(без привязки к конкретному тексту) Питер Вудс, будущий папа Джерри, родился и вырос в Бруклине. Отец слился с горизонта ещё до его рождения, мать умерла, когда ему было девять, после чего растила Питера тётя Мэри - которая, собственно, приходилась ему даже не тётей, а троюродной бабушкой. Было ей в момент, когда на её руки фактически свалился никому нафиг не нужный пацан, всего-то двадцать шесть, была она дама решительная, практичная и с хорошим чувством юмора - в общем, с Питером они замечательно ладили.
Отучившись в колледже, юноша поступил в Мискатоникский университет на этнографию, с которой в этом почтенном заведении всегда всё было очень неплохо, и спустя два года после поступления познакомился со своей будущей женой Эбигейл. Познакомились они в библиотеке: Эбби крайне неудачно уронила тетрадь под книжный стеллаж и никак не могла её оттуда выудить, у Питера очень кстати оказалась с собой достаточно длинная линейка, после поимки блудного конспекта благодарная дама предложила оплатить его кофе в студенческой столовой… Она была на два года и один курс младше него, и тоже училась на этнографа. В следующий раз они столкнулись в дверях аудитории и разговорились. И ещё раз. И ещё. Где-то через год для всех стало очевидно, что история наотвратимо идёт к свадьбе, и тут-то всплыл момент, который Питер по рассеянности и неопытности упустил: Эбби была Бишоп, дочь Александра Бишопа, крайне уважаемого члена городского сообщества.
Семейство Бишопов придерживалось взглядов строгих, чтобы не сказать консервативных. Пока глава семьи делал деньги и карьеру, жена его Анна обеспечивала быт и наследников - нравилось ли ей это, неизвестно, но другой роли в этом раскладе ей не предлагали. Джозеф, старший брат Эбигейл, служил в армии, как и положено порядочному белому мужчине. В принципе, папа не особо планировал давать дочке какое-то там высшее образование, и рассматривал учёбу в Мискатоникском университете скорее как небольшие каникулы, награду за хорошее поведение перед неизбежным браком - со специально подобранным порядочным и полезным человеком. Но тут случился Питер Вудс.
Эбигейл была умненькой девочкой. Будущее, где на неё возлагается великая честь рождения наследников роду Бишопов и возможность стать подарком папиному деловому партнёру, а самый важный зависящий от неё вопрос - что приготовить на ужин и какое платье надеть, чтобы мужу не было за неё стыдно перед коллегами на пикнике, её совершенно не привлекало. Поэтому она не спешила информировать семейство о своём замечательном знакомом, предоставив им узнать об этом самостоятельно. Они и узнали - последними, тогда, когда практически весь университет уже рассматривал будущую свадьбу как неотменяемый факт.
Когда Питер и Эбигейл сообщили семейству Бишопов, что собираются пожениться (к тому времени Питер как раз закончил учёбу, а Эбби оставался год), господин Александр Бишоп на несколько минут самым вульгарным образом завис. К такому жизнь его не готовила: у него даже не руку дочери просили, его просто ставили перед фактом! И, что самое обидное, спровадить неведомо откуда взявшегося наглеца, не выставив при этом себя домашним тираном и самодуром, было невозможно. Александр вынужден был согласиться, надеясь при этом, что порядки в молодой (а, значит, не особо обеспеченной и легко за счёт этого управляемой) семье будет устанавливать он.
Свадьба была пышной и публичной - положение обязывает - и на ней мистера Бишопа едва не хватил Кондратий. Увидев некую даму явно афроамериканского происхождения, по-родственному обнимающую жениха, он поинтересовался - а кто это, собственно? И услышал в ответ: это моя тётя. Последовательный сторонник чистоты белой расы никак не мог ожидать такой подставы от своего светлокожего и белобрысого зятя, не зная, разумеется, что зять всего лишь, сильно похож на отца (который, между нами говоря, был вполне каноничный швед). Устроить скандал и попытаться анулировать свадьбу не представлялось возможным из-за упомянутой выше публичности, слухи поползли бы моментально, и мистер Бишоп, как раз претендовавший в то время на пост мэра города, выглядел бы не самым лучшим образом. Пришлось ему смолчать и на этот раз.
Молодые коварно поселились отдельно от родни жены, в снятой на собственные деньги студии недалеко от университета. В ответ на намёки отца о том, что с учёбой можно уже и заканчивать, всё равно дальше эти глупости не понадобятся, Эбигейл вполне внятно ответила папочке, что планирует заниматься наукой серьёзно, как и Питер, и, хотя против детей ничего не имеет, спешить с ними тоже не собирается. На вопрос “А жить вы на что будете?”, Питер, уже вполне осознавший, что за сокровище его тесть, с широкой улыбкой ответил “Спасибо, мы справимся”. Дальнейшие бурные трепыхания мистера Бишопа привели к тому, что его настойчиво попросили не беспокоиться и не беспокоить молодую семью хотя бы ближайшие лет несколько. Попытки подключить к кампании убеждения миссис Бишоп привели лишь к тому, что она (возможно, не без некоего морального удовлетворения) только развела руками и сказала “А что я могу сделать? Ты здесь отец, ты решай”. Строгость семейных взглядов, как выяснилось, имела и свою цену, и свои подводные камни.
Спустя полтора года, когда перед супругами Вудс стояла вполне реальная перспектива работы с профессором Мортимером Уэйтли и участия в весьма интересной экспедиции, внезапно обнаружилось, что Эбигейл беременна. Сбой контрацепции. Делать аборт она отчасти не хотела, отчасти боялась, но ребёнок был уж очень некстати. Перспективы могли накрыться медным тазом. До полноты счастья, потенциальный дедушка нарисовался под дверью всего через день после того, как Эбби побывала у гинеколога с вопросом “а что это” - и устроил концерт на тему “куда тебе карьера, куда тебе экспедиция, это мой наследник и я о нём забочусь”. Питер, вернувшийся домой ровно к кульминации этого позорного цирка и обнаружив рыдающую жену, сделал морду кирпичом, аккуратно вывел дражайшего тестя к двери и сказал, что тесть сейчас отсюда либо пойдёт, либо полетит, но в любом случае возвращаться ему не стоит, а не то его будут встречать не только полиция, но и репортёры, благо Питеру и Эбби терять сейчас, считай, нечего. В отличие от. Тесть предпочёл закрыть рот и удалиться своими ногами. Вечером того же дня Эбби, немного успокоившись, позвонила тёте Мэри, с которой у неё тоже установились чудесные отношения, чтобы спросить совета у более старшей женщины: всё уже совсем плохо или можно как-то вытянуть и справиться? Тётя Мэри ответила лаконично: “Не волнуйся, уже еду”. И приехала.
В итоге с профессором Уэйтли всё прошло без проблем, а в экспедицию Вудсы поехали втроём (или вчетвером, смотря как считать). Эбигейл повезло, беременность она носила легко, будущую детку вся группа воспринимала как “дитё полка”, к тому же наличие беременной женщины внезапно позволило наладить более доверительный контакт с местными жителями (дело было в Латинской Америке) и получить от них сведения, которые прошлым экспедициям в тех же краях добыть не удавалось. В свою очередь, тётя Мэри стала этакой “матерью полка”, виртуозно организуя быт не только для Эбби, но и для группы в целом. Её звали ехать с ними снова, она обещала подумать.
Через неделю после возвращения в Аркхем Эбби родила девочку. Её назвали Маргарет, в честь матери Питера; мистера Бишопа, кстати, даже информировать не стали. Благодаря помощи тёти Мэри, Вудсы смогли принять деятельное участие в обработке результатов экспедиции, и в книге профессора Уэйтли, написанной по её итогам, они значатся как соавторы. Мечта Питера и Эбби заниматься наукой совместно вполне осуществилась, и маленькая дочка (вместе с тётеё Мэри, разумеется), ездила с ними во все экспедиции, в которые только было возможно. К слову, её прозвище - Джерри - появилось в одной из экспедиций, где её сперва называли мышонком, потом мышонком Джерри, потом… в итоге по прозвищу к ней теперь обращаются чаще, чем по имени.
Когда Джерри исполнилось семь, мистер Бишоп, подрастерявший своё политическое влияние, но всё ещё вполне состоятельный, вновь нарисовался на горизонте. На этот раз он молча перечислил на счёт дочери энную сумму - весомую, но уже не особенно впечатляющую, Вудсы и сами не бедствовали. Питер, выяснив, от кого прилетел подарочек, хмыкнул - и возвращать деньги дарителю не стали, а пустили на погашение долгов владелицы любимой кофейни (дама, к слову, была эмигранткой из Кореи). Мистер Бишоп шипел и плевался, но отыграть назад не представлялось возможным.
Джерри, фактически выросшая среди экспедиций, пошла по стопам родителей и поступила на этнографию в Мискатоникском университете. По настоянию владелицы - теперь уже бывшей - ту самую кофейню передали ей. Вкусную еду Джерри любит, из экспедиций привозит экзотические рецепты, и некоторые из них вполне прижились и в Аркхеме. Она уже решила, что её дипломный проект будет посвящен обрядовой пище разных народов и тому, как эти блюда отражаются в современной кулинарной культуре. Питер и Эбигейл два года назад усыновили чернокожего подростка, так что Джерри теперь старшая сестра, а их седьмая совместная книга как раз готовится к печати. Тётя Мэри сейчас вернулась в Бруклин, Вудсы уговаривают её перебраться поближе к ним, но пока безуспешно. Джерри, правда, подозревает, что лично у неё есть в запасе ещё один, особо весомый тайный аргумент, но пока не торопится его использовать.
А о том, что та кофейня оказалась с сюрпризом, им всем ещё только предстоит узнать.

Та самая Асенат, из "Твари на пороге" (The Thing on the Doorstep), только с поправкой на то, как бы оно всё могло выглядеть в наши дни.

Итак, папаша её, Эфраим Уэйт, начал осуществлять свой гениальный план по переселению душ, когда дочери было примерно 12, уверенный, что все странности можно будет замаскировать под "трудного подростка" - но кой-чего не учёл. Во-первых, детка ходила в школу, и запереть её дома на всё время изменений было бы подозрительно. Во-вторых, внезапно оказалось, что женская тушка отличается не только формой биоразъёма (кто бы мог подумать!), и, когда в тушку девочки-подростка вселяется взрослый дяденька - тушка начинает двигаться малость странненько. Нет, наблюдатели, конечно, не заподозрили переселение душ. Заподозрили заявку на психиатрию. Школьный психолог попыталась деточку пообщать, получила на выходе нечто невнятное - и призадумалась. Папа к разговорам с психологом отнёсся наплевательски - ну он же крутой магуй, чего ему боятся! Но тут случилась ещё одна подстава: психолог поделилась странной ситуацией с Патришией Керл, близкой своей подругой, которая - совершенно случайно - происходила из семьи с хорошими такими вудуистскими корнями. Подруга, выслушав описание, уверенно сказала, что это по её части - и вписалась в расклад. Эфраим Уэйт сначала смотрел на это снисходительно - ну разве будет могучий магуй бояться какой-то бабы, к тому же чёрной? Понять всю глубину своей ошибки он толком и не успел: совершенно внезапно его автомобиль вылетел с мокрого шоссе и размазался по столбу (как правоверный магуй и тру-мужиг товарищ любил скорость и не любил пристёгиваться), причём случилось это именно тогда, когда папаша был в машине один и в своём родном теле. Асенат осталась сиротой с неплохим наследством. Нельзя сказать, что история прошла для неё совсем уж бесследно. По итогам деления тушки и головы с папашей ей достались неплохие познания в магии, хотя пока больше теоретические. Ещё одним следствием стало отвращение к самой идее брака: планы папеньки на свой счёт "найти мужа и отжать его тело, как более качественное" она запомнила очень хорошо, и воплощать их совершенно не хотела. К тому же законопатить папенькин дух в его бренной тушке полностью и окончательно пока не удалось, так что Патришия осталась при девочке в роли наставницы и защитницы, против чего сама девочка и не возражала - у неё наконец-то появился понимающий и принимающий близкий взрослый, что даже более ценно, чем вся эта ваша магия.
Сейчас Асенат 22 года, она учится в Мискатоникском университете, по-прежнему несколько сторонится мужчин, но, в общем, вполне благополучна. Дух Эфраима Уэйта, несколько раз ощутимо получив по виртуальной морде, давно не рискует её беспокоить всерьёз. Патришия помогает ей потихоньку переводить магические знания из теоретических в практические - без особого, впрочем, фанатизма. Потому что магия - штука, конечно, мощная, но всё же не очень впечатляющая супротив здравого смысла.