С самого утра день не задался. В электричку еле влез. Дальше тамбура никуда не попал. Умудрился протиснуться спиной к стене. Это была здравая, в общем, мысль. Чуть позже народу набилось столько, что можно стало спать стоя. Чем и попытался заняться. В полудрёме думал о любимой. О её ласках, губах, сильных, но нежных руках, о её улыбке…

На очередной остановке ко мне броуновским движением толпы прижало трёх бабусек от семнадцати до тридцати пяти лет. Ближайшие сорок минут необходимо было ехать в их компании. Их прижало ко мне так, что стали затекать скрещённые перед собой руки. Что-то надо было делать. Но поднять затёкшую руку означало положить её на грудь одной из них. Совсем опустить – положить на не менее интимное место другой. В общем – скандал.

Толпу качнуло, я умудрился убрать руки вдоль тела по швам, о чём, впрочем, сразу пожалел. Бабуську, стоявшую спереди прижало ко мне так, что бедняжка застонала. Последнее, что я увидел, перед тем как закрыть снова глаза и попытаться уснуть – то, как она до корней волос покраснела и попыталась облизать пересохшие губы…

В Царицино толпа отхлынула и пытка закончилась. Ехать стало настолько свободно, что можно было оправиться и, дрожащими руками держа сигарету, закурить. Конец пути прошёл уже без происшествий. Что в «сухом остатке»? – Завтра опять поеду!