У нас тут музей Еврейского Народа обновился, и они у меня очень удачно заказали 50 портретов еврейской диаспоры. Понятия не имею, почему они выбрали меня, кажется, жена одного из дизайнеров на год младше меня училась в академии художеств, что-то такое. Но для меня это оказался очень удачный проект, из грязи в князи, что называется. Я как эту стену увидела со своими портретами, у меня у самой челюсть отвисла, потому что одно дело стопочка рисуночков у меня в студии, а другое дело - здоровенные подсвеченные постеры, которые музей из них нафигачил. В общем, красота. Сначала там не было нигде написано, что это мои картины (ну, их же музей заказал мне и все права выкупил), но пришла сначала моя мама с подружкой и возмутилась, а потом ещё и свекровь, и они там быстренько табличку повесили, и я теперь в этом музее, типа, селебрити, если рядом со стенкой недалеко от экскурсовода скромно стоять.

В музей этот я хожу довольно часто, потому что они всё время хотят, чтоб я разным группам гидов читала лекции про эту стенку. Ну, про творческий процесс, как над такими проектами работают, и кто я такая вообще. А недавно позвонил мне один милый журналист и говорит: "Слушай, мы снимаем передачу про беларуско-еврейское наследие в этом музее, тебе, как беларуске, надо дать интервью."
Я отвечаю, ну, если надо, то конечно дам, но вообще я в Минске последний раз была в 17 лет. А на стенке портретов в музее беларусов нет. Он мне - это ты так думаешь, а вот дедушка композитора Лало Шифрина, представляющего аргентинскую общину, из Гомеля! Или вот, Анна Ривкин Брик, шведский фотограф, тоже из наших. Я говорю, хм.

Короче, прихожу на интервью. Журналист с командой - оператор с ними и такая грозная дама, которая всем рулит.
Журналист у меня спрашивает:
- Где ты жила в Минске?
- Микрорайон Зелёный Луг, - отвечаю.
- А какое у тебя было любимое место в Минске было?
- Так Зелёный Луг и был, - И вижу у него лицо такое грустное стало, - Слушай, - говорю, - я в 14 лет уехала, я только на этом Лугу и паслась, ну ещё у бабушки. А ещё там это, - я поднапрягла память, - там Дом Кино был в каком-то кастёле. Мы туда на премьеры мультфильмов ходили.
- А вот если бы тебе дали неделю пообщаться с художниками в любом историческом периоде и месте, ты бы кого выбрала.
- О, - говорю, - я б хотела на Монмарт прошлого века. Там было такое место - Бато Лавуар, где работали Пикассо, Модильяни... Вот бы посмотреть, как там всё было!
- Стоп, - сказала грозная женщина, обращаясь к журналисту, - Саш, какого черта ты это спрашиваешь? Как мы это прицепим к беларускому еврейскому наследию?
- Так там же это... Сутин тоже работал, и Шагал! А они же наши! - проявил отличную подкованность в мире беларуско-еврейского искусства журналист. - Лена, давай переснимем. А потом ещё расскажи про Анну Ривкин Брик. Она тоже в 14 лет уехала, прямо, как ты! Только в Швецию. Давай!

Последним в списке вопросов стояло: "Прабачце, але па беларуску размауляем?"но на него уже времени не осталось, и очень хорошо, потому что от беларуской мовы я в школе была освобождена (как украинка, кстати). Но при этом литературу я учила, поэтому где-то из подсознания у меня вдруг четко всплыли стихи:

Цверда трымаўся юнак на дапросе,
Тоючы словы і думкi свае.
Вораг-жандар дакурыў папяросу
І камсамольскi бiлет аддае...

В общем, выводы: 1) хороший журналист из чего угодно может историю слепить, вообще неважно, кто даёт интервью. 2) Капец у меня в подсознании всякого беларуского добра, оказывается! Там ещё и стих "Ганарысты Парсюк" от начала и до конца!