Я - Квазимодо,
У которого гроб - на гробу, словно горб - на горбу.
Моя Эсмеральда разноимённа, хотя её участь одна и та же.
Морщины нечаянных убийств у меня, как могилы на лбу.
Не любившие, не завидуйте: "Как он любвеобилен…"
Кто-то из нас несчастней - либо я, либо вы.
Если вы никого не любили, значит, вы никого не убили.
Отсутствие любви оправдано отсутствием убийства любви.
Я, говорят, как палач, - ничего.
Не надо мешка со стыдливыми прорезями.
Исподтишка не казните банальными прописями.
Я сам, если надо, себя казню,
Лишь бы покончить всю вашу
На крокодильих слезах и с вареньицем кашу-малашу,
Нравоучительную размазню.

© Евгений Евтушенко

«Сколько шишек набито, посуды! А сколько оскомин!
От греха, что бессмертен, хоть числится в перечне смертных.
Позолоту цинизма содрав, как скелет насекомий,
Понимаешь, - публичная исповедь всё-таки мерзость.
Словно плащ распахнул извращенец на детской площадке,
Словно полем гордишься, в котором таланты посеял.
Да ещё каменеешь под взглядом толпы беспощадной,
И, за зеркало прячась, используешь метод Персея,
А пока они ищут тебя в оболочке зеркальной,
К остановке бежишь, где трамваи грохочут стаккато.
На замёрзшем стекле стаю белых ворон ощипали.
Поделом, - выбивались из строя Господних стандартов…
Впрочем, я о грехе. Не гордец, не завистник. Унылым
Ублажателем чрева бываю в запое недельном.
Гнев меняю на милость легко, будто шило на мыло.
Всё отдал бы, да только богатства,- лишь крестик нательный.
Ну, любил (эвфемизм) слишком многих. Никто и не спорит…»
Так он думал в трамвае. Не пьяный. И не по укурке.
И, прозрачную брешь продувая в морозном узоре,
Вдруг увидел - звезда. И почувствовал крылья под курткой.

© Эклога "Рождественское"