Дж. Р. Р.Толкин
1 ПРИКЛЮЧЕНИЯ ТОМА БОМБАДИЛА


Славный малый Бомбадил, веселее нету,
в жёлтых кожаных штанах он ходил по свету,
в куртке ярко-голубой по лесу шагал он,
бела лебедя пером шляпу украшал он –
беззаботно пробегал по лесной тропинке,
и легко его несли жёлтые ботинки.
Ну, а жил он под Холмом, где под самым
склоном
извивался Ивий Вьюн ручейком студёным.

Луговиною шёл Том, лютики срывая,
чтобы посидеть в тени, песню напевая,
пальцем щекотал шмелей, пивших сок цветочный
и за часом час сидел у воды проточной.

И у Тома до воды борода свисала.
Златовика, Дочь Реки, мимо проплывала –
дёрг за бороду его! Том свалился с края –
под кувшинки, с головой, пузыри пуская!

– И зачем ты, Бомбадил, пузыри пускаешь?
Что ты там на дне забыл? Рыбу распугаешь?
Или чомгу в камышах изловить ты хочешь?
Или просто от жары шляпу в речке мочишь?

– Ну-ка, живо вороти шляпу Бомбадила!
Отчищай её теперь от речного ила!
Водяная дева, ты больно уж игрива!
Спи на дне глубоком, где прячет корни Ива!

В омут, к матери своей, юркнула шутница.
Ну, а Том на бережок вылез обсушиться:
на корявый корень сел под скрипучей Ивой,
мокрые ботинки снял – и сидел счастливый!

Пробудилась Ива тут, спавшая сначала,
колыханием ветвей Тома укачала –
и как только на него навалилась дрёма,
в трещине глубокой – щёлк! –защемила Тома!

– А! Попался Бомбадил! Как тебе в дупле там?
Здесь отныне будешь жить и зимой и летом!
Фу! Щекоткою своей Иву разбудил ты!
И лицо мне замочил, гадкий Бомбадил ты!

– Ива Старая, пусти! Это же нечестно!
Больно ты жестка внутри и лежать тут тесно!
Лучше воду из реки пей корнями, Ива!
Златовика спит давно, засыпай-ка живо!

Услыхав его слова, Ива задрожала,
заскрипела всем стволом, трещину разжала –
и оттуда вылез Том, словно из коробки,
и вдоль Ивьего Вьюна вновь пошёл по тропке.
А потом в лесочке сел, влажном и тенистом,
наслаждаясь пеньем птиц и немолчным свистом.
И над шляпой у него бабочки порхали;
только вскоре, солнце скрыв, тучи набежали.

Хлынул дождик проливной, и за ворот Тому
потекла вода, и Том встал и двинул к дому.
Ветер выл, и дождь хлестал, колыхались сучья.
Видит Том, пред ним нора – тёмная, барсучья.

Он залез в нору, а там важною особой
проживал Барсук с семьёй – старый, белолобый.
Тома он за куртку – хвать! Дружно всей семьёю
утащили по ходам Тома за собою.

И народ барсучий там шамкал и шептался:
– Провалился Бомбадил! Бомбадил попался!
Выхода отсюда нет! Ты навеки с нами!
Будешь носом землю рыть вместе с барсуками!
– Слышишь ли меня, Барсук, Бомбадила Тома?
Ну-ка, выводи скорей! Нужно быть мне дома!
Под шиповником у вас выход есть, я знаю!
А не то намою нос живо шалопаю!
Лучше всей семьёю спать отправляйтесь живо!
Златовика спит давно, и давно спит Ива!

Извинились барсуки, дрожь их охватила –
под шиповник отвели Тома Бомбадила.
Ну, после выход тот завалили сами –
рыла землю вся семья чёрными носами.

Небо чисто, дождь прошёл. По дороге к дому
стало весело шагать Бомбадилу Тому.

Бомбадил пришёл домой. К лампе на окошке
полетели мотыльки, комары и мошки.
Тихо на небе ночном звёздочки мигали,
месяц молодой ушёл, потемнели дали.

Том зажёг свечу и спать наверх удалился,
двери плотно затворил, на засов закрылся.
– Отвори мне, Бомбадил! На пороге гости!
Слышишь, как стучат мои позвонки и кости!

Ты попался! Это я! Навье из Кургана!
Что-то нынче Бомбадил затворился рано!
Отведу тебя в Кургана, страшный, заповедный!
Будешь под землей лежать, ледяной и бледный!

– Уходи отсюда прочь! Не стучи костями!
– Не скреби моих дверей, не сверкай очами!
Уходи обратно спать в свой Курган зелёный
вместе с золотом, что спит под землёй студёной!
Златовика спит давно, и Барсук, и Ива –
Восвояси уходи! Убирайся живо!

Навья тут и след простыл - как и не бывало!
Тень мелькнула у ворот, в те6мноте пропала –
под камнями, что кольцом на холме стояли,
схоронилась, скрежеща, в скорби и печали.
И спокойно Том заснул, так сказать во здравье –
Ива крепко так не спит, ни Барсук, ни Навье.
Спал усталый Бомбадил Златовики слаще –
беспробудно, от души, великохрапяще.

Тихо наступил рассвет. Бомбадил спросонок
«Бомбадили- дили-Том» свистну, как щеглёнок,
солнцу отворил окно, щурясь на росинки,
шляпу мятую надел, куртку и ботинки.

Мудрый малый, Бомбадил, осторожней нету,
в сине-жёлто-голубом он ходил по свету.
И волшебная была в Бомбадиле сила,
и никто не мог поймать Тома Бомбадила –
ни в лесу, ни на реке – ну-ка, излови-ка!
Но от Тома не ушла дева Златовика!

Как-то, сидя во Вьюне, пела без опаски
о зелёных камышах, о зелёной ряске.
Но подкрался Том – и хвать деву водяную!
Зашумели камыши, чомги – врассыпную!
И от цапель на реке было много крика –
в Бомбадиловых руках билась Златовика!

– Ты домой ко мне пойдёшь из речного ила!
Стол давно уже накрыт в доме Бомбадила!
Не видала ты ещё этакого дома –
розы дивные растут под окном у Тома!
Хватит шастать в камышах по болотным лужам –
жить отныне под Холмом будешь с добрым мужем!

И на свадьбе у него было много брашен;
был венком из лютиков Бомбадил украшен;
платье из зелёных трав было на невесте,
незабудки в волосах с лилиями вместе.

Бомбадил свистал щеглом, и шмелём жужжал он,
деву стройную свою крепко обнимал он.

Снежно-белая постель, свет погас у Тома…
Ночь плясали барсуки при луне у дома.
Ива старая в окно тук-тук-тук стучала
и до самого утра головой качала,
тихо плакала Река в пелене тумана,
глухо доносился вой Навья из Кургана.

Но не слышал Бомбадил полуночный шёпот –
ни стенания, ни стук, и ни вой, ни топот.
До рассвета крепко спал, а потом проснулся:
«Бомбадили-дили-Том» – птичкой встрепенулся!
На растопку чурбачков наколол немножко,
Златовика с гребешком села у окошка.