Сказано — сделано. Со всех концов земли потянулись гонцы к избе Василисы Премудрой. И везли они берестяные грамоты с креативными предложениями. День и ночь просиживала она за чтением и, наконец, выбрала сценарий некоего заграничного свата по имени Кощей Бессмертный. Вскружили ей голову словеса заграничные на хрустящем пергаменте, захотелось готических изысков, и забыла Василиса Премудрая про осмотрительность. Не прочитав написанное мелким шрифтом, подписала кабальный договор и поплатилась заточением в лягушачьей коже.

Без малого тридцать лет просидела она в болоте. Скучала, недовольно бурчала, высматривала стрелу заветную, мечтала вернуть человеческое обличье и поскорее устроить личную жизнь. Ждала-ждала, вся измучилась и, наконец-то, дождалась. В один прекрасный пасмурный день захлюпала жижа, и послышался человеческий говор. Обрадовалась лягушка и выпрыгнула из-за кочки. Тут ее схватили за лапку и подняли вверх.

— Ква-ква-ква! — радостно заверещала лягушка. — Да провались к лешему эта стрела! Раз ты, добрый молодец, ухватил меня за ногу, значит, обязан жениться!
— Я бы с радостью, — слегка грассируя, ответил заморский путешественник Роже дю Мурмур. — Во Франции почти нет предрассудков. Но и традиции мы очень чтим. Потому должен тебе сообщить, что у нас не принято жениться на лягушках. Вы слишком громкие и очень вкусные. С такими недостатками прямая дорога на раскаленную сковороду, а не к алтарю.

После этих слов Роже дю Мурмур, не мешкая ни минуты, оторвал кричащей лягушке голову, бросил ее на землю и раздавил ногой. Выпученные глаза и ошметки мозгов разлетелись по сторонам. Он ловко содрал кожу с тельца, насадил его на острую палочку и поджарил на костре. Потом уселся на пенек и, причмокивая от удовольствия, съел нежное мясо. Выплюнул косточки, протер испачканные кровью башмаки пучком травы и пошел себе дальше.

А через минуту в болотную кочку воткнулась позолоченная стрела с царским клеймом. И досталась она Царь-жабе. Но это уже совсем другая сказка.

Она преуспела в бизнесе, очень хорошо зарабатывает и не стремится замуж за первого встречного. Вообще, брак для современной женщины не имеет большого значения. Он скорее помеха. Что может заставить ее пожертвовать деловой карьерой? Только власть над целым королевством. На меньшее она не согласна. И надо сказать, что в последнее время мысли о каком-нибудь короле посещают ее все чаще. Особенно, в очередной день рождения.

Как бы там ни было, она не сидит на месте в ожидании счастья. Полно тех, на ком можно отточить колдовские чары. Все привлекательные и успешные мужчины без промедления обязаны падать к ее ногам, лобызать руки, делать дорогие подарки, предоставлять качественный секс и клясться в вечной любви просто на основании того, что она — богиня. Этот титул не обсуждается, требовать справки и сертификаты не рекомендуется. Ослушникам не поздоровится. Наказание будет суровым.

А вокруг ее олимпийской вершины ежедневно происходят глобальные катастрофы. Подруги, коллеги по работе, соседки, родственницы, недоброжелательницы, невзрачные серые мышки выскакивают замуж или просто живут во грехе. Даже младшая сестра нацепила обручальное кольцо на безымянный палец и варит мужу обеды. Она громко презирает этих глупых наседок, барахтающихся в семейном болоте и бесконечно плодящих цыплят. Ее дни и вечера куда как увлекательнее: они наполнены захватывающими приключениями и поисками достойного претендента.

Почему она так уверена в себе? У нее есть маленькая тайна. Самый лучший друг, самый верный советчик. Личная компьютерная программа, определяющая индекс красоты. Каждый вечер перед отходом ко сну она включает компьютер, загружает свою фотографию и с трепетом ожидает ответ.
— Ваше отклонение от золотого сечения* составляет ничтожную величину. Вы самая красивая, — холодно отвечает механический голос.
Эта бесстрастная констатация факта придает сил двигаться дальше. К очередной вершине.

И, в конце концов, именно ей выпадает главный приз в жизненной лотерее. Настоящий король. К сожалению, немного подпорченный: вдовый и с маленькой дочкой на руках. Это несколько неприятно, но когда тебе уже под сорок, то выбирать не приходится. Одно утешает. У желторотого птенца, цепляющегося за руку ее венценосного супруга, нет высокой груди, крутых бедер, длинных ног, ярких глаз, пухлых губ, средиземноморского загара и белокурых волос. Она не соперница в борьбе за мужские сердца и зеркальные отражения. Ведь "джентльмены предпочитают блондинок"**.

Ужасная несправедливость случается как-то внезапно. Падчерица вырастает и превращается в настоящую красавицу, пластические операции и диеты проигрывают в борьбе с неумолимым ходом времени, в королевство прибывает прекрасный принц. И выясняется, что, в конце концов, "джентльмены женятся на брюнетках"***.

Но хуже всего предательство друзей. Однажды в порыве отчаяния она загружает в программу фотографию Белоснежки.
— В ней все неправильно, все несимметрично, — после недолгих раздумий удивленно говорит голос. — Но она прекрасней всех на свете.

После таких ударов судьбы некоторые женщины становятся злыми ведьмами.

* Золотое сечение или божественная пропорция — идеальное соотношение величин, наилучшая и единственная пропорция, уравнивающая отношения частей какой-либо формы между собой и каждой части с целым, — основа гармонии.
** "Джентльмены предпочитают блондинок" — книга Аниты Лус.
*** "Джентльмены женятся на брюнетках" — книга Аниты Лус.

— Хотел бы я стать сутенером.
— Кем? — От неожиданности мама поперхнулась чаем.
— Сутенером, — вытягивая ноги, повторил Аркадий и продолжил: — У меня было бы очень много шлюх. Но никаких блондинок, ибо я их ненавижу. Только натуральные брюнетки и шатенки. Ну, и рыжие тоже нормально.
Мама разнервничалась и решила вытереть пыль. Но Аркадий не хотел успокаиваться. Идея захватила его целиком и полностью.
— Ты случайно не знаешь, как становятся сутенерами? — поинтересовался он.
— Нет. — Мама вздрогнула и опрокинула вазу с тюльпанами. Вода ручейком потекла на ковер. Она охнула и кинулась вытирать лужу. — Могу только предположить, что надо поработать в этой сфере или вступить в связь с проституткой.
— Фу, мне такое не подходит, — бездумно глядя в экран телевизора, скривился Аркадий. Ему не нравились люди, рекламировавшие майонез. В их улыбках чувствовалась фальшь и страсть к легкой наживе. — Не хочу работать проституткой. Почему нельзя просто прийти и повелеть, что я ваш сутенер?
— Потому что так не бывает, но есть много других занятий, и даже не придется заниматься сексом. — Она осторожно присела на краешек стула и вытерла пот со лба.
— И никакого толку! — Он вскочил и нервно забегал туда-сюда по комнате. — Знаешь, как хреново у меня с выбором работы? Я постоянно рассматриваю новые варианты. И всю дорогу мимо! Мне нужна творческая, но денежная профессия. Чтобы был неполный рабочий день, и никакого давления сверху. И...
— Аркаша, а не хочешь хоть на какую-нибудь работу устроиться? — не выдержала мама. — Хватит попусту фантазировать! Между прочим, тебе уже за тридцать, а ты до сих пор сидишь на моей шее. Как ты будешь жить, когда я выйду на пенсию? Или, не дай бог, умру?
— Так, что-то мне нехорошо. — Аркадий резко остановился. — Кажется, у меня температура. Срочно принеси градусник. — Он медленно подошел к дивану и улегся ничком.
Она вздохнула, покачала головой и пошла за аптечкой.

Аркадий сжал зубы, согнул ноги в коленях и приступил к измерению температуры. Мама приглушила звук у телевизора. Время пошло. Спустя десять минут он взглянул на результат.
— Мама, тридцать семь! Посмотри: тридцать семь! Вызови мне врача, я умираю! — Аркадий громко застонал и прикрыл глаза ладонью.
Из-за тяжелой болезни выбор профессии вновь откладывался на неопределенный срок.

Вечером папа вернулся в очень мрачном расположении духа и с порога заявил.
— Значит, так. Больше никогда! Ходи с ней сама!
Мама красноречиво хмыкнула и промолчала.
— Мы прошли кучу магазинов! — воинственно сверкая глазами, сообщил папа. — И ей ничего не понравилось.
— А я виновата, что продается одно дерьмо? — разозлилась Дина и бросила сумку на пол. — Всюду дурацкие стразы и вообще. Я не цирковая мартышка, чтобы носить такое уродство!
— Ладно. Мойте руки и идите ужинать, — мама развернулась и пошла на кухню.

Насытившись, папа не подобрел, а продолжил возмущаться.
— И все время, что мы ходили, она смотрела в сторону мужских отделов и ныла, что мужское лучше. А когда я предложил купить там, то она отказалась. Сказала, что девочки это не носят.
— Ну, в общем-то, она права, — осторожно заметила мама и положила ему вторую порцию гуляша.
— Да? Ты послушай, что было дальше. Потом она обвинила нас в том, что мы не родили ее мальчиком!
Мама накрыла крышкой кастрюлю с бульоном и с интересом посмотрела на Дину.
— А что? Разве не так? — Дина тщательно размазывала пюре по тарелке.
— Мы виноваты в том, что она не может купить себе кроссовки, — кипятился папа. — Доченька, так пришей себе мужскую пиписку и становись мальчиком. Все проблемы решатся одним махом.
— О, ведь это идея, — Дина решительно наколола на вилку кусок мяса.
— Совсем с ума сошел! Советчик недоделанный, — рассердилась мама. — Это очень плохая идея. Дина, ты не сможешь иметь собственных детей и нормально заниматься сексом, — объяснила она. — Тебе такое надо?
— Да какая разница! Секс, дети, бла-бла-бла. На хрена они сдались, если у меня нет нормальных кроссовок и джинсов? — с горечью спросила Дина.
Мама не нашлась, что ответить, зато отыскала виноватого и стукнула папу половником по лбу.

— Приветствую! — ковыряя ножом в зубах, громовым голосом сказал охотник. — Извольте принять счет за спасение ваших душ. — Он протянул кору дуба с наспех нацарапанными каракулями.

— Ничего себе! — взглянув на цифры, бабушка осела на ближайший пенек и схватилась за сердце.

Красная Шапочка выхватила кору из ее рук и изумленно присвистнула.

— Слушай, добрый человек? А так мы не договоримся? — она рванула платье на груди и попыталась принять как можно более завлекательную позу.

— Неа, — с полнейшим равнодушием заявил охотник. — Я не по этой части, я все больше по мохнатым попкам. И, вообще, у нас с другом Франсуа семейный подряд.

— Тогда остается только одно, — с сожалением констатировала Красная Шапочка. — В общем, так. Возвращение было слишком неожиданным. Между прочим, вас не просили. Мы уже обустраиваться начали, и вы совершенно зря вмешались. Умерла - так умерла! Пойдем, бабушка, нам и там неплохо.

И она решительно полезла обратно в распоротое волчье брюхо.

Когда коляска, украшенная цветочными гирляндами, бесшумно приземлилась в мягкую пыль, то кованые узорчатые ворота мгновенно открылись словно по мановению волшебной палочки, стражники крепко спали, опираясь на алебарды, и путь оказался свободен. Госпожа Роза беспрепятственно въехала в город и, оставляя за собой шлейф странного будоражащего аромата, неспешно пересекла центральную площадь, миновала богатые кварталы, застроенные роскошными особняками, проехала по главной аллее парка и закончила путь в нижней части города возле пустующего дома часовщика Тюпина. Прошлой зимой он тихо и незаметно отошел в мир иной. После его смерти не осталось наследников, завещания тоже не обнаружилось, и по закону имущество сначала отходило в собственность города, а затем выставлялось на торги. Горячий интерес к будущему объекту продажи уже проявили две влиятельные персоны.

Табачный фабрикант Гиц во всеуслышание объявил, что намеревается построить на месте ветхого деревянного дома и заброшенного сада цех по производству своих знаменитых фиалковых сигар, популярных во всех заоблачных мирах. Граф Нарисс вступил в борьбу из чистой вредности и желания досадить наглому выскочке-простолюдину, кичившемуся своим богатством и посмевшему купить особняк рядом с его фамильным гнездом. Противостояние господ вылилось в публичную перебранку слуг, предсказуемо перешедшую в драку, и привело к тому, что власти решили взять предмет спора под охрану. На всякий случай, чтобы не произошло неприятных случайностей вроде случайного поджога или самовольного захвата.

Важную миссию доверили городскому сторожу дядюшке Лютусу. Он-то и оказался единственным свидетелем появления госпожи Розы и клялся, что в ее коляску были запряжены две гигантские мохнатые гусеницы с острыми зубами в несколько рядов. От них исходило загадочное зеленоватое свечение. После остановки около дома они лопнули словно мыльные пузыри, и в темное звездное небо вспорхнуло множество бабочек. От тихого шуршания их крылышек на него навалилась внезапная сонливость, и потому не о чем больше рассказывать. Ведь врать и придумывать он не мастак. Разве что спалось очень сладко и привиделось, что ему снова девять лет, он сидит на пороге дома и слушает веселую песенку лукового супа, булькающего в на плите, а потом матушка зовет его обедать. Впрочем, это совсем неинтересно. Кому нужны рассказы о снах одинокого старика?

И хотя, на следующее утро сбежавшиеся зеваки своими глазами видели пустую упряжь, никто не поверил ему. Находились даже такие, что крутили пальцем у виска и объясняли буйство разыгравшейся фантазии дядюшки Лютуса нездоровым пристрастием к кактусовой настойке. Мол, чего только спьяну не померещится. А он ни с кем и не спорил, ничего не доказывал, просто отпивал по чуть-чуть из маленькой плетеной бутылочки, которую всегда носил с собой в боковом кармане, и продолжал стоять на своем: "Видел и все тут". И надо сказать, что сие упорствование пошло ему только на пользу. Спустя несколько дней после своего приезда госпожа Роза увидела недалеко от своего дома кучку горожан, потешавшихся над стариком. Движимая любопытством, она неслышно приблизилась, послушала его рассказ, подивилась странной, немодной в нынешнем веке честности и, недолго думая, предложила ему место сторожа. Выделила для проживания флигель в саду и отвела постоянное место за кухонным столом справа от очага. Так, на склоне лет, дядюшка Лютус получил от судьбы заслуженную награду - покой и полный пансион. И все потому, что всегда говорил одну лишь правду. От честности, в конце концов, тоже получается польза. Только мало кому по нутру долгое ожидание и невысокие проценты на выходе, и от того она не пользуется спросом.

Но прежде к дому, занятому неизвестной особой, примчался мелкий чиновник из городской мэрии. Чрезвычайно высокий рост и длинный нос не помешали господину Пустовету провести расследование так, что никто его и не заметил. Интересная особенность - быть пустым местом, проявилась у него еще в детстве, и он как следует отшлифовал ее, с каждым годом становясь все неприметнее. Непосредственный начальник очень ценил его за такое полезное качество, но почему-то не продвигал вверх по служебной лестнице. Впрочем, подобному человеку даже такого признания было более, чем достаточно. Господин Пустовет потолкался в толпе, послушал, что говорят, поглазел за ограду, принюхался к ситуации, сделал соответствующие выводы и помчался докладывать о творящемся безобразии. Власти отреагировали незамедлительно.

Не прошло и часа, как к воротам дома прошествовал отряд городской стражи во главе с важно пыхтящим капитаном Матисом. Подчиненные бежали впереди и грозными криками разгоняли зевак в стороны. Наконец, он подошел, отдышался и только протянул руку к дверному молотку, как госпожа Роза возникла на пороге, облаченная в странное одеяние, напоминающее балахон. Окинув строгим взглядом старый засаленный мундир бравого вояки, она с неодобрением покачала головой и ломким, хрупким, неземным голосом посоветовала его супруге использовать для выведения жирных пятен старое проверенное средство. А именно, смешать морскую соль, привезенную с пятой луны, с настойкой слюны венерианского дракона, нанести смесь на пятно, оставить на десять минут, присыпать золой и на закате очень энергично встряхнуть одежду в сторону юга. Капитан Матис с усилием приподнял кустистые брови, ухватился за большой круглый живот и заухал как сова. Окружающие поддержали веселье и с нужной долей подобострастия засмеялись.
— Ох, уж эти дамочки, — молвил он, но тихонько велел своему адъютанту запомнить рекомендацию.
Забегая вперед, скажем, что совет оказался весьма полезным, и капитан Матис преисполнился молчаливым уважением к первой дельной женщиной, которую ему довелось встретить за всю свою жизнь. Чтобы они говорили сразу по делу, без всяких финтифлюшек - о таком чуде он даже в сказках не слышал.
— Вы, наверное, хотите узнать, по какому праву я въехала в этот дом? — спросила госпожа Роза.
Капитан Матис, готовясь произнести грозную речь, деловито подкрутил левый ус, поправил перевязь, любовно погладил эфес шпаги и громко прокашлялся. Толпа за его спиной оживленно гудела, предвкушая словесную баталию. Но ожидания не оправдались. Госпожа Роза ласково улыбнулась, изящно взмахнула рукой и по воздуху поплыл негромкий звон от ее хрустальных браслетов. Он струился во все стороны, обвивался вокруг щиколоток, поднимался вверх, заползал в нос, путался в волосах и навевал каждому приятные воспоминания из прошлого.
— Ведьма! Как есть ведьма! — в тот же вечер, обращаясь к своему попугаю, сказал некий торговец Градиус. — Но вспомнить о заключении первой удачной сделки было приятно, что скрывать. Она так волшебно пахла сладким земляничным вином.
Между тем, госпожа Роза извлекла из широкого рукава свиток, перевязанный золотистой муаровой лентой, и торжественно вручила капитану Матису со словами.
— Прошу удостовериться в моих правах.
Он небрежно развернул пергамент, повертел в руках, недовольно пробормотал, что нотариусы, будь они неладны, пишут чудными буквами. Ну не признаваться же, что не обучен грамоте. И приказал адъютанту разобраться с каракулями. Тот, запинаясь, начал читать, и стало ясно, что это купчая на дом часовщика Тюпина. Капитан Матис не поверил своим ушам, выхватил свиток и подозвал господина Пустовета, незаметно крутившегося поблизости. Он внимательно просмотрел текст, разглядел подпись нотариуса, удостоверявшего сделку, аккуратно поцарапал печать, пожал плечами и вынес вердикт.
— Документ подлинный.
— Это очень плохое известие, — подумав о том, что финансирование со стороны фабриканта Гица и графа Нарисса теперь прекратится, расстроенно пробормотал капитан Матис, тяжело вздохнул и возвратил документ владелице. — Добро пожаловать, в наш славный город любезная… — он начал приветственную речь и запнулся.
— Госпожа Роза, — церемонно представилась та.
— Госпожа Роза, — повторил капитан Матис. — Вам здесь понравится, гарантирую, — он звонко щелкнул каблуками сапог, изобразил подобие поклона, неуклюже развернулся и направился обратно в казарму, чтобы перекусить и вздремнуть перед приходом домой.
В конце концов, его обязанность состоит в том, чтобы честно нести службу, против закона он идти не намерен и с женщинами воевать не собирается. Пусть богачи сами разбираются с возникшей проблемой.

Так госпожа Роза поселилась в самом конце Яблоневой улицы. А мечты фабриканта Гица пошли прахом, потому что оспорить договор, удостоверенный весьма уважаемым нотариусом Розаром, не представлялось возможным. Его давний недруг бурно радовался. Впрочем, недолго. Примерно через неделю случился большой скандал. Графиня Нарисс сбежала с молодым любовником, прихватив фамильные драгоценности и ценные облигации. Город загудел словно растревоженный улей, взоры сплетников мгновенно обратились в сторону сиятельного рогоносца, и госпожа Роза смогла выйти в город, почти не привлекая внимания.

2.

В ночь перед ее первой прогулкой лил дождь, и наутро во влажном воздухе смешались запахи травы, цветов, фруктов, выпечки, свежей и тухлой рыбы, вони с городских помоек и чернил. Привычные ко всему горожане не обращали особого внимания на эту какафонию и занимались тем, что им было положено по статусу. Стражники исправно дремали на постах и выводили носами затейливые рулады. Уличные музыканты усердно крутили ручки своих шарманок. Извозчики протирали штаны на козлах в ожидании клиентов. Торговцы на рынке громко расхваливали товары и яростно торговались за каждый гольден. Ремесленники пряли и ткали, выделывали кожу, шили одежду и обувь, чинили часы, мастерили посуду, выпекали хлеб, жарили мясо и рыбу и чего они только не делали. Шум в их квартале стоял знатный. Слуги в богатых домах усиленно делали вид, что работают в поте лица. Их хозяева пили ледяной лимонад, вели беседы и предвкушали вечерние развлечения. Ростовщики подсчитывали доходы при задернутых шторах. Чиновники всех мастей занимались крючкотворством. Губернатор Пин-Пон, закрывшись в кабинете, раскладывал пасьянс. Школьники сидели за партами и мечтали о каникулах. Малыши играли, баловались и цеплялись за материнские юбки. Кумушки сбивались в кучки и сладострастно сплетничали. Трактирщики наливали посетителям крепкую смородиновую настойку в деревянные кружки. Нищие клянчили милостыню. Старенький священник Ирс молился о спасении душ: днем он просил о милости официальных богов, ночью возлагал жертвы на алтарь запрещенных идолов. Госпожа Роза открыла тяжелую деревянную дверь, спустилась по ступенькам, прошла по узкой дорожке, вымощенной недорогим красноватым камнем, издавна поставляемым с Марса, вышла за ворота, и направилась в агентство по найму прислуги.

Выглядела она безупречно. Ванильные розы, приколотые к шляпе и к широкому поясу, затянутому на талии, источали сладкий дивный аромат. Маленькие сережки из розового сатурнианского золота вызванивали меланхоличную песенку, им вторили каблучки изящных туфелек. Шелковые перчатки плотно облегали руки и не топорщились на локтях. Подол пышного платья цвета пепельной розы шелестел словно крылья бабочек и сам собою поднимался выше щиколоток перед лужами. При каждом шаге с него осыпались мерцающие камушки. Уличные мальчишки со свистом и улюлюканьем бежали следом, набивали ими карманы и пытались рассмотреть лицо госпожи Розы, надежно скрытое полями шляпы. Впоследствии те, что заглядывали с правой стороны, рассказывали, будто бы она юна и прекрасна, как лунное божество. Те, что подсматривали слева, не соглашались и утверждали - такую страшную морщинистую ведьму еще поискать надо. И только один мальчик - сын бедной молочницы, обогнал всех, посмотрел прямо и не болтал о том, что увидел. Вообще, с тех пор говорил исключительно по делу и никогда не делил мир на черное и белое. Мало того, взялся за ум и пошел учиться ремеслу. И в результате из него вышел толк. Когда он вырос, то весьма преуспел: стал владельцем мясной лавки, обеспечил семью и пользовался уважением соседей. Впрочем, до этого предстояло еще расти и расти. Пока же он отошел в сторону и присел в задумчивости под деревом.

А госпожа Роза в сопровождении шумной и веселой компании дошла до незримой черты, разделявшей бедные и богатые кварталы и продолжила путь в одиночестве. Мальчишки, несмотря на юный возраст, знали степень допустимого баловства и благоразумно остались на своей территории. Она подошла к невзрачному дому, расположенному на левой стороне улицы, поднялась по начищенным сверкающим ступенькам, громко постучала бронзовым молотком в мощную дубовую дверь и отступила на пару шагов назад. Через минуту ей открыла высокая сухопарая служанка в скромном сером платье, белоснежном переднике и чепце.
— Милости просим, госпожа, — она сделала легкий книксен и посторонилась, пропуская гостью внутрь. — Хозяйка уже ожидает вас.
Госпожа Роза приветливо улыбнулась и шагнула за порог. Ее провели по длинному темному коридору и завели в небольшую, скромно меблированную комнату. За строгим бюро восседала мертвенно бледная дама в бархатном черном платье. Вся она, казалось, состояла из сплошных острых углов: узкое, неподвижное словно маска, лицо, колкий режущий взгляд, тонкий жестокий рот, острые плечи, талия, немилосердно затянутая в корсет, и руки, больше всего выдававшие истинную сущность. Очень тонкие, но сильные, твердые, с длинными пальцами, слегка загнутыми внутрь. Руки тайной отравительницы. При виде вошедших дама поднялась и присела в глубоком реверансе.
— Присаживайтесь, любезная госпожа, — немного шепелявя сказала она, приказала служанке принести кофе и пирожные и принялась бесцеремонно изучать госпожу Розу, оценивая таким образом ее платежеспособность.
Та смотрела в ответ, но двигал ею не деловой расчет, а обычное женское любопытство, приправленное легкой насмешкой. Уж больно необычной была история жизненного успеха госпожи Белладонны.

Когда-то она сама была служанкой, но ей удалось вскружить голову престарелому барону Гегину. Он сделал ее личной экономкой и впоследствии завещал четверть состояния. Став свободной и обеспеченной, госпожа Белладонна не кинулась играть на бегах, спускать деньги в игорных домах или тратить их на молодых мужчин с улицы Хризантем. Она не испугалась всеобщего осуждения, отклонила несколько предложений о замужестве и предпочла заняться тем, что умела лучше всего. Вложила капитал в свое дело и продолжила работать. Сначала было нелегко. Пришлось бороться с конкурентами и с мстительной вдовой барона, вознамерившейся уничтожить наглую прислугу. Госпожа Белладонна направо и налево раздавала взятки, любезничала с нужными людьми, при необходимости низко интриговала, пускала в ход чары, три раза ловко воспользовалась ядом, и теперь, спустя десять лет, ее агентство процветало. Она вела дела железной рукой и очень дорожила своей безупречной репутацией. Правда, злые языки поговаривали, что ее тайным любовником был сам мэр Пин-Пон. Якобы он тайком заходил к ней каждую вторую субботу месяца. Но разговоры, не подкрепленные доказательствами - не более чем пустая болтовня.

Негромко скрипнула дверь и, держа в руках круглый поднос, появилась служанка. Подошла к столу и неторопливо начала расставлять чашки с блюдцами, тарелки, начищенный серебряный кофейник, сахарницу, два молочника, бутылочку персикового ликера, баночку медузного конфитюра с Нептуна, стоившего целое состояние и блюдо с пирожными. Дамы отвлеклись и с удовольствием наблюдали за ее действиями. По комнате поплыл аромат свежесваренного кофе. Наконец, служанка пожелала приятного аппетита и, прижимая поднос к груди, удалилась.
— Надолго вы в наши края, любезная госпожа? — разливая кофе по чашкам, поинтересовалась госпожа Белладонна.
— Думаю, навсегда, — госпожа Роза присела напротив и с предвкушением вдохнула тонкий аромат. — У меня слабое здоровье, а в вашем городе очень благотворный климат.
— Вероятно, позже подъедет ваш супруг с детками? — продолжила расспросы госпожа Белладонна. — Желаете сливки и сахар?
— Нет, я одинока, — надвигая шляпу на лицо, просто ответила госпожа Роза. — И то, и другое.
— Сливки кремовые или кофейные? — прихватывая серебряными щипчиками кусочек сахара, уточнила госпожа Белладонна. — Тогда много прислуги вам, вероятно, не понадобится?
— Пожалуй, смешайте в одинаковых пропорциях, — немного подумав, ответила госпожа Роза. — И три кусочка сахара, — она потянулась к блюду и выбрала розовое воздушное пирожное. — Мне потребуется пять девиц не старше двадцати лет.
— Попробуйте вот это, — госпожа Белладонна указала на травянистое пирожное-раковину. — Новое творение нашего знаменитого кондитера Ромиуса. Сливочное суфле с шоколадом из изумрудных водорослей, внутри прослойка из земляничного вина и молодых крабов.
Госпожа Роза последовала ее совету, взяла лопаточку, положила лакомство на тарелку и откусила кусочек.
— Потрясающе, — восхитилась она и взяла еще одно пирожное.
— Угощайтесь, угощайтесь, — госпожа Белладонна пила кофе маленькими глотками и с наслаждением наблюдала за клиенткой. Ей нравились люди со здоровым аппетитом. — Имеются какие-то особые требования к прислуге? — она поднялась, незаметно оправила платье, подошла к бюро, надела очки и начала деловито перелистывать толстые конторские книги со списками кандидатур. — Скорее всего вам еще понадобится пара слуг, повар, садовник, конюх, кучер, сторож, прачка, швея и ...
— Нет, только пять служанок, — надкусив очередное пирожное, твердо ответила госпожа Роза. — Никаких требований, кроме одного. Это должны быть первые девицы, которые сегодня зайдут в ваше агентство в поисках работы или по любой другой причине. И вы расскажете им о том, что служить придется за один гольден в месяц. Если они согласятся на такие условия и продержатся год, то в конце их ожидает не просто большая награда, а исполнение заветной мечты. Гарантией будет служить письменное обязательство, которое я заверю своей кровью.
Госпожа Белладонна не просто удивилась, она решила, что у клиентки не все в порядке с головой. Заключать кровный контракт может только безумец. И, главное, с кем? С прислугой? Но будучи, настоящим профессионалом, даже не изменилась в лице, разве что чуть приподняла тонкие брови.
— Несколько необычное пожелание. Но думаю, что смогу его выполнить, — поджав губы, сказала она и с шумом захлопнула толстую книгу.
— Не сомневаюсь, — ответила госпожа Роза и потянулась к кофейнику. — Мне рекомендовали ваше агентство как самое лучшее.
Госпожа Белладонна польщенно улыбнулась, аккуратно коснулась рукой идеальной прически, вернулась обратно, и они продолжили мило беседовать о сумме гонорара за услуги.

3.

На следующее утро пришла Гермиза. Она казалась настолько обычной, что просто скулы сводило от скуки. Родилась в семье бедного столяра, окончила четыре класса в школе при церкви, помогала матери выполнять черную работу в богатых домах, нянчила младших братьев и сестер, потом тайком от родителей пришла в агентство госпожи Белладонны, и там на платных курсах для служанок ей придали нужный лоск и как следует вымуштровали. Внешне в ней тоже не было совершенно ничего примечательного: средний рост, обычное сложение, прямые каштановые волосы, карие глаза, аккуратный нос с небольшой горбинкой и тонкие губы. Но выглядела она как новенькая, только что отчеканенная монетка. Уроки госпожи Белладонны не пропали даром. Волосы были аккуратно уложены, лицо и руки поражали молочной белизной, не хуже, чем у какой-нибудь знатной дамы, в голосе звучали бархатные нотки, взгляд выражал желание служить верой и правдой. Однако в глубине души бушевали нешуточные страсти. На самом деле Гермиза была весьма амбициозной особой с холодным и рассудочным умом. Она не собиралась всю жизнь быть служанкой и намеревалась использовать любые возможности, чтобы добиться большего. Поэтому странное предложение после некоторых раздумий сочла выгодным и небезынтересным. В заоблачных мирах редко подписывали что-либо своей кровью. А уж если делали это, то старались непременно выполнять обязательства. Становиться вечным должником или изгоем с клеймом на лбу никому не хотелось. Правда, при виде запущенного сада и ветхого дома она чуть было не развернулась обратно, но все-таки решила не торопиться с выводами и прежде осмотреться как следует. Дядюшка Лютус, недовольно ворча, провел ее в дом и вернулся на лежанку под старым абрикосовым деревом.

Гермиза подошла к кушетке, на которой в томной позе возлежала хозяйка дома, с поклоном вручила рекомендательное письмо и осталась стоять рядом, скромно потупив взор. Госпожа Роза вздохнула, свернула конверт в трубочку, поднесла к зажженной свече, подожгла и прикурила от него тонкую длинную сигарету. Комната наполнилась тишиной и прозрачным голубоватым дымом, навевающим сладкую дрему. Гермиза возмущенно нахмурилась, но сдержалась и промолчала. Однако в этот миг стала видна ее истинная сущность - амбициозность, ловкость, хитрость, лицемерность, жестокость и холодность. Пока госпожа Роза курила, она незаметно оглядывалась вокруг. Оценивала богатое убранство салона, с завистью разглядывала белоснежные волосы, пышную грудь, маленькие ножки знатной дамы. И не понимала, почему не удается разглядеть ее лицо.
— Ну, хорошо, — стальным, режущим голосом произнесла госпожа Роза, потянулась всем телом и сладко зевнула. — Я нанимаю тебя, можешь пройтись по дому и саду. Выбери занятие по душе. Ступай и не беспокой меня до ужина.
Гермиза вскинулась всем телом, но не успела задать вопрос.
— Контракт подпишем после твоего выбора, — опередила ее госпожа Роза. — И у тебя будет время, чтобы изучить его от корки до корки.
После этих слов она свернулась в клубок как кошка и прикрыла лицо широким рукавом бордового пеньюара, расшитого бабочками. Гермиза сделала книксен, подхватила истрепанный саквояж и тихо вышла.

Лия, единственная дочь фабриканта Гица, появилась благодаря нелепой случайности. Во время прогулки ей стало дурно, и компаньонка постучала в двери ближайшего дома, прося о помощи. Барышню устроили на диване, ослабили шнуровку на корсете, смочили виски уксусом и дали нюхательной соли. А госпожа Белладонна вознегодовала на причуды коварной судьбы, но после недолгих колебаний решилась. Под разными предлогами выслала компаньонку и служанку из комнаты и предложила наследнице одного из самых богатых и влиятельных людей в городе работу прислуги. Своих обязательств перед клиентами она никогда не нарушала, чего бы это ни стоило. К ее удивлению взрыва негодования не последовало. Напротив, Лия очень внимательно выслушала и, похоже, воодушевилась. Во всяком случае, мертвенно-бледные щеки порозовели, а в глазах появился радостный блеск.
— Это та загадочная дама, что поселилась в доме, на который претендовал папенька? — задумчиво поинтересовалась она. — Говорят, в ее саду за одну ночь распустилось множество прекрасных цветов.
Госпожа Белладонна в очередной раз подивилась странным людям, интересующимся всякой ерундой. Но решила, что эти слова - знак согласия, и начала действовать. Присела за бюро, взяла в руки орлиное перо, обмакнула в винные чернила, четким, острым почерком написала рекомендательную записку на тисненой надушенной бумаге, вручила ее Лии и вздохнула с облегчением. То, что от нее требовалось - выполнено. Дальше пусть разбираются сами.

Время подходило к обеду, когда Лия зашла в маленькую оранжерею. И ей показалось, что она попала в какой-то неведомый сказочный мир. Пространство непонятным образом расширилось и стало просто огромным. Всюду стояли маленькие и большие кадки, в которых благоухали разнообразные цветы. К их стеблям были привязаны хрустальные колокольчики, издававшие тихий мелодичный звон при малейшем колыхании воздуха. По стеклянному потолку змеились темно-зеленые стебли лиан, и солнце светило сквозь них, наполняя все вокруг травянистым мерцанием. На тонких серебристых столбах висели клетки с открытыми дверцами. Кормушки и поилки были наполнены доверху. А птицы самых разных пород и мастей сидели на ветках деревьев, летали между кадками, важно ходили по каменным плитам, купались в фонтане, дрались и распевали песенки детскими голосами. Лия нерешительно двинулась вперед, подошла к фонтану, зачерпнула ледяную воду и сделала глоток. В глазах мгновенно прояснилось, ноги и руки наполнились силой, сердце забилось ровно, и с груди спрыгнула тяжелая жаба, душившая ее последние два года. Она подняла руки, распустила волосы, оставила заколки с драгоценными камнями на бортике, сняла модные туфельки с золотыми пряжками, стянула шелковые чулки и босиком ступила в густую влажную траву. В воздух тут же взвилось множество мотыльков с прозрачными крылышками. В их сопровождении Лия дошла до маленькой зеленой поляны и увидела молодую женщину в легком светлом платье, поразительно похожую на ее маменьку, умершую при родах.
— Добрый день, — негромко сказала она. — Я от госпожи Белладонны.
Госпожа Роза обернулась, поставила маленькую лейку на скамью, вырезанную из бивня тархира, обитавшего в пещерах Меркурия, и ласково улыбнулась. Перед ней стояла прекрасная девушка с ангельски чистой душой, которую ничто не могло замарать, но слишком многое больно ранило. Ее волосы отливали золотом, прекрасные серые глаза сияли мягким блеском, на щеках и губах цвели розы, но сведущему человеку сразу становилось видно, что она измучена необходимостью жить по законам чуждого ей общества, потому что с рождения не принадлежит заоблачным мирам.
— Не желаешь напоить мои цветы? — спросила госпожа Роза.
— Да, конечно, — с жаром ответила Лия, взяла лейку, вздернула подол богато украшенного платья и направилась к розовым кустам.
А госпожа Роза устроилась на скамье и, обмахиваясь веером из стрекозиных крыльев, погрузилась в печальные размышления о неизбежности, предначертанной свыше.
— У вас так хорошо! — громко сообщила Лия и ойкнула, уколовшись о шип.
— Оставайся здесь, милое дитя, — предложила госпожа Роза и прошептала. — В моем доме ты найдешь долгожданный покой.

Ближе к вечеру пришли две девицы. Совершенно непохожие внешне и внутренне, они были спаяны крепкими узами истинной дружбы, и с момента появления на свет все делали вместе: родились в один день, росли, играли, учились, проказничали, влюблялись, поддерживали друг друга в любых начинаниях, повзрослели и решили пойти работать служанками, чтобы заработать денег на будущее. Правда, главные мечты у них оказались разные. Беония, пухленькая, черноволосая хохотушка, намеревалась открыть большой шляпный магазин, придумывать новые фасоны, обслуживать важных особ и стать законодателем моды во всех заоблачных мирах. Серьезная, основательная Ромма собиралась выйти замуж за какого-нибудь честного ремесленника. Она грезила о маленьком уютном домике с цветущим палисадником где-нибудь на окраине Подлунного города, где смогла бы проводить тихие уютные вечера в окружении мужа, множества детей, пары котов и собаки. Из-за такого серьезного разногласия они были очень недовольны друг другом, и в последнее время ссорились чаще обычного. Нелегко осознать, что пора разрывать незримую связь и идти дальше своим путем. Потому что очень хочется, чтобы близкий человек находился рядом, чтобы все оставалось по-прежнему. К тому же, каждая считала, уж ей-то виднее, как надо жить. Беония утверждала, что замужество хуже, чем похоронить себя заживо, и хотела спасти подругу от печальной участи. Женщина должна стремиться к независимости. А Ромма не сомневалась - витание в облаках всегда заканчивается плохо. Не стоит забивать голову всякими бреднями и мечтать о карьере. Удел каждой порядочной девицы - честное замужество. Вот и к месту своей новой работы они подошли, отчаянно споря о том, кто прав.

Госпожа Роза приняла их в тускло освещенном кабинете. И вид у нее был такой внушительный и строгий, что они внезапно оробели, застыли на пороге, краснели, бледнели и с некоторым страхом разглядывали ее высокую прическу, пенсне в черепаховой оправе и янтарную брошь на строгом темном платье. Она тоже смотрела на их простые милые лица, открытые взгляды, натруженные руки и видела доброту, искренность, порядочность, чистоту помыслов, здравомыслие и верность дружбе. Все как на ладони. Никакого двойного дна.
— Подойдите, — доброжелательно приказала госпожа Роза. — У вас должны быть рекомендательные письма.
Они энергично закивали в унисон, но не сдвинулись с места.
— Вы еще нигде не служили? В первый раз? — со вздохом поинтересовалась она.
— Да, — робко ответила Ромма и попыталась спрятаться за спину подруги.
— Смелее, я не кусаюсь, — сообщила госпожа Роза и поманила пальцем.
И Беония решилась. В конце концов, эта работа - настоящий подарок судьбы. Всего год, и их мечты исполнятся. Конечно, есть некоторые опасения. Уж больно странно все выглядит. Но кто не рискует, тот бессмысленно топчется на месте. Успокаивая себя таким образом, она торопливо пересекла комнату и положила в протянутую руку два глянцевых серых конверта. Госпожа Роза взяла нож для бумаг, на ручке которого поблескивала россыпь мелких топазов, аккуратно вскрыла письма, поправила пенсне и погрузилась в чтение. Пока она читала, Ромма тоже осмелилась подойти. И теперь девицы стояли рядом, крепко держались за руки и ждали ответа. Им стало немного спокойнее, и Беония тут же заметила оторванное кружево на диванной подушке, а Ромма принюхивалась к запахам, доносившимся из кухни.
— Что же, — спустя несколько минут сказала госпожа Роза. — Думаю, вы мне подходите. И, похоже, занятие по душе уже нашлось, — подмигнула она. — Ступайте и трудитесь на совесть.

Уже смеркалось, когда Флер, дочь скромного ветеринара, вошла в ворота дома, не торопясь прошла по дорожке, освещенной лунным сиянием, и подошла к ступенькам, на которых с книгой в руках расположилась госпожа Роза.
— Очень необычное платье и забавная шляпа. У вас оригинальный вкус, — сообщила она и присела рядом. — Сегодня я принесла госпоже Белладонне микстуру для ее питона, и меня весьма заинтриговали, сделав странное предложение. Кровный контракт? Смело. В общем, я готова работать прислугой. Похоже, это будет забавное приключение. Но учтите, что толку от моей персоны немного.
— Пожалуй, я рискну, — госпожа Роза загнула уголок страницы и хлопнула в ладоши. Светлячки взлетели с книги и погасили огоньки. — И что необычного ты еще видишь?
— Ну, у вас странное лицо. Не молодое, не старое, изменчивое какое-то. Всякое. Волосы совсем седые и глаза как у королевского дракона.
— Давненько меня не видели в истинном облике, — задумчиво пробормотала госпожа Роза. — Значит, древние сказания не лгут. Рыжеволосые обладают истинным видением.
— Не знаю, как там насчет истинного видения, но я всегда говорю то, что думаю. И папенька с маменькой считают, что очень зря. Мол, людям и, в особенности, мужчинам нравятся скромные и почтительные девицы. Да только мне совсем неинтересно вести себя как принято и зачем-то угождать всем подряд.
— Веселый нрав, неумное любопытство, невозможная болтливость, горячее сердце, открытая душа, непослушные волосы и золотые веснушки, — загадочно сказала госпожа Роза и подытожила. — Вполне возможно, что получится. Ты принята. Заходи, поднимайся на второй этаж, твоя комната в конце коридора. Подъем в пять утра, и не вздумай проспать.
Флер кивнула, встала, поднялась по ступенькам, открыла дверь и заявила.
— Но форменное платье и передник носить не стану. Уж больно они уродливые.
— Договорились, — рассмеявшись, ответила госпожа Роза.

Она еще немного посидела, задумчиво щурясь, смотрела на вторую и пятую луны и ткала голосом заклятие молчания, вплетая в него светлячков, пыльцу с крыльев бабочек, запах роз и пряные ноты со дна своего сердца. Потом взмахнула рукой и окутала им дом и сад.
— Пташки залетели в клетку, дверца захлопнулась. Чему быть, того не миновать, — усмехнулась госпожа Роза, щелчком пальцев погасила свет на небе и отправилась спать.

4.

Время медленно ползло, неторопливо шло, бежало вприпрыжку, стремительно катилось кубарем. Люди, деревья, растения, птицы и животные рождались и умирали. Нежную, как бело-розовые лепестки яблони, весну сменило сочно-зеленое жаркое лето. Затем настал черед карминной прохлады осени, в конце концов, уступившей место голубовато-льдистой зиме. Ничего нового, все своим чередом, все как предначертано.

А жители Подлунного города почти смирились с тем, что им ничего неизвестно о госпоже Розе, и ее служанки немы как караси в пруду. Одно им было неведомо: молчат они не по своей воле. Сколько раз Беония пробовала рассказать подругам о новой работе и чудной, непонятной хозяйке, а Гермиза желала получить вознаграждение от фабриканта Гица, разыскивавшего дочь - но ничего не получалось. Как только они собирались открыть рты, на зубах вязла тягучая патока. Если же получалось разлепить склеенные губы, то хотелось квакать, а не говорить. Помучились девицы, да успокоились. Выбора-то у них не было. О местонахождении Лии знала также госпожа Белладонна, но ей для сохранения тайны никаких заклятий не требовалось. И потому поиски не имели успеха, несмотря на то, что фабрикант Гиц привлек лучших магов и прорицателей. А Лия расцвела, еще больше похорошела и все время проводила в оранжерее и в саду рядом с дядюшкой Лютусом. Лелеяла цветы, плела венки, составляла букеты, кормила птиц, пела песни и совсем не вспоминала об отце. Не потому, что не любила его. Просто устала от назойливого внимания и постоянных ожиданий. Он же искренне горевал, впрочем, недолго. Через полгода после ее исчезновения женился на молоденькой актрисе и вычеркнул имя дочери из завещания. Впрочем, для Лии это не имело ни малейшего значения. Она наслаждалась долгожданным покоем. Все в доме любили ее, кроме, пожалуй, Гермизы. Но та вообще никого не любила, даже себя.

Ромма воцарилась на кухне, жонглировала многочисленными кастрюлями и сковородками и выныривала из облаков ароматного пара с очередным кулинарным шедевром. Ей с первого раза удавались даже самые сложные блюда из старинной книги рецептов, считавшейся потерянной более тысячи лун назад. Каким образом реликвия вымершего драконьего народа оказалась во владении у госпожи Розы, осталось тайной. Так же, как и непонятное появление очень редких и дорогих ингредиентов вроде слюны феникса или печени василиска. Ромма, никогда не отличавшаяся особым любопытством, просто вдохновенно колдовала у плиты, экспериментировала, смешивая несочетаемые продукты, изобретала новые блюда и записывала результаты в потрепанную толстую книгу, которую ей подарили еще в школе.
Ну, а Беония как пришила оторванное кружево на подушку, так и пошла сновать иглой, одевая всех обитателей дома. Дядюшка Лютус получил суконный сюртук и штаны, Лия красовалась в прекрасных шляпках, Гермиза обзавелась ворохом нижних юбок из хлопка, Ромма любовалась чудесным бархатным чехольчиком для своей книги и меняла многочисленные фартуки. Только Флер категорически попросила не делать из нее куклу, и Беонии пришлось отступить. Она уже знала, что настаивать себе дороже и утешилась тем, что госпожа Роза безропотно терпела многочасовые примерки и позволяла одевать себя в изящные одежды из шелка, бархата, муслина, парчи, шифона, органзы и муара. А еще у нее имелась маленькая тайна. Ланис, сын зеленщика, поставлявшего в дом свежие овощи и фрукты. Этот прекрасный молодой человек поразил Беонию в самое сердце, но она, будучи верна своим принципам, рьяно боролась с внезапно вспыхнувшей страстью, грозившей разрушить жизненные планы. И потому, когда он приносил корзины с заказами, постоянно сталкивалась с ним в коридоре, но была подчеркнуто холодна и неприступна. Однако подарила на день рождения бархатный жилет, сшитый собственными руками.
В общем, подруги были вполне довольны своей службой у госпожи Розы, так как занимались тем, к чему имели врожденные склонности. И совсем не оставалось времени на ссоры и выяснение отношений.

Зато Гермиза, в отличие от них, вечно ходила надутая и недовольная. Но вовсе не из вредности. Она ужасно ревновала госпожу Розу. Ко всем, даже к дядюшке Лютусу, но больше всего злилась на Флер. И надо признать, что у нее имелись очень веские основания. С самого начала Гермиза взяла на себя исполнение обязанностей камеристки. Помогала госпоже Розе принимать ванну и жадно рассматривала бархатные родинки на плечах и внутренней стороне бедра. Одевала и раздевала, любуясь плавными линиями фигуры. Подбирала серьги и ожерелья из розового золота и зеленоватого серебра и подавляла желание прикоснуться к ее шее губами. Расчесывала волосы и делала прически, вдыхая легкий аромат роз. В конце концов одним ранним утром Гермиза оказалась в хозяйской постели и познала сладость запретных любовных утех и огненный жар поцелуев. После случившегося она сразу решила, что теперь имеет более привилегированное положение. Но как бы не так. Жалование ей не повысили и от работы не освободили. Мало того, госпожа Роза продолжала любезничать с остальной прислугой: хвалила стряпню Роммы, восхищалась мастерством Беонии, пропадала в оранжерее с Лией, перекидывалась каждое утро парой слов о погоде с дядюшкой Лютусом, но хуже всего были ее странные переглядывания и шутливые перепалки с Флер. Так, не полюбив, Гермиза узнала, что такое жгучая, всепоглощающая ревность. Самое неприятное, что ни малейшей пользы или дохода это не принесло. И она с нетерпением ожидала окончания контракта, потому что не любила чувствовать себя проигравшей.

А Флер наслаждалась своим пребыванием на службе и действительно воспринимала происходящее как сплошное приключение. Хотя, казалось бы, что может быть интересного в мытье полов, вытирании пыли, выбивании ковров, чистке овощей или стирке белья? Особенно, если у девицы неловкие руки, и все у нее выходит немного коряво. Но, честно говоря, подобные мелочи Флер не волновали, потому что она сразу увидела главное. Рядом с госпожой Розой самые обыденные вещи становились волшебными, она не требовала вести себя сообразно приличиям, и еще в ее доме была библиотека. Такого огромного количества книг Флер еще никогда не видела и при любой возможности приходила туда, брала с полки первое, что попадется, и взахлеб читала. И надо сказать, в последнее время ей это удавалось чаще и чаще, потому что начищенные полы не загрязнялись, зеркала не тускнели, а пыль выветривалась сама собой. Зато в библиотеке постоянно оказывалась госпожа Роза. То она писала деловое письмо, то искала какой-нибудь редкий фолиант, и слово за слово между ними завязывался интересный разговор или жаркий спор. Обычно они так увлекались, что забывали о времени, пока не появлялась хмурая Гермиза и не напоминала, что пора принимать вечернюю ванну. Госпожа Роза чуть виновато улыбалась и прощалась до завтра. Оставшись одна, Флер забиралась с ногами в большое кресло и предавалась мечтам, в которых противную вредную Гермизу выставляли из хозяйской спальни в одной нижней юбке и в таком непристойном виде выгоняли за ворота.
— Со свистом и улюлюканьем, — мысленно добавляла она, довольно вздыхала и принималась за чтение.

— Прости, внучек. Здесь свободно?
Даня машинально кивнул и с любопытством взглянул на человека, впервые за все это время обратившего на него внимание. Рядом присел дед в наглухо застегнутом пальто и меховой шапке. Он был какой-то фриковый. На улице всего лишь конец августа, а этот чудак неслабо утеплился, как будто собрался на Северный полюс. Хотя одноклассник Женька Леонтьев однажды рассказывал, что старики даже в жару мерзнут. Кровь уже не греет, потому и ходят круглый год в шубах и зимних сапогах.
— Ну, что? Будем знакомиться? Меня зовут Федор Иваныч, — обращаясь к нему совсем как к взрослому, равному себе, представился дед.
Даня мгновенно насторожился. Родители и учителя постоянно предупреждали об осторожности с незнакомцами. Нельзя вступать в разговоры, брать сладости и деньги, садиться в машину, чтобы покататься, и идти на квартиру, чтобы позависать на компьютере в сети. На улицах полно всяких извращенцев, готовых накинуться на беззащитного ребенка и сделать с ним что-нибудь ужасное. Но сейчас ему было очень одиноко и, что скрывать, страшно. К тому же, на соседних сиденьях полно людей, а у выхода с важным видом стоит толстый, усатый полицейский в фуражке. Что может угрожать ему в такой ситуации? И, вообще, дед настолько древний, что еле на ногах держится.
— Даня, — наконец решившись, ответил он.
— И давно ты здесь сидишь, Даня? — поинтересовался дед.
— Наверное... — неожиданно он растерялся. — Не помню... почему-то ничего не помню. Мы возвращались из санатория, отдыхали на море. В Сочи. Там было просто супер. И на вокзале я отошел к киоску, мама попросила купить журнал. И все... Потом в голове все перепуталось, и какой-то туман.
— Понятно. Я тоже там был, сидел на скамейке возле киоска. Иногда в такие моменты ненадолго отшибает память. Не переживай, внучек, разберемся, что к чему. Я пригляжу за тобой.
Даня непонимающе нахмурился, но промолчал. Внезапно стрелка на больших круглых часах, висевших на стене, с громким звуком сдвинулась на одно деление. Где-то под потолком засвистело, заскрежетало, захрипело; и из динамиков прозвучало объявление: "Поезд под номером 25.08.01ММ прибыл на второй путь. Стоянка - пять минут. Посадка с левой стороны перрона".
С сидений в разных концах зала поднялись пассажиры. Больше всего было пожилых людей, а также мужчины, женщины - среди них две беременные и одна с новорожденным младенцем, дети и подростки разных возрастов. Все они, не говоря ни слова, дружно поспешили на выход. В этом молчаливом дисциплинированном исходе чувствовалось нечто безысходное и неотвратимое. Нечто зловещее. Да и вообще на вокзале как-то слишком тихо, вдруг понял Даня и непроизвольно поежился.
— Скорее всего, следующим придет наш поезд. Осталось недолго подождать, внучек, — негромко сказал дед.
— А я никуда не собираюсь ехать, — задиристо ответил Даня. — Я жду маму и папу. Они скоро придут, и мы вернемся домой.
— Любишь их? — спросил дед.
— Да! И Бабая люблю, и Валю.
— Это правильно. Надо любить своих близких, пока есть время. Никогда не знаешь, когда истечет назначенный срок, — одобрительно сказал дед и пристроил морщинистый подбородок на набалдашник трости. — Я вот тоже своего правнука любил, никого так не любил. Не спал ночами, укачивал его, пеленки менял, все отдавал ему. А потом он вырос, стал гонять меня и пенсию отбирать. Так-то он был хороший, добрый мальчик. Это я виноват: где-то проглядел, что-то упустил. Но все кончается, когда-нибудь все кончается, внучек.
Даня сердито поджал губы и демонстративно отвернулся в другую сторону, засунув руки в карманы шорт. Достал уже этот дед, постоянно говорит загадками и о чем-то грустном. А у него и без того паршивое настроение. Как же он устал, и до чего же хочется очутиться дома. Он даже постарается стать хорошим и послушным: исправит все двойки, не будет прогуливать школу и прекратит дразнить Валю. И с Бабаем будет гулять, и по дому помогать. Он, правда, постарается изо всех сил. Почему же мама с папой не приходят за ним? Куда они подевались?! Даня посмотрел на разбитую коленку, которая никак не хотела заживать, и поморщился. Ранка выглядела нехорошо.
Вновь громко щелкнули часы, нарушая мертвую тишину, и равнодушный, неживой голос сообщил о посадке на очередной поезд. Даня испуганно подскочил с сиденья и огляделся вокруг. Зал опять был заполнен ожидающими, которые появились словно из ниоткуда. Теперь они, тихо шаркая, дружными шагами направлялись на перрон.
— Нам пора, — тихо произнес дед.
— Я ведь сказал, что никуда не пойду, что вам еще не понятно? — Даня исподлобья взглянул на него, готовый сопротивляться до самого конца.
— Пойдем, внучек, так будет лучше. На этот поезд лучше не опаздывать. Я не желаю зла. Поверь мне.
Дед вздохнул и протянул ему морщинистую ладонь. Глаза у него были усталые и больные, как у побитой собаки; и в то же время выжженные изнутри, присыпанные пеплом. И Даня словно загипнотизированный вложил свои пальцы в дрожащую ледяную руку.

Они вышли на пустой перрон, по которому ветер гонял обрывки газет, щепки и какие-то тряпки. Электронное табло на столбе мигало, показывая число "двенадцать". На путях стоял состав, как две капли воды похожий на тот, в котором Даня возвращался домой. Все двери были распахнуты настежь. Они поднялись друг за другом по истертым железным ступенькам, зашли в ближайший вагон, прошагали по коридору с размалеванными дверями и немытыми окнами и зачем-то вышли с другой стороны. Снаружи на них обрушилась осень. Моросил дождь, дул пронизывающий ветер, раскачивая пожелтевшие кроны деревьев, но Даня не мерз, несмотря на легкую одежду. Дед деловито огляделся по сторонам, взял его за руку и куда-то повел по узкой асфальтированной дорожке.
— Где же это? Неужто запамятовал? Вот же старый дурак, — зорко осматриваясь по сторонам, пробормотал он себе под нос. — Так, вроде бы вспомнил. От этого дерева налево, и скоро придем. Не волнуйся, внучек, доставлю тебя в лучшем виде.
Даня молча шел рядом, смахивая с лица дождевые капли. Спрашивать о том, куда его ведут, внезапно расхотелось. Непонятно почему, но он, кажется, поверил, что дед не станет причинять вред.
— Ну что, Даня, вот мы и пришли. Ничего не бойся, подойди поближе и все поймешь. — Прервал его невеселые размышления дед. — А я пойду к себе. Тут недалеко, так что я не прощаюсь, еще увидимся, внучек.
Он помахал рукой и, тяжело опираясь на трость, двинулся дальше. Даня проводил взглядом сгорбленную фигуру в тяжелом пальто, подошел к мокрой плите, увидел свое лицо, высеченное на граните, и прочел надпись:
"Данечке, любимому сыну и брату, от родных и близких.
Помним, любим, скорбим.
Ты навсегда в наших сердцах".
И чуть ниже две даты, мерцающие тусклым золотом. И венок с лентами. И свежие цветы в вазоне. И тарелочка с печеньем. И плитка его любимого шоколада. И банка кока-колы.

И тогда Даня все вспомнил. Счастье из-за хорошего проведенного времени. Каникулы. Лето. Солнце, море и пляж. Высушенную морскую звезду и раковину, переливающуюся перламутром. Вредную девочку Марину из соседнего корпуса в санатории. У нее была забавная ямочка на правой щеке и рыжая челка. Радость из-за возвращения домой и предвкушение встречи с друзьями и Бабаем. Шумный вокзал. Взрыв в пассажирском вагоне, стоявшем напротив газетного киоска. Панику, крики, слезы. Боль. И кровь, кровь, кровь, очень много крови. Телевизионные репортажи о бесчеловечном теракте на железнодорожном вокзале, списки жертв, бравые отчеты различных служб о проведенном расследовании. Трехдневный траур, объявленный в области. Морг, опознание, похороны. Глухой стук земли о крышку гроба. Пустоту, темноту и холод. Недолгую печаль друзей. Неизбывное горе близких. Слезы мамы, беспомощное молчание папы в ответ на вопросы Вали и звериную тоску Бабая. И тогда Даня вспомнил, что сорок дней тому назад умер. И с небывалым облегчением понял, что наконец-то он нашелся и больше никогда-никогда не потеряется.

Жили-были в законном браке Людмила Александровна и Петр Семенович Одинцовы. Сошлись эти граждане, будучи студентами, в процессе встреч и интимных свиданий очень сильно понравились друг другу и потому, долго не раздумывая, окольцевались в загсе. После символического действа, не мудрствуя лукаво, начали претворять в жизнь программу максимум. Кушали суп с фрикадельками и пили чай на кухне; исправно покупали ложки, вилки, ножи, телевизор, второй телевизор, всяческую мебель; взяли кредит на покупку машины; настрогали в уютном полумраке спальни мальчика и девочку; каждые выходные выезжали на дачу; раз в два года посещали какой-нибудь заморский курорт. Петр Семенович не любил тещу. Людмила Александровна не переваривала свекровь. Все было как у людей. Сплошное незамутненное счастье. Впрочем, о карьере тоже не забывали. Она имела репутацию прекрасного гинеколога и полностью оправдывала ее. Он пошел на государственную службу и трудился в городской мэрии на благо родного города, не забывая о семейном бюджете. Дети росли здоровыми, умными, радовали родителей хорошим аппетитом и отличными оценками. В общем, была у Одинцовых не жизнь, а рай в домашнем интерьере.

Но не бывает всегда и все хорошо. То есть хорошо-то бывает, но не всегда. Или не все. Как ни печально семейное существование подвержено катаклизмам. Как это происходит? Неожиданно ясный небосклон затягивает тучами, налетает буря и сметает хрупкое жилище; сыплется град и пробивает крышу дома; или ударяет молния и поджигает все вокруг, оставляя после себя выжженное пепелище. По Одинцовым паровым катком проехалась служебная карьера вкупе с кризисом среднего возраста. Внезапно, но, в принципе, вполне предсказуемо, Петра Семеновича повысили. Зарплата неимоверно выросла, и вместе с ней заколосились многочисленные запросы. Большой чиновник огляделся по сторонам и увидел огромное количество дам, не охваченных его вниманием.
Как же так, подумал Петр Семенович. Что-то я упустил. Нет, жалеть не о чем. Людочка, Сереженька, Мариночка — путеводные огоньки на тропе к дому. Только надо ли мне, подобно тупому волу, туда тащиться? Вопрос серьезный... Ведь в приемной сидит секретарша Лидочка. Ах, какая девушка! Красный диплом, ноги как у модели, голубые глазки. Блеск! А Ирма Леонидовна из отдела кадров? Ах, какая женщина! Французские духи, пышные прелести в декольте, сказочные бедра. Шик! Надо что-то делать, мысленно подытожил он и запустил бумажный самолетик, сложенный из прошлогоднего отчета, в потолок.
Надо сказать, Петр Семенович недолго искал решение. Процесс ускорило явление Лидочки с подносом, на котором она разместила чашечку крепкого ароматного кофе, сахарницу, изящные серебряные щипчики и соусник со свежими сливками. Над всем этим великолепием порхала смутная загадочная улыбка молоденькой секретарши.
Какая роскошная задница, восхитился Петр Семенович и окончательно решился на разговор с женой. Но прежде стоило обезопасить личный тыл от каких-либо неожиданностей. Этим он и занялся в первую очередь.

— Что? Чего ты хочешь, Петя? — устало спросила Людмила Александровна и близоруко прищурилась.
— Хочу развод, — терпеливо повторил Петр Семенович.
Он мудро рассудил, что поликлиника будет наилучшим местом для такого непростого разговора. Здесь жена вряд ли закатит скандал, а домой он не собирался возвращаться.
— Прошу полюбовного развода. Квартиру я уже купил, вещи сегодня перевез. Машину и дачу оставляю вам, буду платить алименты и не только. О детях не забуду — ты даже не думай ничего плохого. Не тащи только сор из избы. Если испортишь мне карьеру, то сама понимаешь, материальная помощь будет в мизерных размерах.
— А по какой причине ты хочешь развестись? — спокойно спросила Людмила Александровна.
Тут Петр Семенович засмущался и покраснел как мальчишка.
— Понимаешь, Люда, наши отношения давно изжили себя, любви давно нет, живем по привычке. Хочу попробовать что-нибудь новенькое.
— Понятно. Погулять, значит, хочешь. И что, надо обязательно разводиться?
— Люда, ты же знаешь, я никогда не был сторонником полумер. Мне нужна полная свобода действий, поле для маневра и все такое.
— Ясно. Хорошо, получишь свой развод. Только вот что, Петя, не надо алиментов.
— Как же не надо, — запротестовал было он.
— Не перебивай меня, пожалуйста, — осадила Людмила Александровна. — Детей я отдаю тебя и сама стану оплатить за их содержание.
— Что?!
— Забирать буду на выходных. Так и договоримся.
— Э...
— И смотри мне, Петя, чтобы никаких блядей в доме. У тебя на руках наши дети. И никаких полуфабрикатов. У Сережи гастрит, ты знаешь. И следи за учебой. Это их будущее, нельзя запускать. У Мариночки не очень хорошо с математикой, придется помогать.
— Но Люда!
— Все! Пока-пока, ты меня и так от работы оторвал. У меня в кресле лежит клиентка в порнографической позе.
И Людмила Александровна стремительно пошла прочь, кивая на ходу проходящим коллегам, а Петр Семенович остался стоять с открытым ртом посреди коридора. Она свернула за угол и исчезла. Но через минуту зазвонил телефон. Он вытащил сотовый из кармана и ответил на вызов.
— Петя, я договорюсь о перевозке детских вещей прямо сегодня, — сладким голосом пропела Людмила Александровна. — Ты давай, наведи у себя порядок, чтобы все было на высшем уровне. Еще раз пока-пока.

Спустя пару месяцев Людмила Александровна, да что там, Людочка, помолодевшая, посвежевшая, заскочила в гости к бывшему супругу. Дав развод, она первым делом села на диету, в кратчайшие сроки похудела, обновила гардероб, пошла на курсы повышения квалификации. Следующим пунктом занялась личной жизнью. Завела бурный роман с заведующим поликлиникой, попутно на сайте знакомств встретила молодого человека и кокетничала с ним посредством веб-камеры, раздумывая, переходить ли на живое общение. Скучать было некогда.
Петр Семенович возился на кухне и злобно зыркнул на весело щебечущую супругу.
— Да-да, я знаю, что пропала, не отвечала на звонки и не забрала Мариночку и Сережу на выходные. Но знаешь, Геннадию Иванычу по знакомству предложили горящие билеты в Таиланд. За полцены. Представляешь?! Когда бы еще выпала такая возможность? Петя, я побывала в сказке! В общем так. Сейчас мне некогда, надо бежать на работу, а вечером зайду и принесу подарки. Я купила тебе очень милую прихватку и набор полотенец. Оценишь. Дома есть кто?
— Марина, — мрачно ответил Петр Семенович.
Мясорубка жалобно скрипела под тяжелой мужской рукой. На ужин намечались котлеты.
— Отлично! Пойду, расцелую мою детку, — обрадовалась Людмила Александровна и, дробно застучав каблуками, выскочила из кухни.

Петр Семенович печально вздохнул, сполоснул руки, не заморачиваясь, вытер их о передник, присел на краешек стула и стал гипнотизировать металлический бок чайника. Личная жизнь... присутствовала. Завязался вялотекущий роман с Лидочкой, причем он подозревал, что был у нее не единственным спонсором. Ирма Леонидовна дала от ворот поворот, сказав, что ей не нужен любовник с детьми на руках. Она, мол, женщина дорогая, и знает себе цену, то есть ей нужно отдавать всего себя. А что можно отдать, когда вечером надо бежать домой, готовить диетическую еду, убирать в квартире и проверять уроки у двух малолетних лбов? Нанятой домработнице дети дружно устроили бойкот, и она уволилась через неделю. Да и вообще зарплата оказалась не такой уж и высокой, как казалось вначале. Потом еще танцевальный кружок, футбольная секция и родительские собрания в школе. И родители нападают с упреками, что разрушил семью, и отказываются лишний раз присмотреть за внуками, ибо нечего бегать и крутить шашни со всякими потаскухами. Между тем, бывшая кинулась в блядство и ничего: цветет и пахнет. Нет, совсем не так он представлял себе свободу.

— Папа! — громко крикнула из комнаты дочка. — У меня сложение в примере не сходится. Помоги!

Петр Семенович тяжело вздохнул, встал из-за стола, повесил передник на крючок и пошел вспоминать математику за третий класс. Знал бы он, какой сюрприз преподнесет ему сын, когда подрастет, то, наверное, сбежал бы со свободы в монастырь. Однако коварная судьба молчала и не подавала никаких знаков. Разве что учительница танцев очень хвалила врожденный артистизм и пластичность Сереженьки, но Петр Семенович, вконец измотанный жизненными проблемами, не придал сему настораживающему факту особого внимания. Некогда внимать намекам свыше, когда ужин на носу, и по углам сидят голодные дети.

После математики надо было жарить котлеты.

Вот и крошка Бамбина, приписанная от рождения к семейству Шнапсов-Глювайнов не была исключением. Как только она не пыталась расшевелить толстозадого папашу Ганса, пухлощекую мамашу Барбару и перезревшую в постылом девичестве дочурку Лизхен. Вытряхивала пепел из трубки в утренний кофе, щипала дам за бока и филейную часть, воровала прошлогоднее печенье из жестяной коробки и разбрасывала по всему дому. Решилась на отчаянный шаг, и рисовала жирной сажей усы на личике Лизхен прямо во время свидания с очередным кандидатом в супруги, после которого какой-нибудь Хельмут, Бруно или Карл больше не появлялся на пороге. А эти твердолобые людишки даже ни разу рассмеялись. Что уж говорить о какой-то благодарности?
Бедняжка стыдилась появляться на ежегодном празднестве, традиционно проводимом в городке Линдау под рождество. А ведь там бывало так весело. Феи и духи собирались на заднем дворе трактира дядюшки Зоммера, надирались пивом и шнапсом, и закусывали жареными сосисками. После пира они безбожно бузили, похвалялись подвигами на ниве озорства, гоняли по двору облезлого петуха Броммеля и накручивали хвостик почтенного хряка из семейства Шпандау. Но все эти скромные радости не грели сердце Бамбины. Не хвалиться же, право слово, красным, перекошенным от гнева лицом папаши Шнапса или зареванной Лизхен, воющей об очередной неудаче в личной жизни?

Так и получилось, что накануне двенадцатого дня рождения, а для вашего сведения - дух Озорства появляется на свет в Рождество, Бамбина осталась одна-одинешенька в пустом доме. Хозяева нарядились и ушли на богослужение. Она же уселась прямо на столе среди печенья, елочных игрушек и зажженных свечей, опустошала запасы пунша, кидалась конфетными обертками в наряженную елку, и ругалась, как извозчик.
— Да крыла моего не будет на этой пафосной пьянке! — злобно рычала Бамбина. — Сейчас они, наверное, вскрывают конверт и называют имя лучшего духа уходящего года. Никогда мне не получить засахаренного скорпиона в награду за успешную деятельность. Ну, почему я такая несчастная? Зачем Шнапсы такие альпийские бараны? Вот возьму и повешусь! — она размахнулась и бросила красный шар. Он упал на пол и разбился, разлетевшись на десятки сверкающих осколков.
— Бамм-бамм, — вдруг пробили старинные часы на стене и прогудели. — Бамммбина слишком шаловлива!
— В точку! Ку-ку, ку-ку-ку. В точку! Ку-ку, ку-ку-ку, — с трудом протиснувшись на резное крылечко, согласилась жирная взъерошенная кукушка.
— Ой, да заткнитесь! — невежливо ответила Бамбина и кинула печенье.
Оно попало точно в клюв кукушки и мгновенно исчезло, прокатившись комом по зобу. О, если бы фрау Барбара находилась сейчас в гостиной, то разгадала бы тайну исчезновения сладостей. И не удивлялась бы, почему в последнее время кукушка не выскакивает из часов, а лениво выползает, и, сбиваясь со счета, отсчитывает время.
— Тебе, гробик на стеночке, оборву гирьки! И скажу, что так и было. А ты, волосатое чудовище, — Бамбина обратилась к кукушке, — сядешь у меня на диету и никакого коньяка! Будешь избавляться от целлюлита.
Та обиженно хрюкнула и скрылась, громко хлопнув дверцей. А часы продолжили обсуждать поведение распоясавшейся Бамбины с рождественской елью. Она молчала, но согласно взмахивала пушистыми ветвями, и неодобрительно косилась на нарушительницу спокойствия.
— Шалит. Бузит. Хамит. Чудит, — бубнили ходики. — Старших не уважает. Женихов от молодой хозяйки отваживает. Мое масло разбавляет пивом. Я потом безбожно отстаю и хозяин сердится.
— Ррргав, то есть подерживаю, — поднял голову дог Рекс. — Недавно я , старый закаленный вояка, чуть не сгорел от стыда, проснувшись в кружевном чепчике. Месяц покою не было. Потешалась вся округа. Даже только что высиженные цыплята. А у меня, между прочим, намечалось свидание с пуделихой Лили-Марлен. И в результате я одинок, а красотка крутит любовь с таксой из соседнего двора.
— Именно так, чистая правда, — мерцая и отбрасывая глубокие тени на стол, согласились свечи.
— Да пошли вы много раз, — презрительно фыркнула Бамбина и залила пуншем ближайшую свечу.
В гостиной раздались возмущенные вопли. Стрелки в часах бешено завертелись, ангел на вершине ели уронил свою палочку, Рекс грозно зарычал, шары испуганно раскатились в разные стороны, свечи разрыдались и оплыли. И вдруг. Бабах. С громким звуком раскрылась тяжелая книга. Ее прислал в подарок на Рождество деловой компаньон Шнапса из Италии.

— Какой хорошенькая бимба! — со страницы вспорхнула черноволосая фея, подлетела к Бамбине и попыталась заключить ее в объятия.
— Но-но, ты кто такая? — ловко увернулась та. — На каких основаниях ты тут, вообще, пристаешь? Виза у тебя имеется?
— Я фея Любви. Мой имя Карла. Меня прислать из прекрасной солнечной Италии, чтобы помогать фройлян Шнапс устроить свою судьбу и соединить капиталы Шнапсов и Ринальди. Но я видеть, что не только человек из ребра Адама несчастный в этом доме! — ответила фея, схватила Бамбину в охапку и прижала к пышной груди.
— Эй, макаронница, отвяжись! — она вырвалась из удушающих объятий и взмыла над столом.
— Ну, идти же ко мне, крошка! Я подарить для тебя поцелуй любви и страсти!
— Целуй лучше Рекса, развратница! Он одинок и жаждет любви, — Бамбина уселась на крышу ходиков и сложила крылья.
Фея взглянула на дога, стоявшего в боевой стойке, и презрительно скривилась.
— Пфе. Я не любить грубых волосатых мужланов. Я любить маленьких нежных малюток. Целовать, обнимать. Иди же ко мне, аморе мио!
— Это Рекс-то волосатый? — изумилась Бамбина. — Глаза раскрой, эмигрантка! Наша псина красавчик! Ты только посмотри какие уши.
Дог завилял обрубком хвоста и стал принимать завлекательные позы под взглядами двух дам. Ему очень даже понравилась зрелая красотка.
— Нет, — мельком взглянув, твердо ответила Карла. — Я все равно не любить грубых мужланов. Я дарить любовь тебе...

Когда Шнапсы вернулись из церкви, их ожидал неприятный сюрприз. Испуганный дог на верхушке ели, часы, перевернутые вверх тормашками, разлитый пунш и сладости вперемешку с елочными игрушками на столе. Фрау Барбара, охая и стеная, разгребала рождественский бардак, который в дальнейшем превратился в ежедневную традицию. И в другое время это стало бы источником грусти и жалоб. Но спустя пару месяцев Лизхен обрела счастье с молодым Томазо Ринальди. Через год молодые подарили старикам первого внука, затем второго и третьего. С тех самых пор в доме Шнапсов зашкаливал счетчик Радости, и Бамбину год за годом выбирали лучшим духом Шалостей и Озорства. И если бы не настойчивые домогательства нахальной Карлы, ее счастье было бы полным. А так ей приходилось каждую ночь прятаться в домике у кукушки, чтобы избежать поцелуев и объятий, импортированных из солнечной Италии. Что можно сказать по этому поводу? Любовь не всегда бывает взаимной. Но засахаренный скорпион - изысканный деликатес. И сей факт несомненно может служить небольшим утешением.