Как тяжело смотреть на нее и знать, что она не достанется тебе. Как тяжело осознавать, что ты не сможешь быть с ней рядом. Ты делаешь еще один глоток виски и смотришь на нее, поджидая подходящего момента. Она такая молодая и красивая, но сегодня, она познает этот мир. Сегодня она узнает всю суть и всю правду. Сегодня, она станет мною…А пока, а пока Я сделаю еще одну затяжку и выпью еще один глоток шотландского виски и попробую забыться…Но наверно, это не возможно… Ведь в голове всего лишь одно…
Как страшно узнать, что скоро ты умрешь. Лежать в гробу похороненным заживо. Ты больше ни когда не увидишь солнца, ни когда не услышишь звук хрустящего снега под твоими ногами, ни когда больше не сможешь сказать – Между нами все кончено, Я тебя больше не люблю. Больше ни когда не будет любви и боли, страдания и печали, разочарования в друзьях и горесть оттого, что тебя предали, предали друзья и предали служители бога. Ты ни когда не женишься, и ни когда не увидишь, как делает первые шаги твой ребенок, ни когда не почувствуешь гордость за него, и ни когда не разлюбишь свою жену, и не останешься с ней только по тому, что у тебя два – три ребенка от нее и на старости лет ты старый и беспомощный, а она тебе нужна только для того, что бы тебе не умереть с горести, когда твои дети забудут тебя и ты будешь получать открытки всего лишь на рождество. Ты ни когда не поймешь, как плохо быть старым, развалюхой не нужной обществу – беспомощным созданием, которое все го лишь загрязняет окружающую среду и ворчит на своих внуков. Ты ни когда не испытаешь горести и разочарования в том, что твои внуки не будут тебя слушать и говорить, что ты слишком стар что бы давать им советы. Ты ни когда не откроешь свою старую, пыльную записную книжку дрожащими старыми руками, и не посмотришь на телефоны уже ушедших друзей. И опять не поставишь крестик около еще одного имени. И пусть оно будет уже десятитысячным. И пусть ты даже не помнишь всех их лиц, ведь их облик уже стерся из твоей памяти, памяти, которая уже не может упомнить всех тех, кого ты знал и всех тех, кто погиб от твоего гнева. Но один отблеск его черт, его облик и его жалкие глаза, которые молят тебя о прощении и в то же время дает вечное прощение тебе,
Ты ни когда не сможешь забыть. Вновь и вновь его силуэт приходит перед тобою и раскрывает объятья и дает тебе то, чего ты не можешь вынести, то, от чего разрывается твое сердце – он дает тебе свое прощение. Ты ни когда не поймешь, как бывает близок конец твоей жизни, и ты просто пытаешься убежать от реальности и спрятаться в своем коконе старости, хотя бы еще не много протянуть твое беспомощное существование, хотя где то глубоко в темных «тайниках души» ты будешь бояться осознать то, что там давно уже затаилась мысль о смерти и, что какая то частица тебя уже ждет ее приближения, и оно ни кажется таким страшным и суровым, оно кажется быстрым и светлым, как Спасение от чего-либо. Как освобождение души из кокона старой глупости, именуемым бессмертием… И ты вновь и вновь закрываешь глаза и видишь его… Тебе больно смотреть на этот свет и ты еще раз понимаешь – ты бы отдал все только ради того мига, когда ты предал его. И ты еще раз видишь его и вспоминаешь эту картину, которую ты так пытаешься выкинуть из своего разума и сердца, давно остановившегося и небьющегося сердца. Он и его крест – его судьба мученика и его боль, боль которую ты принес ему. Он пытался спасти всех нас, отдать за нас свою жизнь и принять нас к себе в сердце – его большое сердце любви и добра, которое было проткнуто гневом. Твоим гневом, твоей завистью. И он поднимает свою голову и смотрит прямо на тебя, самое страшное, что он осознает, что ты причина его смерти – ты его палач. И он улыбается, улыбается, как дитя, как будто весь этот позор и вся эта боль не наказали его и не убедили его в глупости его, в неисполнимости и ошибочности в выборе своей веры. Он смотрит тебе в глаза и руки его кровоточащие и доставляющие ему немыслимую боль, уже не кажутся такими бездейственными. Он смотрит прямо тебе в глаза, его руки расставлены и он открывает свои губы, высохшие и треснувшие от всех этих мук и нечеловеческой боли. Он произносит – Я прощаю тебя. Я прощаю тебя, потому что Бог любит тебя и даю тебе вечное прощение и свою любовь. Ты кричишь на него, и пытаешься оспорить это, ты поносишь его и унижаешь, но он только улыбается и шепчет – Отче! В руки твои передаю Дух мой.
Ты падаешь на колени и плачешь о том, что ты сотворил, но уже поздно. Сейчас слишком поздно, ибо дух его покинул тело мученика твоего и навсегда исчез с этого греховного мира, оставляя тебя на суд людской и муку вечную, он простил тебя. Но, сможешь ли ты когда ни будь простить себя? Сможешь ли ты тянуть свой крест, как сделал это ОН? Наверное нет. Бессмертие – вот твой крест и ты как простой трус боишься его нести, ты вновь и вновь пытаешься бросить его на пол пути и отдаляешь себя этим поступком опять, на начало пути своего. Ты опять поднимаешь крест, и несешь его и опять кидаешь его в лужу – ты кидаешь его в лужу крови, в которой ты хочешь найти себя, но там нету твоего прощения. Его нету нигде, просто ты не сможешь осознать, что прощение тебе уже дано – прощение на всю жизнь, на всю оставшуюся жизнь, даже можно сказать бесконечную…Как это гуманно, не так ли?
И вот она встает со стойки бара и открывая тихонько скрипящую дверь, такую же грязную и ржавую как твоя душа, и выходит на темную улицу Праги. Ты кладешь пару купюр на стол и кидая недокуренную сигарету на пол бара. Ты растворяешься на улице и следишь за ней. И вот она заходит в подворотню, теперь она твоя. Ты как летучая мышь подкрадываешься сзади. Она улыбается и думает о чем то о своем и вдруг. Она забывает свои проблемы и чувствует, как твои руки касаются ее волос и твои губы целуют ее шею, такую гладкую и нежную как у лебедя. Твоя рука спускаться к ее талии и прижимает ее тело к себе. Оно нежно стонет, не то ли от того, что ей приятно, не то от того, что она знает, что дальше последует. Но она даже не представляет, что ее ждет. Нет, ты не ее избранный, ты не ее новый любовник – ты ее освободитель, ты дашь ей новую жизнь и эти мирские заботы навсегда покинут ее душу. И вот ты нежно впиваешься своими клыками в ее горло и потихоньку высасываешь ее кровь, опустошая ее сосуд жизни. Она уже обмякла в твоих руках, и практически не двигается. Как страшно понимать, то что ты заставляешь ее страдать в этот момент, ты тот, кто причиняет ей боль – ты Зло, отнимающее ее жизнь. Но вот ты решаешь дать ей новую судьбу, ты не хочешь видеть ее простым куском мяса, ты не хочешь видеть ее только своим продуктом питания. Ты даешь ей новый путь и новую судьбу – ты протягиваешь ей свою руку и поглощаешь ее во тьму, ты уносишь ее душу, давая взамен то, от чего не может отказаться не один – ты даешь ей вечную жизнь, но ты же знаешь синоним этого чуда – Вечная мука. И тогда ты закрываешь свои глаза и отдаешь ей каплю крови, ты отдаешь ей частичку себя и превращаешь ее в свою служанку. Ты превращаешь ее в некое подобие себя, которое омерзительно и противно даже самому себе. Но ты боишься – боишься услышать это еще раз, ты боишься услышать его крик, который каждую ночь преследует тебя. Ты боишься услышать – О, Боже…Зачем ты покинул меня ?...Этот крик осколками разрывается в голове принося тебе немыслимую боль и ты вспоминаешь эти серебряные монеты, за которые ты предал человека, который хотел помочь тебе, который спасал тебя и за смерть которого ты заплатил вечной карой. Ты вспоминаешь человека, а может и нет? Она падает на тротуар, покрытый мерзкой слякотью, и смотрит на тебя уже не испуганными глазами, а глазами, горящими от уважения и наваждения. Что делаешь ты? Ты просто поворачиваешься и уходишь, вспоминая всего лишь одну твою ошибку, ошибку предательства. Ты предал ни его, ты предал всех НАС. Но тебе уже все равно – ты сыт. Ты вспоминаешь картину, где ты стоишь на коленях на расцвете и проклинаешь эти проклятые серебряники, которые жгут твои руки и сердце, испепеляя все человечное из души, ты боишься…О как ты боишься осознать свою неправоту и гордыню. И в такие моменты, ты думаешь, а может, тот безумец был никем? Может ваш МЕССИЯ это Я?
Уходя, ты слышишь его голос, как будто он прозвенел только что, так искренне и так болезненно – СВЕРШИЛОСЬ. И ты говоришь себе – свершилось Иисус, опять свершилось. Но ты не можешь понять одного, ты не Вампир, ты не Носферату. Единственное слово подходящее для описании всего тебя – ПАДШИЙ…Но тебе не важно ничье мнение, так как в душе ты знаешь это и ты уже признался себе в этом. Это твой Грех, грех не искупимый и неисправимый. Но это же просто Грех…

Наверное, одиночество всегда было со мною. И сейчас Я чувствую его дыхание. Вот сказка на эту тему-
Приходи ко мне в гости и, может быть, я расскажу тебе сказку. Забавную сказку
про одиночество. Оно в последнее время все чаще заглядывает в мою пустую
квартиру. Бродит по ней и хлопает форточками. Скучает, наверное. У него, должно быть, красивые глаза и мягкие волосы пахнут небом. Мне так кажется, но, может быть, это и неправда. Ведь я никогда его не видел. Оно очень застенчивое, моё одиночество, даже мне редко показывается, да и то в темноте. А когда приходят чужие, оно прячется в шкафу и сидит там тихо-тихо. Поэтому его никто не замечает, и когда я рассказываю, что у меня есть мое одиночество, мне никто не верит. А жалко. Иногда так хочется с кем-нибудь поделиться всем, что у тебя есть.
Даже если это всего лишь одиночество. Даже если это всего лишь бесконечные
короткие гудки в телефонной трубке. А если ты безнадежно болен одиночеством, то главное для тебя это не найти в квартире лезвие. Тогда ты будешь жить долго и счастливо, кушать каждое утро манную кашу и смотреть черно-белые сны. Потому что цветные уже закончились. А еще можешь слепыми, но мудрыми руками лепить из солнечного снега лопоухих зайцев с глазами сумасшедших жаб и пускать их по миру. Один заяц беги на север там живет белый медвежонок по имени Умка. Передай ему привет от братика. Другой заяц беги на восток, поторопи рассвет. Очень уж грустно вздыхает по ночам одиночество. Третий заяц беги за пивом, четвертый заяц беги нафиг, пятый заяц беги по кругу, шестой заяц не вышел, вчера было воскресенье, завтра понедельник, а что сегодня? Ну не хочешь зайцев лепить, можно еще на реку пойти купаться и утонуть. То есть нельзя. То есть купаться можно, а утонуть нельзя. Потому что одиночество в воде не тонет. А вот сквозняков боится. И я тоже боюсь за него. А то вдруг еще простудится кто знает, что тогда будет? Поэтому я никому не открываю входную дверь пускай себе звонят, сколько хотят, ан открыть-то нельзя одиночество застудишь.