«Доктор сказал принимать не более трех раз в день, а то можно заболеть этим…как его… А! склерозом»- говорил про себя я запихивая пятую таблетку палеозина в рот.
Мы стояли на горном небоскребе генуэзской крепости и смотрели на заходящее за водищу апельсиновое солнце. Время было возвращаться и мы решали как это сделать побезболезненнее. Можно было воспользоваться услугами тут же привалившихся байкеров, или же как лохам спускаться самим! Я поддался на угрожающие уговоры Твена и мы полезли как лохи. Как говорит одна моя знакомая, злясь на меня : «Ты такой умный, тебе череп не жмёт?». Так вот в тот момент нам череп действительно не жал и мы решили выбрать спуск покруче, но и покороче. Плотное кольцо зевак в тот день могло видеть стремительно летящую вниз молодежь в количестве двух человек, на поворотах обгоняющую шлепанцы и собственный крик . Мотая из стороны в сторону головой, моё затуманенное сознание выдавало страшнейшие картины судаковской больницы, а на особо корнистых ухабах и скромных студенческих похорон. Но все обошлось гладко. И если бы он был, то нам бы наверняка отдали первый приз за артистичность, шестерку с нулем за «неповторимый стиль». Но и бурных всеобщих аплодисментов с одобряющими криками « браво», «бис» нам вполне хватило. Так что мы, как нас учили в школе, по театральному раскланялись и тут же понеслись на остановку.
Прибежав на басстоп, я вскользь метнулся к расписанию, а Твен радостно, подпрыгивая и напевая арию Мефистофеля, затрусил к палатке с пивом.
Геракл в детстве увлекался разрыванием пасти львам, а у меня в тот день было другое хобби. Незадачливый сокомнатушник задерживался и я изо всех сил не давал дверному проёму в автобусе оставить его в крепости навсегда. И в тот самый момент, когда водитель уже было решился доехать до Морского с открытыми дверьми, из-за угла, неспешной походкой моряка, показался жующий чебурек Твен. В тот момент у меня было сильное желание отпустить двери, но ,увидав в следующую секунду его лицо, я чуть не отпустил их от смеха. Удивление, сменяющееся ужасом, переходящим в недоумение – может только частично передать эмоциональный накал события. Секунда, еще, потом еще две и дверь, больно ударив мне по загоревшим пальцам, щелкнула, а водила втопил газ, догоняя безнадёжно улетевший временной график.
Прошел час и стройные ряды отдыхающих Морского показались во всей красе, давая насладиться приближением к дому. Но домом насладиться не дали. Подойдя к жилищу на расстояние двух бросков молотка. Твен учувствовал кислых запах работы и сообщил мне об этом. А не придал этому чутью должного внимания и зря.
-Ребята! Вы не знаете, кто сломал наш сарайчик под инструменты- риторически спросила нас старшая сестра Артема.- Тогда бы вы не могли бы помочь нам собрать его! Пожалуйста! Вон там уже и Артем работает.
Артем там действительно пахал! Нужно было отпилить столбы, вкапать их в землю и забить досками. Хоть на словах это и довольно просто, в жизни всё оказалось сложнее, да потом эти пальцы, которые постоянно лезут не туда.
Пилить ИА наотрез отказался и тут же взялся за топор. Да! Рубить оказалось проще. Главное в этом деле было не стоять на линии твеновой рубки, чтобы в одночасье не словить, помимо щепок, частенько пролетающего топорища. Установка столбов заняла намного меньше времени и мои пара тройка ударов со стремянки кувалдой по верхушкам быстро дала понять кротам и медведкам, кто тут хозяин. Вынырнувшие же было насекомые быстро уничтожались метанием в них молота. Просто оббивать сарай нам не хотелось. Было двенадцать ночи и кофе начинало действовать. Посовещавшись мы решили позабивать доски… на время. «Один, два , три, пошел…Двадцать три секунды- ну что же неплохо, правда у Тёмы 22.7.Но пока ты у нас на втором месте. А теперь дай ка я попробую, а то мои 26 мне покоя не дают. Ну я готов! Один, два, три, пошел…»
Кто не играл в забивание досок на время, тот значит не забивал досок на время, потому что столь травматичный вид спорта мог быть придуман только в воспаленном мозгу мазохистов. В три ночи, все разодранные, чумазые, с перебитыми пальцами и мечтами о сладкой халявной жизни разнорабочих мы поплелись домой. Так как ни один кофе не мог перебить сон рабочего человека.
Завтра был тяжелый день.