25-03-2007 17:13 ремарк& «жизнь взаймы»
Лилиан не знала, почувствовал ли старик хоть раз в жизни, каким чудом был этот свет, или по привычке воспринимал его как что-то обыденное, так же как многие здесь, в Париже, воспринимали жизнь. Она порылась в сумочке и достала деньги. Глаза старика заблестели, Лилиан поняла, что его нельзя осуждать - ведь для него в этой бумажке было заключено все колдовство жизни, она сулила ему хлеб, вино и плату за жилище, где он мог преклонить голову.
- Я не хотел влюбляться в тебя, Лилиан, - сказал он.
Она улыбнулась.
- Но ведь это не средство. Так поступают только гимназисты.
- В любви все ведут себя как гимназисты.
- Кажется, я выпил слишком много, - сказал он.
- Что ты называешь слишком много?
- Когда теряешь ощущение собственного "я".
- Раз так, я всегда хочу пить слишком много. Я не люблю своего "я".
- Я теперь так редко устраиваю праздники.
- Почему? Боитесь, что они станут привычными?
- Не потому. Праздники... как бы это получше выразиться... наводят на меня грусть. Устраивая их, всегда хочешь что-нибудь забыть... но забыть не удается.
Как прекрасны эти женщины, которые не дают нам стать полубогами, превращая нас в отцов семейств, в добропорядочных бюргеров, в кормильцев; женщины, которые ловят нас в свои сети, обещая превратить в богов. Разве они не прекрасны?
- Да, они прекрасны, Левалли.
- В каждой из них заключена Цирцея. И самое смешное то, что они в это не верят. В них горит пламя молодости, но за ними уже пляшет невидимая тень - тень мещанства и тех десяти кило, которые они вскоре прибавят; тень семейной скуки, мелочного честолюбия и мелких целей, душевной усталости и самоуспокоенности, бесконечного однообразия и медленно приближающейся старости.
- Неправда. Почти ни один человек не думает о смерти, пока она не подошла к нему вплотную. Трагизм и вместе с тем ирония заключаются в том, что все люди на земле, начиная от диктатора и кончая последним нищим, ведут себя так, будто они будут жить вечно. Если бы мы постоянно жили с сознанием неизбежности смерти, мы были бы более человечными и милосердными.
- И более нетерпеливыми, отчаявшимися и боязливыми, - сказала Лилиан, смеясь.
- И более понятливыми и великодушными...
- И более эгоистичными...
- И более бескорыстными, потому что на тот свет ничего не возьмешь с собой.
- Короче говоря, мы были бы примерно такими же, какие мы сейчас.
- Где бы ты вообще хотела жить?
- Не знаю, Клерфэ.
- Но ведь это надо знать! Хотя бы приблизительно.
- А я не знаю, - сказала Лилиан, слегка растерявшись. - Нигде. Если ты хочешь где-нибудь жить, значит, ты хочешь там умереть.
- Как ни странно, - сказала она, - но, пока ты помнишь о беспрестанном падении, ещё ничего не потеряно. Видимо, жизнь любит парадоксы; когда тебе кажется, будто все в абсолютном порядке, ты часто выглядишь смешным и стоишь на краю пропасти, зато когда ты знаешь, что все пропало, - жизнь буквально задаривает тебя. Ты можешь даже не пошевелить пальцем, удача сама бежит за тобой, как пудель.
Клерфэ сел рядом с ней на пол.
- Откуда ты все это знаешь?
- Просто я болтаю всякие пустяки. К тому же это только полуправда, как, впрочем, все на свете.
- Я дурак. И с каждым днем становлюсь все глупее.
- А кто назовет себя мудрым? Может быть, мы станем такими в будущем.
- Иногда ты бываешь мудрой. И это пугает меня,
- А меня нет. Ведь все это одни слова. Ими жонглируешь, когда не хватает сил идти дальше; потом их снова забываешь. Они похожи на всплески фонтана: к ним прислушиваешься какое-то время, а потом начинаешь слышать то, что нельзя выразить словами.
Лилиан вдруг представила себе все, что еще произойдет между ней и Клерфэ; ей казалось, что она видит длинный коридор. Коридор становится все уже и уже, и выхода в нем не видно. Она не может идти по нему. А пути назад в любви нет. Никогда нельзя начать сначала: то, что происходит, остается в крови. Клерфэ уже не будет с ней таким, как прежде. Таким он может быть с любой другой женщиной, только не с ней. Любовь, так же как и время, необратима. И ни жертвы, ни готовность ко всему, ни добрая воля - ничто не может помочь; таков мрачный и
безжалостный закон любви. Лилиан знала его и поэтому хотела уйти.
В таких случаях люди всегда говорят фальшивые слова, всегда лгут, ибо правда тогда - бессмысленная жестокость, а потом они испытывают горечь и отчаяние, потому что не сумели расстаться иначе и потому что последние воспоминания, которые им остались, - это воспоминания о ссорах, недоразумениях и ненависти.
Прошла целая вечность, пока они добрались до больницы. За это время Лилиан дала себе уйму всяких обетов. Она была убеждена, что выполнит их. Она не уедет, она останется, она выйдет замуж за Клерфэ, только бы он жил! Она давала эти обеты, не думая, машинально, так, как кидают камни в пруд.
- Место, где ты живешь, не имеет ничего общего с самой жизнью, - сказал он медленно. - Я понял, что нет такого места, которое было бы настолько хорошим, чтобы ради него стоило бросаться жизнью. И таких людей, ради которых это стоило бы делать, тоже почти нет. До самых простых истин доходишь иногда окольными путями.
Лилиан раскрошила на тарелке кусочек хлеба.
- Но когда тебе об этом говорят, все равно не помогает. Правда?
По-моему, понятие времени весьма растяжимо, Борис. Это я узнала здесь, внизу. Человек, которому предстоит долгая жизнь, не обращает на время никакого внимания; он думает, что впереди у него целая вечность. А когда он потом подводит итоги и подсчитывает, сколько он действительно жил, то оказывается, что всего-то у него было несколько дней или в лучшем случае несколько недель. Если ты это усвоил, то две-три недели или два-три месяца могут означать для тебя столько же, сколько для
другого значит целая жизнь.
- О чем ты думаешь? - спросил Волков.
- Я думаю о том, - сказала Лилиан медленно, - что все на свете содержит в себе свою противоположность; ничто не может существовать без своей противоположности, как свет без тени, как правда без лжи, как иллюзия без реальности, - все эти понятия не только связаны друг с другом, но и неотделимы друг от друга...
- Как жизнь и смерть?
- Да, да, как жизнь и смерть. Не знаю, сколько времени мне удастся верить в это. Хотелось бы верить очень долго.
- Я не хотел влюбляться в тебя, Лилиан, - сказал он.
Она улыбнулась.
- Но ведь это не средство. Так поступают только гимназисты.
- В любви все ведут себя как гимназисты.
- Кажется, я выпил слишком много, - сказал он.
- Что ты называешь слишком много?
- Когда теряешь ощущение собственного "я".
- Раз так, я всегда хочу пить слишком много. Я не люблю своего "я".
- Я теперь так редко устраиваю праздники.
- Почему? Боитесь, что они станут привычными?
- Не потому. Праздники... как бы это получше выразиться... наводят на меня грусть. Устраивая их, всегда хочешь что-нибудь забыть... но забыть не удается.
Как прекрасны эти женщины, которые не дают нам стать полубогами, превращая нас в отцов семейств, в добропорядочных бюргеров, в кормильцев; женщины, которые ловят нас в свои сети, обещая превратить в богов. Разве они не прекрасны?
- Да, они прекрасны, Левалли.
- В каждой из них заключена Цирцея. И самое смешное то, что они в это не верят. В них горит пламя молодости, но за ними уже пляшет невидимая тень - тень мещанства и тех десяти кило, которые они вскоре прибавят; тень семейной скуки, мелочного честолюбия и мелких целей, душевной усталости и самоуспокоенности, бесконечного однообразия и медленно приближающейся старости.
- Неправда. Почти ни один человек не думает о смерти, пока она не подошла к нему вплотную. Трагизм и вместе с тем ирония заключаются в том, что все люди на земле, начиная от диктатора и кончая последним нищим, ведут себя так, будто они будут жить вечно. Если бы мы постоянно жили с сознанием неизбежности смерти, мы были бы более человечными и милосердными.
- И более нетерпеливыми, отчаявшимися и боязливыми, - сказала Лилиан, смеясь.
- И более понятливыми и великодушными...
- И более эгоистичными...
- И более бескорыстными, потому что на тот свет ничего не возьмешь с собой.
- Короче говоря, мы были бы примерно такими же, какие мы сейчас.
- Где бы ты вообще хотела жить?
- Не знаю, Клерфэ.
- Но ведь это надо знать! Хотя бы приблизительно.
- А я не знаю, - сказала Лилиан, слегка растерявшись. - Нигде. Если ты хочешь где-нибудь жить, значит, ты хочешь там умереть.
- Как ни странно, - сказала она, - но, пока ты помнишь о беспрестанном падении, ещё ничего не потеряно. Видимо, жизнь любит парадоксы; когда тебе кажется, будто все в абсолютном порядке, ты часто выглядишь смешным и стоишь на краю пропасти, зато когда ты знаешь, что все пропало, - жизнь буквально задаривает тебя. Ты можешь даже не пошевелить пальцем, удача сама бежит за тобой, как пудель.
Клерфэ сел рядом с ней на пол.
- Откуда ты все это знаешь?
- Просто я болтаю всякие пустяки. К тому же это только полуправда, как, впрочем, все на свете.
- Я дурак. И с каждым днем становлюсь все глупее.
- А кто назовет себя мудрым? Может быть, мы станем такими в будущем.
- Иногда ты бываешь мудрой. И это пугает меня,
- А меня нет. Ведь все это одни слова. Ими жонглируешь, когда не хватает сил идти дальше; потом их снова забываешь. Они похожи на всплески фонтана: к ним прислушиваешься какое-то время, а потом начинаешь слышать то, что нельзя выразить словами.
Лилиан вдруг представила себе все, что еще произойдет между ней и Клерфэ; ей казалось, что она видит длинный коридор. Коридор становится все уже и уже, и выхода в нем не видно. Она не может идти по нему. А пути назад в любви нет. Никогда нельзя начать сначала: то, что происходит, остается в крови. Клерфэ уже не будет с ней таким, как прежде. Таким он может быть с любой другой женщиной, только не с ней. Любовь, так же как и время, необратима. И ни жертвы, ни готовность ко всему, ни добрая воля - ничто не может помочь; таков мрачный и
безжалостный закон любви. Лилиан знала его и поэтому хотела уйти.
В таких случаях люди всегда говорят фальшивые слова, всегда лгут, ибо правда тогда - бессмысленная жестокость, а потом они испытывают горечь и отчаяние, потому что не сумели расстаться иначе и потому что последние воспоминания, которые им остались, - это воспоминания о ссорах, недоразумениях и ненависти.
Прошла целая вечность, пока они добрались до больницы. За это время Лилиан дала себе уйму всяких обетов. Она была убеждена, что выполнит их. Она не уедет, она останется, она выйдет замуж за Клерфэ, только бы он жил! Она давала эти обеты, не думая, машинально, так, как кидают камни в пруд.
- Место, где ты живешь, не имеет ничего общего с самой жизнью, - сказал он медленно. - Я понял, что нет такого места, которое было бы настолько хорошим, чтобы ради него стоило бросаться жизнью. И таких людей, ради которых это стоило бы делать, тоже почти нет. До самых простых истин доходишь иногда окольными путями.
Лилиан раскрошила на тарелке кусочек хлеба.
- Но когда тебе об этом говорят, все равно не помогает. Правда?
По-моему, понятие времени весьма растяжимо, Борис. Это я узнала здесь, внизу. Человек, которому предстоит долгая жизнь, не обращает на время никакого внимания; он думает, что впереди у него целая вечность. А когда он потом подводит итоги и подсчитывает, сколько он действительно жил, то оказывается, что всего-то у него было несколько дней или в лучшем случае несколько недель. Если ты это усвоил, то две-три недели или два-три месяца могут означать для тебя столько же, сколько для
другого значит целая жизнь.
- О чем ты думаешь? - спросил Волков.
- Я думаю о том, - сказала Лилиан медленно, - что все на свете содержит в себе свою противоположность; ничто не может существовать без своей противоположности, как свет без тени, как правда без лжи, как иллюзия без реальности, - все эти понятия не только связаны друг с другом, но и неотделимы друг от друга...
- Как жизнь и смерть?
- Да, да, как жизнь и смерть. Не знаю, сколько времени мне удастся верить в это. Хотелось бы верить очень долго.
это: [ цитаты ]
Комментарии:
Mamihlapinatapei
25-03-2007 18:54
Дневник • Хочухи • Профиль
None
EX ... даже захотелось читать ...
люблю эту книгу
нервный холерик
хорошая.читала.