Моя семья и другие звери или 4 кошки уселись на окошке.

Суббота, 21 Октября 2017 г.

14:15 Мои зверята.

Кот, кошка. В ряде мифологических традиций образ Кота выступает как воплощение божественных персонажей высшего уровня. Древнейшее изображение домашней кошки в Египте относится к 2-му тыс. до н. э., её захоронение — к кон. 15 — нач. 14 вв. до н. э. (кладбище кошек обнаружено в Бубастисе — центре их культа и Бени-Хасане). Богиня Бубастиса Баст, связанная с радостью и весельем, обычно изображалась в виде женщины с кошачьей головой, один из её атрибутов — эгида с головой кошки. Случайное нанесение ущерба кошкам, посвящённым Баст, и особенно их убийство могли караться смертью.

Баст-кошка нередко смешивается с богинями-львицами Тефнут и Сехмет (Баст иногда изображается с головой львицы), а позже и с Исидой, что обнаруживает связь образа Кошки с идеей царственности. В «Книге мёртвых» Кот сражающийся при дереве ишед (сикимора) в Гелиополе со змеем Ими-Ухенеф, выступает как одна из ипостасей бога солнца Ра (ср. восхваление Ра в надписях на гробницах царей XIX и XX династий: «Ты — великий кот, мститель богов»).
В других традициях (например, в ряде литовских мифологических текстов) Кот-змееборец инвертируется в противника змееборца, выступающего в отдельных случаях в виде Кота противник Перкунаса (в частности и прежде всего чёрт) может превращаться в кошку или Кота чёрной масти, иногда с красными глазами (ср. мотив поражения Перкунасом чёрного и красного камня). В латышской фольклорномифологической традиции чёрный чёрт с коровьими ногами, сталкиваясь с громом-молнией, превращается в чёрного Кота, старающегося спрятаться около человека. В Кота может превращаться и змееборец, сказочный герой, победитель чудовища, например Иван Попялов, герой одноименной белорусской сказки (Афанасьев I, . 135). Мотив превращения героя в Кота известен и в восточнославянском цикле сказок об Иване-Кошкином сыне (чаще — Иван Сучич или Иван-крестьянский сын). В некоторых таких сказках Кот (наряду с ним иногда выступает Кот Котович, брат Ивана Царевича) может быть и воплощением или помощником змея и змееборцем. Обе эти функции соединяются в сказке о Воле Воловиче, который после каждого сражения со змеем встречается с «Котищем, вытращи глазища», грозящимся его съесть. Герой убивает Кота, надевает на себя его шкуру и под видом Кота входит к бабе-яге. Оппозиция змееборца и змея в трансформированном виде (через оппозицию «кошки-мышки») широко представлена в ритуалах и их вырожденных формах — детских играх.
Мотив превращения Кота в человека и обратного превращения человека в Кота, как и его следствие — наличие форм, совмещающих элементы Кота и человека, неуловимость границ между кошачьим и человеческим, отчасти позволяет объяснить происхождение фольклорных имён типа Кот Котофеич, Котофей Иванович, Котонайло и т. п., а также использование «кошачьих» имён в ономастике.
В различных мифопоэтических традициях распространены мотивы учёного Кота Ср. пушкинскую рецепцию этого образа кота, научающего добывать огонь (Афанасьев I, № 45), чудовищного Кот-баюна, сидящего на столбе, побивающего весь люд, напускающего неодолимый сон и сказывающего сказки (Афанасьев II, № 215, 284), кошки как награды герою за службу (Афанасьев III, № 566) и др.
В низшей мифологии Кот выступает как воплощение (или помощник, член свиты) чёрта, нечистой силы. У индейцев кечуа существует поверье об особом кошачьем дьяволе, злом духе, у которого колдуны заимствуют свою силу. В японской традиции Кот рассматривался как злонамеренное существо, обладающее сверхъестественной силой. В ряде традиций ему приписываются черты вампиризма. Напротив, в Китае верили в его способность рассеивать злых духов.
В европейском средневековом искусстве получила распространение жанрово-сатирическая сцена «Битва мышей и кошек». В нач. 18 в. изображения Кота приобретают оттенок политического аллегоризма у русских старообрядцев (Кот как сатирическое изображение Петра I). Особенно устойчивы ассоциации кошек с силами зла (кошка как атрибут похоти;
Кот как символ посрамлённого сатаны в сценах благовещения). Мифопоэтические ассоциации, связанные с обра-зом Кота, получают развитие в литературе (Э. Т. А. Гофман, Э. По, Ш. Бодлер, А. А. Ахматова, М. А. Булгаков) и изобразительном искусстве (П. Пикассо) 19—20 вв.
Кошка ¬ крайне противоречивый символ, воплощение красоты, грациозности, независимости, ловкости и неуязвимос¬ти (последние два значения связаны с ее поразительной живучестью и способностью всеrда приземляться на лапы), но в то же время олицетворение похотливости, хитрости и злости. Применительно к человеку кошачьи качества часто приобретают неrативный оттенок: невернoro мужчину обычно уподобляют блудливому коту, а ветреную женщину ¬ похотливой кошке. Коrда же разrневанная женщина пускает в ход свое отточенное eстeственное оружие ¬ длинные ноrти, ее сравнивают с разъяренной кошкой.
Давно было подмечено, что rрациозное животное очень любит rулять при луне, поэтому в мифолоrии оно занимает место рядом с древними боrинями луны: rреческой Артемидой, римской Дианой и скандинавской Фрейей. Это отразилось и в изобразительном искусстве Peнeccaнса, rде повозку Фрейи везут две черные кошки.
В релиrии Древнеrо Еrипта существовал культ Бастет, лунной боrини Kpaсоты, изображавшейся в образе женщины с кошачьей rоловой. В Бубастисе, центре поклонения боrине Бастет, проживали десятки тысяч нубийских кошек, ее священных животных. Еrиптяне их холили и лелеяли. За обиду, нанесенную божественному животному, виновный отвечал своим кошельком, а за убийство кошки ¬ собственной жизнью.
Смерть какой¬нибудь из кошек еrиптяне переживали как национальную Tparедию. Хозяева, а лучше сказать, прислужники околевшеrо животноrо, в знак траура сбривали себе брови и, обливаясь rорькими слезами, переносили трупик кошки в храм. Жрецы Бастет бальзамировали покойную и поrребали ее на священном кошачьем кладбище. В моrилкуусопшей клали дохлую мышь, чтобы кошке было чем позабавиться на том свете, а после похорон устанавливали на скорбном холмике памятник ¬ небольшое каменное изваяние. Современные археолоrи обнаружили в Бубастисе около миллиона (!) таких изваяний. Друrое подобное кладбище было открыто при раскопках в Верхнем Еrипте, неподалеку от селения Бени¬хасан. Здесь археолоrи насчитали около 180 тысяч древних захоронений. Heтpyдно себе представить, какие чувства они испытали, коrда выяснилось, что большинство животных покоилось В золотых и серебряных ящиках, инкрустированных драrоценными камнями!
В конце концов пламенная любовь еrиптян к кошкам, доходившая до раболепноrо обожания, их и сryбила. В 525 ro¬ ду до н.э. В Еrипет вторrлось персидское войско царя Камбиза. Персы, хорошо изучившие местные нравы, наловили за вpeмя похода множество кошек и в решающем бою у Пелусия прикрывались ими, как живыми щитами. Завидев увешанных кошками персов, еrипетские лучники, опасаясь поранить своих истошно вопивших любимиц, отказались стрелять во вpara. Так кошачьи поклонники сделались жалкими рабами персов.
Практичные римляне, всеrда презиравшие релиrиозный фанатизм во всех ero проявлениях, нашли кошкам лучшее применение, сделав их охотниками за дoмашними мышами. В то же время ropдым римлянам импонировал независимый нрав rрациозноrо животноrо, поэтому в Риме кошка стала эмблемой свободы и спутницей боrини Либертас (персонифицированной свободы).
Если в Древнем Еrипте кошек обожествляли, то суеверные жители христианской Европы ударились в дрyryю крайность, принимая кошек за ведьм, а котов ¬ за оборотней и прислужников caмoro Сатаны. Махровые мракобесы Шпренrер и Инститорис в своем трактате «Молот ведьм» умудрились «научно» обосновать способность ведьм перевоплощаться в черных кошек. Для этоrо вида оборотничества был даже выдуман специальный термин ¬ элюрантропия. Масла в oroнь подлил и воинственный римский папа Юлий 11 (1503¬ 151З), призвавший к «крестовому походу» против черных кошек. Гонения на кошек начались по всей Европе, и только в Aнrлии, rде властный король Генрих VIII (1509¬ 1547), желая освободиться от rнeтущей опеки Ватикана, начал реформацию церкви, черные кошки чувствовали себя в полной безопасности.
От суеверных христиан, не отставали и не менее суеверные мусульмане, которым в каждой кошке Meрещился перевоплотившийся злобный джинн. В конечном итоrе каждый народ остался при своем мнении: если для большинства европейцев, арабов и японцев черная кошка ¬ предвестник беды, то для анrличан и американцев ¬ как раз наоборот. Анrлийские моряки, например, увeряли, что кораблю с черным котом на борту не страшна никакая буря.
На Руси к черным кошкам относились с опаской, но массовых rонений на них не устраивали. Что же касается кошек дрyrих расцветок, то к ним испытывали искреннюю симпатию. Муркам и Мурзикам часто приписывали дар ясновидения. Действительно, известно множество случаев, коrда кошки тревожным мяуканьем или беспокойным поведением предупреждали своих хозяев о надвиrающейся беде: пожаре, наводнении, землетрясении и т.д. удивляться этому не стоит, поскольку животные и поныне сохраняют ту незримую связь С матерью¬природой, которую человек, ее неблаrодарное дитя, давно отринул и утратил.
Статиья отсюда:
http://myfhology.info/myth-animals/cat.html

Состояние: осеннее..

Группы: [ "Умности жизни нашей" ] [ Задумчивости. ] [ Зверятости разные ] [ Ква- Ква! ] [ ХастУшки! ]

Моя семья и другие звери или 4 кошки уселись на окошке.

закладки:

цитатник:

дневник:

местожительство: