9.02.2003.

13.20

Ну всё, приехали… Опять. Слова не слушаются. Почти час мучал клавиши и ничего не смог из себя путного выдавить – то, что получается, меня жутко не устраивает и раздражает. И так вот всегда. Периодами. То могу писать, то не могу. Свинство. Как говаривал викин дедушка – «Паскудство!»… И что делать? Не знаю. Хочется рассказать о том, что было, но не можется. Слова не слушаются и кривляются. Вот так. Ладно, я думаю, пропустим то, что было. Жаль, конечно, но может быть в следующий раз получится написать что-нибудь путное, и слова будут вести себя нормально, а не так, как сегодня – по-свински…

А хотя… Нет, наверное. Или, может, частично? Не знаю…

Всё же – нет. Позже. Когда будет настроение.

Всё-таки – да. Передумал. С этим писательством у меня так всегда – периоды. Могу – не могу. Пишется – не пишется. Вот почему мне никогда, наверное, не дано будет написать что-нибудь большое, роман, к примеру. Начинаю, в эйфории создаю несколько страниц, а потом – апатия, полное равнодушие к уже сделанному, злость на себя. Так и остаются куски, начала, вступления. Есть и рассказы, это да, но когда хочется написать «что-нибудь большое»… Что делать? Я уже давно ничего не писал, кроме, разве что, дневника… Даже рассказы не идут. Последний рассказ («Терехов и Сафонов») написан в сентябре две тысячи второго. Это очень давно. Раньше я себе таких промежутков не позволял. Разборки с самим собой уже затянулись, я думаю, пора заканчивать. Пора брать себя в руки и, наконец, писать то, что хочется. Я постоянно мучаю себя – пытаюсь достигнуть какого-то непонятного уровня, вырасти; можно назвать то, что во мне творится так – комплекс «настоящего писателя». А кто определит – «настоящий» я или нет? Кроме меня самого? Ладно… Главное не закисать. Трудится надо, не обращая внимания на внутренние распри.

Тут всего было: и в поликлинику я ходил – на приём к врачу, на процедуры (кварц и ингаляция), сдавать на анализ среднюю порцию мочи (по Ничипоренко); и видеокамерой много всякого наснимал и не только я; и «Синдром Стендаля» вместе с Викой посмотрел (о, Ася! Слов нет!); и «Мир призраков» купил – сегодня, а также – десяток яиц, так и шёл домой – в одной руке кассета, в другой – яйца в полиэтиленовом пакете; и фотографии сделал – ну, то есть, их Ваня сделал, а я только плёнки привёз и готовые фото забрал (фото, кстати, высший пилотаж, кроме одной – моя, конечно, работа… ну не получилось, бывает!); и в лесу, вчера, погулял… Начал читать антологию «новой японской прозы» – раздражают опечатки и (пока, в первом произведении («На Синдзюку», Ян Согиру)) плохой перевод (переводчик - Татьяна Розанова). Как дальше с переводом будут дела обстоять – не знаю, но сейчас… такое ощущение, что эта Татьяна Розанова слабовато знает русский, про японский не скажу, его не знаю я, а с русским у меня пока более-менее всё в порядке, по крайней мере, лучше дела, чем у тёти Тани… Не люблю опечатки, ненавижу, а особенно в весьма помпезно изданных книгах – таких, как эта антология. Ладно… Надеюсь дальше будет лучше.

Пока всё. Надеюсь, справлюсь со своими заморочками в ближайшее время и напишу более подробно и интересно… Всё.

10.02.2003.

20.28

Не могу подключиться к Интернету. Видимо с моей «халявой» проблемы. Звонил Игорю – Игоря нет дома, как, впрочем, почти всегда. Побудем пока так, без Сети.

Посмотрели сегодня утром с Викой «Мир призраков» с Торой Бёрч в главной роли. Очень хороший и очень грустный фильм. Режиссёр – Терри Звайгофф… Вот хочу что-то умное написать, а слова не даются в руки, и выходит ерунда какая-то; ничего не буду про «Мир призраков» говорить, кроме того, что это вовсе не фильм ужасов, как можно было подумать, обратив внимание на название. И не мистический триллер. А просто – очень хороший и очень грустный фильм. Про… короче, это надо видеть.

Прочитал рассказ Яна Согиру «На Синдзюку» - замечательная штука, хоть и перевод хромой. От души посмеялся, чего со мной давно не было – почему-то не тянуло пока смеяться над прочитанным, в хорошем смысле смеяться, по-доброму. А вот вчера, дочитывая Яна Согиру, я смеялся… Ещё, та же антология новой японской прозы, «женский» том, «Она», - рассказ Каору Такамура - «Букашка, ползущая по земле». Перевод, кстати – замечательный, Людмилы Левыкиной. И рассказ, сам по себе, тоже – замечательнейший, уютный, приятно структурированный. Начал читать «Когда дождь кончится», Макото Сиина – из «мужского» сборника, «Он». Перевод Дмитрия Рагозина. Вроде бы неплохой перевод, а про само произведение пока ничего сказать не могу – слишком мало прочитал.

Мультик «Огонь и Лёд» так и не посмотрели, но, надеюсь, в скором времени посмотрим.

Больничный мне закрыли – завтра на работу. Провёл в поликлинике больше двух часов, получил ещё и прививку под левую лопатку – болит, гадость. На процедуры не ходил, не хочется, да и от кварца остались ожоговые квадраты на спине и груди, не хочу больше ожогов, а ингаляции мне и одной хватит. Не люблю я все эти «больные» места – поликлиники и больницы. Думаю – ещё долго не появлюсь в нашей восемнадцатой поликлинике. Хватит пока с меня всей этой байды.

Сейчас передаю Валику по Гипер Терминалу свою тему для какого-то сборника, сам толком не знаю какого. Валик только что позвонил.

Ладно, хватит на сегодня, я думаю…

P.S. Бабушка-гардеробщица, в поликлинике, перепутала, и, когда я уходил, сунула мне не мою куртку, замызганную, явно алкоголику принадлежащую… Я – «Это не моя куртка!» Бабка – «Ой! Тут триста какой-то там (это она про номерок), а я даю двести…» Ненавижу чужие вещи, то есть – вещи тех людей, которых я не знаю, незнакомых…