Штурм высоты двенадцать-двести

День начинается сиреневой пудрой с небес; она облепила банные веники серых безлистых деревьев, опушила их ветки-ресницы, практически из ничего произведя на свет гарантированно приятную глазу иллюстрацию к рекламному ролику «Кока-Колы».

Нельзя сказать, что окружающая действительность так себе, или, что еще хуже – как всегда. Не приведи Господь поселить такие мысли надолго – иначе они останутся в голове навсегда, а оттуда перекочуют, как мигрирующие по телу метастазы, в сердце и далее – в душу, в сознание, от которых зависит настроение по утрам, в тот самый странный период времени от первой сигареты до завтрака, очерчивая тем самым спираль, от витка к витку все более раскручивающуюся до тех пор, пока сложный и хрупкий механизм с громким именем «человек» не пойдет окончательно вразнос, ломая попутно бешеным гусеничным монстром нежные ростки эмоций, воспоминаний, отношений. Невеселая перспектива, прямо сказать…

Так что будем считать, что день начинается просто великолепно. С этим легче представить возможность немедленного счастья, причем без всяких условностей и проволочек – поэтому люди и поют в ванных по утрам, пугая родных и близких неожиданными модуляциями вокальных партий, а иногда даже и неуклюжими попытками приобщиться в танце к всемирному конгрессу ирландских любителей пива покрепче. К тому же ванная, видимо, является единственным до конца персонализированным помещением в мире. Даже из туалета вас могут выгнать более страждущие тишины и спокойствия индивидуумы - из тех, кто не может больше терпеть несовершенство мира и недоработки высших сил в плане отношений пищи и человеческого организма. А в ванной – тишь и гладь, никто не имеет морального плана вторгнуться в эту святая святых, тем более с кровожадной целью лишить вас певческих упражнений или обездвижить. В ванной каждый имеет право сказать, глядя в зеркало: «Я свободен!».

Улица прыгает на меня внезапно, одичавшей кошкой, соскучившейся по теплу и ласке, требуя гладить ее взглядами, заглядывая в глаза пытливо и немного осуждающе – мол, как же можно было оставить меня одну, да еще и так надолго, хозяин… Виновато оправдываюсь – ты еще многого не понимаешь, у меня работа, надо же как-то получать деньги, в конце концов. И обнадеживаю мягко – все будет хорошо. Она сдается. Она верит мне.

Мы идем с ней по утреннему городу, провожая первые автобусы. Я ловлю такси, она же не отстает от меня – приятно осознавать, что у тебя всюду, где бы ты не был, есть хорошая знакомая. Даже когда таксист лукаво подмигивает и мимоходом щелкает кнопкой антирадара, я спокоен - меня не оставят в беде. Я везде свой. Единственная неприятность, подстерегающая в самых неожиданных местах – полное отключение способностей организма описывать происходящее вокруг, лепить из окружающего нечто, доступное не только мне, но и другим, то, что можно подарить просто так, не задумываясь о последствиях. Вот и сейчас, с совершенно пустой головой, я начинаю свой штурм.

«Доброе утро, господа. Наш экипаж рад приветствовать вас на борту. Температура за бортом минус сорок семь градусов, наш полет проходит на высоте двенадцать тысяч двести метров…»