Мне довольно часто доводится переживать состояние, когда никаким искусственно провоцируемым напряжением сознания я не могу вызвать у себя появление сколько-нибудь оригинальной мысли. И тогда я начинаю тяготиться самим собой, поскольку в такие моменты бывает очень трудно убедить себя в том, что ты состоишь не из одной только бесплодной на идеи головы; что из любого своего состояния личность может извлечь творческую выгоду.
Я всегда стремился доискаться в себе до таких глубин, что бы ужаснувшись отпрянуть и попытаться дальше жить без экспериментов над собой. Правда, до сих пор безуспешно: в смысле «ужаснуться» и успокоиться. В результате творческих наблюдений за собой я пришёл к выводу об очевидности кризиса личности, меня постигшего. Причём кризис вырос из ощущения кризиса, а последнее было вызвано «наблюдением». Впрочем, я все-таки вижу возможность извлечь практическую пользу из своего состояния. Выражаясь аллегорически, я хочу высвободить энергию своего искусственно расщеплённого сознания, чтобы направить её вовне на разрушение всего и вся. Я действую, руководствуясь исключительно собственным величием. Никакие запреты в этой связи на меня не действуют. При этом к спорадически обнаруживаемому желанию как, например, сейчас «мне заявлять о себе» - всегда побуждает лелеемая мечта о том, что для меня могут сложиться такие социальные условия, в которых я смогу, избегая для себя негативных последствий, проявлять жестокое обращение ко всем «живым».
Спрашивается: добрый или злой я человек?..
Осмысленное утверждение личностью нравственности возможно только, если оно не противоречит скрываемым ею, вынашиваемым по отношению к обществу, коварным намерениям. Скрываемые для окружающих «лукавые» намерения делают для личности насущной потребность в глазах окружающих выглядеть максимально приемлемой. По этому поводу мне вспоминается как герой рассказа В.Брюсова «Теперь, когда я проснулся…» говорил о веках рабства доведших человеческую душу до веры, что чужие мучения тягостны ей и люди вполне искренно плачут и сострадают им. От себя добавлю, что такого рода искренность всегда напоказ и она, безусловно, говорит нам о нравственности как явлении исключительно публичном, но никак не «сокровенном для себя».
Ошибка искать и находить личность не в «социальном», а в «публичном». Речь о том насколько неискренность – проявляемая человеком в отношениях с людьми бесспорна для него? Ведь эта ситуация ни для кого не имеет исключения. Каждый в той или иной степени беззащитен перед окружающими. И иллюзия спасения предложена исключительно в лукавстве. При этом он становится заложником своей индивидуальности. Или неадекватности?
Последнее обстоятельство в сумме с настоящим текстом заставляет меня презирать себя за склонность к словоблудию. Угнетаясь данным своим неосознанным влечением, я хочу отречься от себя и поменяться в личностном плане. В идеале, думаю, что хорошо было бы вообще жить не зная самого себя. Как при этом должно измениться моё поведение? Быть обусловленным исключительно внешними раздражителями? Но своими рассуждениями сейчас я противоречу себе, поскольку этим невольно делаю акцент на своем внутреннем состоянии, признавая его – в момент когда «соглашаюсь» следовать той или иной модели поведения – основной мотивационной составляющей. Осознавая, что не может быть таких обстоятельств, которые позволят мне отказаться от своей личности, могу объяснить написание данного текста только указанной склонностью к словоблудию.
Пробиться к действительности можно единственно смирившись с её эфемерностью. Между тем, самообман совсем непросто дается…
Мы не знаем, что представляет собой человек – вне наполняющего его личность содержанием социума – будучи чистой абстракцией. Поэтому я осмелюсь на утверждение, что средоточие личности человека – это его тело. И весь спектр доступных ему внутренних переживаний есть следствие преодоления им препятствий связанных с удовлетворением потребностей плоти. Отсюда в своём развитии человек единственно, что может сделать относительно независимо, так это проигнорировать собственную личность, утвердившись во мнении самодостаточности своего тела – предлагая себе жить, только «мыслями» тела.
Через трансформацию тела можно выйти на требуемую социальную модификацию собственной личности. И принципиальное значение тогда приобретает реакция социума на твоё преображённое тело, с мгновенным изменением для личности социального контекста. То есть твоё отношение к собственному телу обусловливает отношение социума к твоей личности.
Задача состоит в том чтобы, меняя отношение окружающих к твоему телу создать для них трудности с идентифицированием тебя. С последующим возможным порождением такой ситуацией, которая может явиться основой сюжета «шпионской сказки»…
Мне вспоминается, как некоторое время назад общественность всего мира была потрясена, случаем с немецким программистом Майвесом. Напомню, что в марте 2001 года 42-летний программист Майвес у себя дома в Роттенбурге убил Юргена Брандеса, с которым познакомился по Интернету. На протяжении следующих нескольких месяцев Майвес употреблял в пищу части тела Брандеса.
Между тем запомнившийся всем в связи с подробностями совершенного им преступления Майвес мне представляется фигурой менее значительной, чем по воле прессы скрываемый в его тени Юрген Брандес. Дерзость Брандеса, своеобразным образом распорядившегося своим телом, отрезвляюще может действовать на любого даже праздно заинтересовавшегося этим случаем. Поскольку с именем Брандеса может быть связана модель поведения, абсолютно раскрепощающая личность. Представьте себя Юргеном Брандесом настойчивым в своём желании быть съеденным как вы почувствуете, что нескованны в своём поведении многими условностями, носящими характер социально-нравственного императива; над вашим умонастроением перестает с прежней силой довлеть общество. Вот что собственно и требовалось доказать.
Зубы сжаты от злости,
Мышцы - кости.
С напряжением снасти
Разрывает на части - боль.
Оторвать и бросить
На куски из плоти - ВСЕМ!
Разделить, разрезать,
Закоптить, чтоб съели.
А потом глистами
Утолю я славу их мозгами.

20.09.04