Клодия лежала на спине с открытыми глазами, закинув руки за голову и скрестив ноги. Сказать, что она смотрела в потолок, значит ничего не сказать – видимость была абсолютно нулевая. Если бы она захотела, то вполне могла бы представить, что плывёт из Ниоткуда в Никуда, погружённая в Ничто. Ну или падает в Чёрную Дыру. Или ещё что похлеще. Совершенно некстати вспомнился один рассказ Э. По.
– Я устала, понимаешь? Она… иногда мне кажется, что… она всегда теперь будет такой. Молчаливой… погружённой в себя… апатичной… Я исчерпала всё своё тепло… я не могу больше пытаться её веселить, быть весёлой самой, улыбаться в её присутствии…
Временами… временами я просто ненавижу её за то, что с ней случилось. Я знаю, это в высшей степени глупо, но я ничего не могу с собой поделать. Мне безумно её жалко… Но я не могу. Просто я больше не могу.
В голосе Гермионы явственно слышались истеричные нотки.
Клодия погладила её по голове и поцеловала.
– Скоро это пройдёт. Она уже почти оправилась. Справишься и ты.
Гермиона горько вздохнула.
– Я никогда не забуду этого… Иногда мне кажется… иногда мне кажется… – Гермиона будто никак не могла набраться смелости, чтобы сказать.
– Поверь, я чувствую свою вину не меньше тебя. Более того… мне кажется, что я одна во всём виновата. Что я могла предугадать… предвидеть… понять… Что виновата… я… и только я.
– Твоей вины здесь нет… – Слабо возразила Гермиона.
– Можно бесконечно оправдывать себя, говорить, что предугадать невозможно, что все совпадения случайны… но если был хоть один маленький шанс… и я его не использовала… значит, вся тяжесть ответственности лежит на мне.
– Ты слишком жестока и требовательна по отношению к себе.
– А жизнь вообще жестокая штука…
Они были у неё в спальне, лежали на её кровати. Такой яркий сегодня лунный свет не проникал сквозь тяжёлый, плотный полог.
Обе были с мокрыми волосами – только из ванной.
В Рождественские каникулы Хогвартс становился таким уединённым местечком… Все соседки Гермионы по спальне разъехались к своим родителям.
Девушки решили побыть вместе, наедине. Поговорить. Вообще-то на этой ночёвке настояла сама Гермиона. Клодия сочла просто глупым отказываться.
Спокойное течение мыслей в голове Клод было снова прервано: Гермиона пошевелилась. Может, подвинула руку, или что-то ещё.
– Клод… я ведь любила её… любила… прежнюю… теперь… теперь она другая…
Клодия промолчала. Раздалось лёгкое поскрипывание и шуршание. Голос Гермионы стал глуше. Клодия догадалась, что она отвернулась.
– Я любила весёлую, жизнерадостную, яркую девчонку… а теперь… она меня пугает… У неё совершенно другой взгляд… она так сильно изменилась…
– Она просто повзрослела, Эрм. Сразу. Так бывает… Ты ей нужна… по-прежнему… если не сильнее…
– Да… наверное…
Гермиона свернулась калачиком и закрыла глаза.
– Спасибо,… что ты есть. – Полувыдохнула-полувсхлипнула она.
Клодия странно посмотрела на Гермиону… нет. Её лицо просто приобрело какое-то неопределённо-грустное выражение, естественно, никто не мог этого видеть. Она повернулась на бок, пододвинулась к Гермионе, приобняла её; та подняла голову. Клодия поцеловала её наугад. Получилось в ухо.
– Спокойной ночи. – Прошептала Гермиона
– Bonne nuit, ma cheri Hermione.