«есть небо на земле...»

21-05-2025 11:34 Глава 37.

Трек 37. «Пока он рядом»

— Пожалуй, на сегодня с меня аттракционов хватит, — я нервно одергиваю футболку, слушая, как динамики надрываются, выплёвывая последние звуки песни про рок-звезду.
— Точно? — Дом хитро улыбается. — А то мы ещё на автодроме не были.
— Нет, нет и ещё раз нет! — размахиваю руками, давая понять, что уговаривать меня бесполезно.
— А детские карусели?
— Тебя туда не пустят! Ты слишком большой для них. Пойдём просто погуляем? И купим что-нибудь поесть...
— А вот это я только за! — Дом протягивает мне руку, и мы направляемся к летнему кафе недалеко от выхода из парка.
По пути он тычет пальцем в плюшевого монстра, торчащего из моей сумки:
— Смотри, наш инопланетянин уже осваивается в мире людей. Думаю, он не отказался бы перекусить вместе с нами.
— Только если у него есть на это деньги, — парирую я, поправляя игрушку, чтобы она не выпала.
Покупаем пиццу на двоих и лимонад, находим свободный столик. Я сажаю монстра на стол, облокотив спиной на подставку с салфетками — пусть «охраняет» еду.
— Ну, давай рассказывай, как ты это сделал?
— Что? — Дом пытается поймать тянущийся от треугольника пиццы сыр, но тот обрывается, прилипая к его подбородку.
— Не прикидывайся идиотом, Доминик. Как ты запустил колесо обозрения?
— Ну-у... — он аккуратно отлепляет сыр от лица и запихивает в рот. — Я просто представил, как начнёт работать его механизм, если пустить туда электрический ток. И направил импульсы звезды точно по адресу.
— А как понял, что колесо застряло из-за отсутствия электричества?
Дом смеётся:
— Чувствую себя как на полицейском допросе в детективном фильме, — он делает взмах рукой в сторону аттракционов, чуть не сбивая свою бутылку с газировкой. — Там экран с рекламой погас. И одновременно колесо остановилось. Соседний аттракцион с поездом тоже перестал работать. Ну я и понял... А ты всё пропустила.
— Всё так просто? — переспрашиваю я, разглядывая, как пузырьки газа в запотевшей бутылке устремляются вверх. На секунду ловлю себя на мысли, что они похожи на Доминика: такие же непоседливые, неугомонные и постоянно куда-то спешат.
— Да. Иногда и я тоже могу быть наблюдательным, — Дом гордо выпрямляется, но тут же чихает от перца в пицце. Монстра, словно ветром, сдувает со стола, и я поднимаю его, стараясь не рассмеяться:
— Вот и всё твоё могущество, даже инопланетянин от тебя сбежал.
— Зато я электричество включил! — возражает он, выковыривая шампиньоны из пиццы.
Пока я отряхиваю монстра от уличной пыли, Дом почти незаметно крадёт мой последний кусок пиццы.
— Эй, это моё! — возмущённо хватаю его за руку, но он уже успевает откусить половину.
— Наше! — поправляет он меня с набитым ртом. — Тебя в детстве не учили, что с другими нужно делиться?
— Делиться, но не воровать же! — с этими словами замахиваюсь и хлопаю его игрушкой по голове.
— Не надо насилия! — Дом прикрывает голову руками, а потом выхватывает у меня инопланетянина и трясёт им у моего лица. — Он же тебя в заложники возьмёт! У него три глаза, это серьёзно!
Он снова сажает игрушку на стол, и, отломив корочку от треугольника пиццы, протягивает мне:
— Мирный договор.
— Как мило. Просто щедрость вселенского масштаба, — хмыкаю я, но корочку беру. — Ладно, прощаю. Но только потому, что ты не устроил сегодня апокалипсис.
— Ещё не вечер, — серьёзным тоном заявляет Дом, запихивая остаток пиццы в рот. — Но мой хаос сегодня потребовал жертву в виде двойной порции сыра.
Отдохнув и перекусив, решаем отправиться на прогулку в город. А я со смехом вспоминаю:
— Я же тебе ещё пижаму обещала.
Дом морщится:
— Опять по магазинам?
— Пока не знаю, посмотрим.
Когда выходим из ворот парка, он вдруг начинает тихонько мурлыкать себе под нос:
— You are a rockstar, a superhero...
А я толкаю его локтем в бок, припомнив его выходку на колесе обозрения.
— Ну чего? Хорошая же песня, — смеётся Доминик, приобнимая меня за плечи.
Внезапно он замирает возле цветочной клумбы, где посреди роз, бегоний и анютиных глазок скромно приютился кустик обычной луговой ромашки. Стебель одного из цветков сломан, лепестки потемнели, и теперь напоминают тонкий измятый пергамент.
— Интересно... — бормочет Доминик, присаживаясь на корточки возле клумбы и разглядывая высохший цветок.
Я подхожу ближе.
— Что случилось, Дом?
— Я просто подумал...
— Мне уже страшно, — ухмыляюсь я, но он как будто не замечает моей насмешки.
— Я же ведь смог тебе руку вылечить... А что, если...
Он бережно, одним пальцем приподнимает сломанный стебель, и я вдруг без слов понимаю, что он задумал. Кладу ладонь ему на плечо:
— Тебе помочь?
Дом оборачивается, смотрит на меня снизу вверх, а я вижу благодарность в его глазах. Он молча кивает, затем аккуратно прихватывает стебелёк ромашки двумя пальцами и сосредоточенно смотрит на сухие лепестки. Несколько мгновений ничего не происходит, но потом... ромашка начинает медленно оживать: сначала серый цвет плавно меняется на белый, словно выгорая на ярком солнце. Затем высохшая серединка наливается желтизной, и лепестки постепенно расправляются, хотя пятна увядания на них всё ещё видны. Стебель так и остаётся надломленным, но ромашка приподнимается, распрямляясь, будто чья-то невидимая рука дёргает её за ниточку вверх. Наконец листья выше места надлома разворачиваются и бодро тянутся к солнцу. Теперь цветок пусть и не идеальный, но все равно живой.
Дом проводит пальцем по лепесткам, и я замечаю, что они начинают чуть заметно светиться, будто кто-то припорошил их звёздной пылью.
— Почти получилось, — шепчет он, но тут же срывает цветок чуть ниже излома. — Всё равно здесь не выживет.
Он протягивает ромашку мне:
— Держи. Теперь не завянет... пока я рядом.
И тут же, будто смутившись своего жеста, прячет руки в карманы джинсов.
Я кручу цветок в пальцах — он кажется хрупким и невесомым, словно тонкий лист бумаги. Но в то же время я чувствую, как от его стебелька исходит чуть заметное тепло. А лепестки и впрямь мерцают, будто светлячки.
— Спасибо. Но... зачем?
Дом пожимает плечами:
— Я просто подумал... Если я умею разрушать, то значит, должен научиться и созидать. Хотя бы так, — он кивает на ромашку в моей руке, а я замечаю, как татуировки на его запястьях тускло вспыхивают на долю секунды. Но решаю промолчать. Аккуратно убираю цветок в сумку, прижимая его лапой трехглазого монстра.
— Надеюсь, ты не станешь теперь каждую травинку спасать?
— Только если ты попросишь, — ухмыляется он, а потом уже серьёзным тоном спрашивает:
— Идём?
Мы ещё долго гуляем по городу, несмотря на жару и палящее солнце. Дом то застывает у витрин магазинов, то пытается угадать песни уличных музыкантов. Когда вдоль дорог просыпаются первые фонари, мы, усталые, но довольные, наконец, возвращаемся домой. Первым делом ставлю ромашку в стакан с водой и сажаю на диван плюшевого монстра, которого тут же начинает обнюхивать кот.
После ужина Дом берёт гитару.
— Может, на крышу? Сегодня такое ясное небо.
— Не знаю, — сомневаюсь я. — У меня глаза слипаются. Вдруг я на полпути усну?
А он просто смеётся, уже натягивая ботинки. Я беру плед, обуваюсь и следую за ним.
После жаркого дня крыша буквально дышит разогретым битумом. Здесь наверху чувствуется слабое дуновение ветра, но горячие потоки воздуха совсем не приносят свежести. Дом садится, облокотившись на стенку вентиляционной шахты, а я расстилаю плед рядом. Лежу на спине, раскинув руки, и смотрю на мерцающие звёзды над нами.
— Дом, а какая она, наша Вселенная?
Он на секунду перестаёт перебирать струны гитары.
— Бесконечная. И... волшебная, — задумчиво отвечает он.
— Волшебная?
— Да. Я видел, как рождаются и умирают звёзды. Как туманности кружатся в танце, создавая новые солнца...
— А что ещё? — вполголоса спрашиваю я.
— А ещё... я был свидетелем того, как сталкиваются галактики. А потом их свет годами блуждает в пустоте, словно забытая мелодия... Я наблюдал чёрные дыры, которые поглощают всё на своём пути, оставляя одно лишь эхо.
Он замолкает, а я поворачиваюсь к нему. Смотрю на него, залитого лунным светом, и не могу понять: он всё ещё больше звезда или уже почти человек?
— Дом, ты говорил, что звёзды чувствуют. А что они чувствуют?
Он пожимает плечами, снова наигрывая какую-то мелодию:
— Как и люди. Радуются каждому новому дню. Грустят в одиночестве. Испытывают ужас перед... — его плечи чуть заметно вздрагивают. — Перед смертью. Пока я летел сквозь космос, я слышал, как звёзды плачут.
— Плачут? Как твой пульсар?
— Да. Я про звёздный ветер. Он уносит их частицы в космос, и те становятся песней. Обычно грустной.
— А... — я заминаюсь, не решаясь задать новый вопрос. — А любить они умеют? Звёзды знают, что это такое?
Доминик качает головой и как-то нарочито небрежно отвечает:
— Не-а. Как можно любить того, кто находится на расстоянии десятков тысяч или даже миллионов лет от тебя? А может, он вообще уже умер, а ты и не в курсе. И до сих пор видишь его свет.
— Ну не знаю, — я вновь растягиваюсь на пледе, закинув руки за голову. — Наверное, как-то можно.
Мы молчим. Доминик перебирает струны гитары, а я вслушиваюсь в его грустную мелодию. Наконец, нарушаю молчание:
— Удивительно, что после всего этого ты выбрал наш примитивный мир. Дурацкие чипсы, яичницу на завтрак и уток в пруду городского парка.
Я слышу, как он улыбается.
— Потому что твой мир живой. А космос... Он сложный, он вечный, но... пустой. Словно гитара, у которой украли струны.
И снова мы молчим. Грустная мелодия Доминика растворяется в ночном воздухе, сливаясь с далёким шумом города. Я закрываю глаза, чувствуя, как тяжелеют веки. Тёплый ветер играет с прядями волос и шевелит футболку на животе. Проваливаясь в дремоту, слышу, как начинают петь звёзды.
— Эй, — голос Дома выдёргивает меня из наваливающегося сна. — Ты уже спишь?
— Нет, — бормочу, пряча зевоту в ладонь. — Просто... звёзды сегодня слишком громкие.
Он хмыкает, откладывая гитару:
— Пошли вниз. Кот, наверное, уже успел с нашим инопланетянином подружиться.
— Ага, и они заключили союз против нас, потому что мы забыли покормить кота за ужином, — вяло улыбаюсь я, нехотя поднимаясь с пледа. Дом протягивает руку, и я цепляюсь за его пальцы.
Вернувшись в квартиру, готовимся ко сну. Пока я чищу зубы, Дом кормит кота (хорошо хоть не чипсами).
Кстати, пижаму Доминику во время прогулки мы так и не купили. Зато в магазине на соседней улице нашли футболку с котиком-каратистом и шорты в клетку на резинке. Теперь Дом щеголяет по квартире в новом прикиде, периодически заявляя, что «"карате-кот стиль" идеально сочетается с его бунтарской натурой». И главное, что наш кот, кажется, одобряет это: ходит хвостом за Домиником, восторженно мяукая и пытаясь поточить когти о новые шорты.

Закладки [ Звёзды, чипсы, рок-н-ролл ] [ моё ] [ Посмеёмся? ]

url • print • Тащи, пока я добрая

Комментарии:

tagetes

03-06-2025 11:30

Дневник • Профиль

Несколько мгновений ничего не происходит, но потом... ромашка начинает медленно оживать: сначала серый цвет плавно меняется на белый, словно выгорая на ярком солнце.

Наконец листья выше места надлома разворачиваются и бодро тянутся к солнцу. Теперь цветок пусть и не идеальный, но все равно живой.

Нам нужен такой лекарь!

я был свидетелем того, как сталкиваются галактики. А потом их свет годами блуждает в пустоте, словно забытая мелодия... Я наблюдал чёрные дыры, которые поглощают всё на своём пути, оставляя одно лишь эхо.

Пытаюсь представить..

url

tagetes

03-06-2025 11:36

Дневник • Профиль

Зато в магазине на соседней улице нашли футболку с котиком-каратистом и шорты в клетку на резинке. Теперь Дом щеголяет по квартире в новом прикиде, периодически заявляя, что «"карате-кот стиль" идеально сочетается с его бунтарской натурой». И главное, что наш кот, кажется, одобряет это: ходит хвостом за Домиником, восторженно мяукая и пытаясь поточить когти о новые шорты.