Мило подпрыгивающий на пешеходном переходе пёс, который сливается с шерстью и превращается в один перламутровый клубок, когда хозяйка держит себя на поводке и уводит солнце над головой в сторону светофора. Стать у киоска и долго перебирая карточки в бумажнике, приготовить малахитовую кредитку, чтобы взять полоску со сладкими подушечками и спиной отойти от затуманенного окошка, когда нужно будет под солнцем в ладони пересчитать сдачу. Вялый комик едва удерживал авоську на рукаве пиджака, но непоколебимо вывернулся у кофейни и исчез за моей спиной. Мы сидели у костра и разбирали аккумулятор, чтобы бросать свинцовые пластины в огонь и следить за струйкой дыма, который петлял у сосен и кладбища, чтобы уноситься к возвышенности, когда ту отливали между гущи могил в форме распятия. Я собьюсь с ритма и сев на рельсы, дождусь поезда, который засияет в тоннеле и покажет свой подвёрнутый хвост с фонарями, чтобы вновь втянуть его в корпус, когда тягач будет совсем обессилен. Мы собираемся под каштанами и девушка приодевшись не подводит бровей на последней ступеньке, чтобы томно тянуться к нам во всей своей естественной красоте, когда все лестницы будут приспущены только к её ногам. Мы обходим лужу и я беру её за пальчики, чтобы она не замочила носочек тапочек или не подвернула у бездны свою ножку, которая норовит ступить на край зеркала с серебряной подстёжкой вместо сумерек. Горы в кадре и мужчина не оборачиваясь плюёт в небо, чтобы прикусить губу и щуриться от слишком глубоко засевшей луны, которую трудно будет расковырять или исполосовать оправой очков. Туман волнуясь и шевелясь у груди, не желал расступаться или делать облака сердечнее, когда пациент не спал утром, чтобы взявшись за решётки, созерцать сцену, где женщина отпускает белого пса к реке и не может его отыскать в череде волн, которые лишь плещутся и золотятся у лап. Хозяйка взяла ветвь и рассердив ею пса, бросила в воду, чтобы питомец прыгнув схватился зубами за дно и достал тот же сухой луч, которым забавлялся на берегу, но при этом боялся обжечься. Меня выгонят из комнаты и заставят искать свободную скамейку в парке, чтобы перед падением тревожно оглаживать доски и спинку любовницы, которая сооружена у экрана из подручного материала. Медсестра заглянет в палату, когда я потушу после душа лампу с предохранителем и уже натяну себе на подбородок холодный пододеяльник, который с шерстью забьётся пледом под ноги и всю ночь будет ползти от бессонницы к письменному столу, чтобы успеть смочить кружевные когти чернилами на бесконечно опечатанном и тонком, словно бельевая растяжка подоконнике. Ещё один снотворный рывок с пультом к подушке и все титры проедутся мимо глаз, чтобы остаться инеем на щеке и пропасть среди морщинок, когда пациент взглянет в зеркало, которое будет мало для луны и потрескано в уголке над заснеженным приёмником ангелов с приставкой между колен.