... об отце

Приехал в Питер из Пятигорска учиться на радиоинженера в 1936 году, кажется. Жил в общежитии. Познакомился там с мамой.

Успел закончить четвёртый курс - началась война. А в самом начале июля сваллся с малярией. Мама решилась уехать домой к родителям, ехала полтора месяца - еле успела пробраться в Самару. Папа остался, пошёл в ополчение, в автотранспортный какой-то батальон. В сентябре сожгли Бадаевские склады с провизией, начался голод, ели лебеду, варили столярный клей, в общем, кто во что горазд. А в октябре старшекурсников обязали закончить учёбу. Первое время учёба продолжалась. Жизнь тоже, но не для всех. Как-то то ли ребята в общаге к девчонкам в гости пошли, то ли наоборот, но только возвращаться оказалось некуда: в ту комнату попал снаряд со всеми последствиями для тех, кто оставался...


Спасла папу в первую блокадную зиму работа: укрепял бомбоубежища. Видел, как умирали греющиеся в теплушках, не нашедшие воли укреплять мышцы, как он говорил, и хлеба пайка была побольше, как работающему. Потом, когда появилась реальная опасность замёрзнуть, попал кочегаром в эвакогоспиталь, где прежние кочегары умерли или обессилели до неспообности поднять лопату. Там разрешили ночевать в тепле. Кое-что из ужасов блокадной зимы, в общем, повидал. На фронт, как они с однокурсниками ни просились, их не брали.

И дальше часто спасало чудо. Когда сил не осталось и у него, потребовались два сопровождающих для машины, которая повезла людей по льду Ладоги - так отец с одним из друзей вырвался из окружения. А на той стороне Ладоги встретил ректора своего вуза - вуз эвакуировался в Кисловодск - и с вузом добрался до Кавказа, приехал в Пятигорск к родителям.
Оттуда выехал на последнем грузовике с военными, опять повезло: с машины окликнул знакомый. А с другой стороны в город уже входили немцы... Так оказался в артиллерийской разведке.

Из острых впечатлений отца - переход ночью залива Сиваш с материка в Крым. Тащили артиллерию в тыл немцам, спрятавшимся за перекопанным Перекопом. Декабрь, вода холоднющая. Из них три километра и два часа под арт- и пулемётным обстрелом немцев и под ракетными фейерверками. Папаня с другом запели, идя по грудь в воде, "Стеньку Разина" - подхватил весь дивизион. Говорил, эта картина выглядела фантастической. Вышли в степь - костры из мокрых веток не разгорелись. Мокрая одежда, ветер, минус 4 градуса и по сколько-то граммов спирта. (Курить, кстати, стал на войне; много после - бросил, но на сабантуях долго ещё баловался). Никто, сколько он видел вокруг, не простудился. Но кончилось неважно - через некоторое время заболел тифом и за одну ночь напрочь облысел. Поставили на ноги - и дальше он дошел до Кёнигсберга с Василевским. На пути - Севастополь, Кавказ, Украина.

Для него война кончилась в апреле 1945 года. Несколько кадров сохранилось. Рассказывал, что и на кабанов охотились, и под снайперов попадали - всякое было. Орден Красной Звезды, а медали плохо помню... "За отвагу", "За оборону Севастополя", "За оборону Кавказа" (кажется) и "За взятие Кёнигсберга" - точно.

Из моих детских впечатлений - поскольку папа стал на войне офицером, то я представлял его исключительно в каком-то штабе у карты с флажками. И долго никак не мог связать с этим образом его ответ на мой наивный вопрос: "Да, могли и убить". В юношестве я-таки прояснил картину. Один из способов артазведки - это когда они ползали между нашей передовой и немецкой с бобинами телефонного провода и по телефону сообщали, куда стрелять. Были и другие способы. Вот такой вот штаб с картой и в чистом мундирчике... Хотя была и работа с картой, конечно.

(хе, пост номер два в восьмой степени )