел? Как умирает твоя звезда...
Доминик смотрит на меня большими глазами.
— Ты тоже...? — его голос хрипит. — Я звал тебя... в пустоте. Видел, как ты тянешь ко мне руки. А потом... всё исчезло.
Мы смотрим друг на друга сквозь темноту комнаты, связанные общим кошмаром. И я понимаю, что во сне мы пережили одно и то же событие с разных сторон: мир вокруг нас рушился. Я видела, как Дом исчезает, а он видел мои тщетные попытки его удержать.
Он поднимает чуть дрожащую руку и разжимает кулак. Его взгляд блуждает по ладони, как будто он ждёт, что его тело вот-вот рассыпется и растворится в воздухе. В гостиной повисает оглушающая тишина. Наконец я не выдерживаю и обхватываю его руками — такого большого, но такого беззащитного в этот момент.
— Один сон, — шепчет он. — Один... на двоих...

_______________
[1] Дамоклов меч

[изображение]