Зазеркалье

26-08-2010 10:56 Для Сольвейг

Тот самый фанфик, написанный на конкурс обиковцев зимой 2005-2006.

Название - Пустыня
Фэндом - Звездные войны
Авторы - Лисса и Сольвейг

Пустыня — вечно живая, вечно меняющая свой облик. Там где был бархан, завтра может быть равнина. Ориентироваться можно только по навигационным картам, и никак по памяти.
Край света… ветром в лицо, горячим и сухим. Сколько скопилось в легких песка? Идти в коричневом балахоне с капюшоном, накинутым на голову, идти по дюнам, проваливаясь в песок. Вытирать со лба пот, идти вновь и вновь, не останавливаться. Только не останавливаться. В пустыне опасно даже ночью, когда спадает жара, и звезды- столь близкие и столь далекие - мигают в черном бархате неба. Звезды. Давно ли он прилетел оттуда, со звезд, давно ли они стали для него невозможно далекими. Время застыло, минута за две, год за два. Выживание.
Нет, не выживание. Смерть. Вот такая она. Смерть, которой нет. Жизнь, застываюшая со звериным оскалом. У этой Жизни нет разума, в обычном человеческом понимании, - отсюда возникают истории о несправедливости, роке или удаче.
У Силы нет такого разума. Вернее, наоборот, у обычного смертного нет понятия общей картины, и, выполняя роль крошечного звена, не видя целиком все картины,ему можно решить, что нет смысла. Нет гармонии. Нет… и отчаяться.
Но не джедаю. Даже бывшему.
В Галактике действуют две силы: созидания и разрушения. Гармония возникает, когда они уравновешены. В человеке. В камне. В Великой Силе. Сейчас нет равновесия. Рябью идет деструкция, возмущениями в поле Силы, отсекая от него многие возможности. Не так легко даже идти по песку, чтобы не проваливаться. Поэтому он не пользовался Силой тут.
Почти не пользовался, потому что слухи о нем распространились как о колдуне. А ведь старался не выделяться, старался…
Все, чтобы я не делал, не получается так, как было задумано.
Кто я? Бывший рыцарь, мечом защищавший Мир. Брат. Ученик. Друг.
Все в прошлом, все как во сне. Будто и не со мной случилось. Я должен так думать, чтобы походить на странноватого местного отшельника, и не походить на рыцаря джедая. И я в эту версию уже верю.
Как давно я не тренировался, в разминочном бою, с сайберами, включенными в учебном режиме? Меч всегда со мной, но я им почти не пользуюсь с тех пор…
С тех самых пор…
Осколком в сердце… наверное поэтому я не такой джедай каким должен был быть.

В который раз я прихожу сюда, невидимый и неслышимый. Этот дом тянет меня как магнит. Я сам принес сюда сына Энекина, я отдал его брату Энекина, и ушел, чтобы вернуться. Я всегда возвращаюсь. Это — единственное, что у меня есть. Я напоминаю себе, что должен оставить мальчика в покое — но не могу. Ничего не могу с собой поделать. Я болен? Или я раскаиваюсь? Ищу ответ в Силе, но не нахожу там покоя. Ситхи пришли, и все изменилось. Даже Сила. Или я? Не знаю. Оуэн прав, что гонит меня прочь. Я часть того мира, что погубил его брата. Я — это прошлое. Я… а кто я, собственно?

— Снова ты здесь? — Оуэн злится, но в глубине его глаз — неуверенность. Может, страх. Задумываюсь над тем, чего же боится этот фермер, но потом стряхиваю эту мысль, как лишний груз.
— Ты всегда меня прогоняешь.
— Ты сам не должен сюда возвращаться. Что с тобой, Бен? Забыл, в каком мире живешь?
— Я помню. Слишком хорошо, — болезненная гримаса на лице, моем лице, и сталь в газах Оуэна.
— Помнишь?! Что ты помнишь, джедай! Могущество Ордена? Или то, как потерял ученика? Ты никогда не говорил мне об этом. А — мальчик, Кеноби? Ты таскаешься сюда ежедневно. Так подумай: если он спросит?
Он прав, ситхов фермер, и оттого больно вдвойне.
«Знаешь, Люк, я убил твоего отца».
Нет…
«Знаешь, Люк, твой отец убил твою мать»…
Нет! Нет! Нет!
Это Палпатин убил Энекина.
Говорю это вслух.
— Император убил твоего брата, Ларс. Он убьет и Люка, если…
— Если выследит ТЕБЯ.
Убийственно.
— Не выследит.
— С чего это вдруг? Энекин тоже был ловким.
Вздрагиваю как от удара молнии, а мой мучитель продолжает:
— Почему ты считаешь, что тебе повезет больше?
«Почему? Да потому, что я не любил женщину. Потому, что моя мать не умерла на моих руках после пыток. Потому, что я не убивал детей, и не знаю Темной стороны. Но разве я лучше?»
— Я джедай.
Он просто задыхается от возмущения.
— Ты эгоист! Ты рискуешь Люком, Беру и мною. Ради чего? Когда ты пришел ко мне, такой подавленный и печальный, с мальчиком на руках, я тебя принял. Я сделал так, как ты захотел, не по велению Силы, но по зову сердца. Чем платишь мне ты, Бен? Ты предаешь наше доверие.
— Я не предатель!!
— Да?! — яду тут хватит на всех бант в округе. А кто же тогда «предатель», Кеноби?
— Ты не видел настоящего предательства, Ларс, — перед глазами вспыхивает видение: маленькие тела на полу храма. И тут же другое — лицо Энекина, искаженное от боли, исчезающее в пламени.
— Был один джедай… Дарт Вейдер. он служит императору. Он погубил всех нас. Из-за него умер Энекин.
— Ты противоречишь себе, — усмешка Ларса выходит натянутой. — Раньше винил Императора.
— От него все галактическое зло.
— Да что ты говоришь?
— Не веришь? Не понимаешь, — опускаюсь на песок. — Он чудовище. Они оба такие.
— Ты перегрелся.
— А ты дурак!
— На себя посмотри! — взрывается Ларс. — Скажи, почему я терплю этот бред на своей ферме? Ты себя-то хоть видел? Стал почти стариком! От тебя же люди шарахаются, джедай! Куда там этому Вейдеру!
— Видел бы ты его, — и снова Мустафар перед глазами.
— А я его видел, — ворчит Оуэн.
Мир рассыпается перед глазами. Следующий миг: я лежу на лавке внутри дома, а Беру держит компресс около моего лба.
— Вам следует беречься, уважаемый рыцарь, — мягко произносит она. — Это тепловой удар.
Хватаю ее за руку, не обращая внимания на то, что сосуд с водой падает на пол.
— Беру… скажи… ты тоже его видела?
— Кого? — женщина кидает грозный взгляд на мужа. Оуэн выглядит смущенным. — Что ты наплел нашему гостю, Оуэн Ларс?
— Ничего я ему не плел, дорогая. Рассказал о передачи в Мос-Эйсли. Где был этот Лорд, в доспехах.
— Ничего не понимаю, — теперь Беру смотрела на меня. и мне как-то быстро захотелось домой.
— Этот… рыцарь, сказал, что Вейдер убил Энекина, — пояснил Оуэн.
— Такой, кого хочешь, зарежет. У меня до сих пор мурашки по коже, как вспомню его страшенную маску.
— Маску? — ой, язык мой — враг мой. Снова этот взгляд, от которого я чувствую себя, как преступник. Она напоминает мне Падме.
— Кеноби, вы не с кем этого типа не путаете? Его доспехи сложно забыть.
— Я знал его без доспехов…
Ну вот! Теперь на меня глазеют оба. Форму теряю. Джедай, называется!
— И каков он из себя?
Женщины! Я почти готов рассмеяться.
— Наверное, настоящий урод, — буркает Оуэн, ревниво поглядывая на жену. — Кто по своей воле напялит такую маску на физию?
Мир вокруг снова кружится, заполняясь всполохами пламени. Урод… чудовище… ученик. Нет! Вы — не один человек. Невозможно!
— Может, его Император обязал, — предполагает Беру. — Ты посмотри: там все штурмовики сплошь в доспехах.
— Этот в особенных.
— Ну, он же Лорд.
— Он просто предатель! — возмущаюсь я, и получаю снисходительный кивок. Так смотрят матери на детей… и мастера на падаванов.
— Как одно исключает другое? — риторически спрашивает Оуэн Ларс. — Кроме того, мы уже говорили об осторожности. Незачем орать такие вещи про Темного Лорда, даже в нашей глуши.
— Вам на все наплевать! — упс… погорячился. Теперь даже Беру смотрит неласково. Я просто глупец. Не хотел ведь ее обижать. Беру не виновата в моих кошмарах, как и в том, что мой ученик стал чудовищем. Да! Мой ученик. Так куда проще — без имени.
— А ты берешь на себя слишком много, — Оуэн почти шипит, выплевывая слова как капли яда. — Ты пришел сюда и принес проблемы. Нас могут убить. Всех нас. Ты говоришь, они монстры, они убивают детей, и приходишь сюда, к Люку. Очень умно, учитывая, что твое лицо, прежнее лицо, висит на стендах «разыскивается»
— Еще висит?
— Куда оно денется? Ты же враг государства.
— Я вроде как… умер.
— Ну, так добро пожаловать на тот свет! — съязвил Ларс. — Знаешь, что я думаю, Бен? Этот твой «предатель» — такой же колдун, как и ты. И он точно знает, насколько ты мертв.
Дорогой домой — идти далеко, но я не замечаю времени. Рябит в глазах, красными бликами пустыня. Слишком ярко, И я временами слепну. Красное—желтые цвета, всюду за мной. Огонь и кровь, кровь и огонь.
Я был джедаем… был… пока там на Мустафаре.
А что произошло там?
Кончился джедай. Разом вытек. Еще в Храме, нет, много раньше, еще на Утапау, когда не хотел верить… потом когда увидел сенатора Органу и магистра Йоду. Не верил, знал, но не верил.
И потом, просматривая камеры слежения.
Кончился джедай. Я не мог больше быть беспристрастным, с стал сосредоточением различных сил: желанием спасти. И желанием отомстить.
Я не хотел его убивать. Не хотел. Вытащить, спасти. Но, увидев КЕМ он стал, как его поработил Вейдер, я сам стал… кем я стал? Я заглянул в себя и увидел свою темную сторону. Стоя на обгоревшем склоне в долине тысячи дымов, я видел себя, словно со строну.
Йода говорил про аффект. Я слишком был привязан к своему ученику. Тот сорвался, а я не вытащил, не добил, оставил его ситху. Ушел.
Виноват, что сдался. Я должен был верить в добро.
— Ты не виноват, Оби-Ван.
Старик нелепо замирает и машет руками:
— Квай-Гон.
На гребне стоит размытая фигура учителя.
— Ты не виноват, Оби-Ван, — повторяет он.
— Я упустил, — говорю это уже в сотый раз, — не углядел. Плохой из меня вышел учитель, мастер.
— В том, что случилось, нет твой вины, Оби-Ван, — Квай-Гон не менее меня упрям, — Энекин изначально не был джедаем. Ты мог бы замедлить процесс или ускорить. Никто не знал, что рядом действует ситх.
— Разве не слабость, винить в своей ошибки — другого?
— Не меньшая слабость брать всю вину на себя. Прошлое есть прошлое. Оставь его.
Но я не мог, прошлое взяло меня целиком, вгрызалось, как голодная крыса в остатки еды, как пустыня абсорбировала влагу.
И я опять видел перед собой мальчика лет десяти, смышленого и серьезного. Я чувствовал, что он опасен, но убедил себя, что это не так. Убедил и поверил, привязавшись всем сердцем.
Да, он всегда был не таким. Да, форс-мажорные обстоятельства, да Палпатин десять лет лепил из него помощника. Почему же я видел в нем Свет? Потому что он там был? Или потому что хотел его увидеть?
Я снова зашел в тупик.
Мустафар. Все пути сошлись. Хотел ли мести. Нет.
Не ври себе Оби-Ван, неужели ни разу не посетила тебя мысль о возмездии? Неужели ты не подумал, что Сила сама наказала Избранного, когда он подставился в нелепейшем прыжке под твой меч? Не от этой ли жесткой мысли у тебя случилась банальнейшая истерика.
Что ты кричал? Что Энекин не оправдал доверия? Что так не должно было быть? Что он был Избранным?
Окончательно мысли о возмездии покинули тебя, когда ты взял на руки маленького Люка.
Люк… я сразу передумал обучать тебя. Премного благодарен, уже одного первостатейного ситха я воспитал. До Ордена, маленький Эни был большим джедаем, чем в Ордене, бескорыстно приходя на помощь и не думая о славе. Татуин, вот лучший воспитатель, нелегкие условия жизни должны были закалить мальчика, сделать его некапризным и стойким. Фермерская жизнь, где помощь соседа ценится не хуже глотка воды — не дала бы стать мальчику законченным эгоистом.
Я не думал оставаться здесь, но в последний момент передумал. Татуин — опасное место, я буду рядом, чтобы, пока малыш беспомощный, его можно было защитить. И от его отца тоже.

Я умею убивать. На уровне рефлекса, на уровне подкорки. Отточенным движением, следуя наитию, потокам Силы.
Трудно не убивать, трудно сдерживаться, отводить удар, гасить его, щадить.

Видения, я испугался видения. В нем была эта ферма, и истлевшие кости заносил песок.
Сжалось сердце, неужели я им принес беду?
- Будущее в движении, Оби-Ван, - в Силе голос магистра Йоды.
- Неужели ты думаешь, что дело в тебе? - смеется Энекин. - Тут полно тускенов, контрабандистов и прочих деклассированных и явно разбойных элементов. Это не курорт, Оби-Ван. И финал неизбежен, вспомни мою мать.
Сон, снова кошмар.
Джедаям не снять кошмары, но я ведь уже и не джедай.

Ощущение ненужности бьет, ветром в лицо, хлещет песком по щекам. Задыхаясь, я уворачиваюсь...
Найду ли я уголок во вселенной для себя?
Найду ли я себя.
- Ты - флегматик, Оби-Ван, поэтому не можешь сразу перестроиться, - снова голос моего учителя.
- Слушай Силу, - говорит Йода.
- Где? Где ваша Сила?! - кричу я. - Где? Вы призраки. Откуда мне знать может это игры моего разума? Нет у меня учителя? Один я.
Лицо Энекина.
- Есть - пустыня, весь Татуин. Она научит тебя. Вечно меняющаяся и неизменная, она течет, как вода и время, но остается на месте. В ней проявляется все законы Великой Силы. Ты поймешь ее. Однажды ты поймешь.
- Откуда ты знаешь?
- Меня во сне этому учил Квай-Гон. Живой Силе. Я и сам, интуитивно, я сам это всегда знал. Я же родился здесь, я впитал ее энергию, энергию солнц.
- Почему, почему ты предал нас?
- Я не предатель!
- Ты не предатель? - я задыхаюсь от возмущения. От боли. От всего.
- У каждого человека есть двойник, живущий в нем самом. Его тень. Моя тень - взяла вверх. Я проиграл, Оби-Ван.
- Тень? Дарт Вейдер.
- Да. Дарт Вейдер.
- Он убил тебя. Поэтому ты приходишь как Квай-Гон.
Печальная улыбка.
- Я слаб. Я так хотел быть сильным. Чтобы всех спасать. А ее не смог. Не смог. Я оказался много слабее, чем думал. И упал, сорвался и упал. Тогда, тогда пришел он...
- Дарт Вейдер?
- Дарт Вейдер. Он быстро договорился с ним.
- С Палпатином?
- С ситхом.
- Палпатин знал, он с самого начала знал, видел в тебе тень?
- Да.
- Значит, значит, он все подстроил?
- Но ты ему не дал полного триумфа. Вейдер слаб. Он сейчас больше машина, а не человек.
- Думаешь, нужно прятать от него Люка?
- Вейдер - не любит никого. Он безжалостен и бездушен. И ничто не дрогнет в нем при виде сына. Все живое убито. Навсегда.

Я не знаю, что это было. Может – миф, а может реальность. Вполне возможно, что Беру права – я перегрелся. Разум говорит – наша связь с учеником должна была кануть в небытие. Такой накал статей, такая величина боли просто выжгла ее, как лайтсейбер выжигает дыры в камне и плоти. Было больно. Все еще больно – и это может означать и то, что жалкий обрубок нашей связи учитель-ученик еще жив… борется... и болит.
Вейдер знает, что я жив. Я знаю, что он жив. Видения говорят мне, что жив и Энекин, но я с трудом этому верю.
Другой человек… тень Скайуокера… это легко. Слишком легко для правды… а правда слишком болезненна для сознания. Я забуду тебя, ученик, я буду помнить лишь мальчика с Татуина – но не того рыцаря.
И я больше не приду навестить Люка. Он сам ко мне придет – когда настанет время. Раньше… либо позже. Великая Сила стремится восстановить равновесие – а мы лишь ее инструменты. Они – не живые, им не положено страдать. Так и порешим.

Группы [ Звездные войны ] [ Мое творчество ] [ Фанфики ]

url • print • Цитировать

Комментарии:

Solveig

26-08-2010 11:12

Клуб • Профиль

слушай, а помнится был еще смешной стеб про голоса и обика... не помнишь его?

закладки:

цитатник:

дневник: