Все. Наверное, это последние описательные миниатюры. И в этот раз - людям. Просто всем, кто мне дорог.

***
Пушистый снег сыпался на землю тополиным пухом, укрывая собой неровные дорожки и синие, с ободранной краской, скамейки. Ноги утопали в сугробах и почти прозрачном, путающемся под ногами тумане, на проводах появилась ледяная корочка – застывшим сахарным сиропом, тонкие, переплетенные ветки деревьев - никому не понятным узором, сетью для ловли снов и больших серокрылых птиц. Тишина – промокшими до колен джинсами и скрипом снега под ногами, неуверенными движениями на обледеневших ступеньках и пальцами, судорожно хватающимися за гладкие перила. Молчание – салатно-яблочной чашкой с почти остывшим чаем, едва слышным запахом лаванды, розмарина и шалфея, зажженная полосатая свеча – случайно найденным пером феникса, свет в чужих окнах – мерцающими глазами в темноте. Осень ушла, поджав рыжевато-каштановый хвост, на страницы книг, к темному меду с орехами и игрушечным поездам, без конца идущим по кругу. Ушла, испугавшись следа холодных ладоней на стекле.
***
Когда осторожно выглядывающее из-за подоконника горизонта солнце разливало на землю подкрашенное фруктовым соком молоко рассвета, на утреннем снегу появлялись следы. Такие следы мог оставить теплый, пахнущий корицей туман – снег под ними таял, согретый теплом маленького живого существа. У существа были солнечно-желтые глаза, апельсиного - рыжая шерсть и розовые подушечки на лапах. Иногда люди наклонялись, скользя на плавящемся стекле льда, и тянули к нему руки – просто для того, чтобы согреть негнущиеся пальцы. Кто-то выносил желтый (чуть светлее глаз), похожий на обломок луны, сыр. Глупые…зачем? Почти никто из них не помнил, что это существо они видели (или не замечали?) каждый год, что каждый код холодный колючий воздух начинал пахнуть молочным шоколадом, а на ветках появлялись по-карамельному зеленые трубочки листьев. И уж совсем мало людей понимало, что на мягких лапах идет весна.
***
А потом было лето. Запущенным в небо бумажным змеем с развевающимся на почти горячем ветру хвостом. Осколками ракушек, сохнущими на белой вате, найденным на берегу бутылочным стеклом. Травами (не до колен даже, почти до пояса), пропахшей полевыми цветами тетрадью и несколькими мазками акварели на тонкой бумаге, песком, прилипшим к мокрым подошвам и россыпью желтых одуванчиков на траве. Запахами яблочного пирога и блинов из распахнутого настежь окна. Холодной водой из ручья по ногам и далеким звуком флейты, пронзительными криками чаек и слипшимися от морской соли ресницами. Разлитые краски – мятыми фантиками от конфет, лентой, забытой на берегу. Ползущим по решетке забора вьюнком и страницами, шелестящими на ветру. Собранными в маленькую стеклянную бутылочку лепестками цветов – запах останется до осени, а может быть и до следующей весны. Говорят, что лето начинается просто с чьей-то улыбки.
***
Ничего необычного не случилось, просто в один день черными кляксами по голубому, но уже с сероватым отливом небу улетели птицы. Сырой холодный ветер – охапками золотисто-желтых, бордовых и тепло-кофейных листьев на земле, пестрыми шапками деревьев, каплями воды, стекающими по пыльному стеклу. Свет настольной лампы – теплой деревянной статуэткой, пальцами, зарывшимися в кошачью шерсть, запахом пожелтевшей мокрой травы. Дождь. Нескончаемым звуком барабанящих по подоконнику капель – разорванной тяжелой водой паутиной. Тепло, которое все равно никуда не уйдет – листьями чертополоха и незабудками между пожелтевших книжных страниц, оранжевым бисерным браслетом на руке. Осень – это время призраков в бархатных и атласных платьях, с веерами, бусами и хрустальными бокалами, с напудренными добела лицами и вишневой помадой. Осень – это время воспоминаний, вышедших на улицу из холодных каменных стен.