И мир упал, мир рухнул, замёрз и перевернулся. Огарок солнца оставил на окне белый прозрачный пепел. Ты беспорядочно водил пальцем по стеклу, новыми кругами спирали наверстывая диковинный узор; иней, в конце концов, исчез совсем, превратившись в холодные капли.

Тоска. Огромным серым полотном перекатилась через четыре десятка тысяч километров к ногам твоей принцессы — такой близкой и такой любящей. Она держала край ткани и была уверена, что за сорока тысячами километров вдаль её принц крепко держит её сквозь немыслимые расстояния. Она дышала на холодное стекло и ловила последние отблески осеннего светила. И её возлюбленный страдал так же, как и она, и готов был отдать свою корону только за то, чтобы знать, где его вечная принцесса, в какой стороне света искать её: на западе иль на востоке…

Она сдерживала слёзы, она отдавалась ритмам капельных наушников, лишённых высоких частот, она украдкой наблюдала за юношей, в котором видела отражение своего возлюбленного. Но он был холоден, как позавчерашняя кока-кола из холодильника, пресная и безгазная.

Вы стояли спинами друг к другу и вглядывались в хмурый и пыльный горизонт: ты - на восток, она - на запад. Не мелькнет ли милый образ?… Осенняя листва билась о ваши ноги — это я тревожил вас; ледяной ветер трепал ваши волосы — это я шептал каждому, только одно слово…