Я шел вперед, и ветер отнимал мои силы. Я падал на острые камни, но вновь заставлял себя подняться и идти, несмотря на невыносимую боль в стертых ступнях. Тучи заслоняли от меня солнце, словно твой отец не желал, чтобы оно показывалось мне на глаза. Дождь заливал мне глаза, чтобы я не мог зреть этот мир. Гулкий грозовой грохот лишал меня речи, дабы не мог я донести до людей слова свои. И всегда рядом присутствовал ты…Твой светящийся образ преследовал меня повсюду, куда бы не лежал мой путь. Везде, где ни ступала моя нога, ты был рядом. Ты легко парил средь облаков, и сладкоголосые ангелы возносили тебе хвалебные гимны. Ты снисходительно-жалостливой улыбкой одаривал всех вокруг, зная, что когда-нибудь тебя будут почитать повсюду. С твоим именем на устах будут умирать люди, будут покоряться народы и вершиться суды. Твое имя станет знаменем в кровавых войнах, а твой солнцеподобный лик - путеводной звездой завоевателя. Твоей волей будут подписывать смертные приговоры, и жечь на кострах во имя твоего прощения. Во имя тебя свершатся сотни, тысячи праведных преступлений.
Что же судьба уготовила мне… Быть твоей тенью. Быть твоими грехами и совестью. Быть тем, кого ненавидят и боятся, от кого запирают двери на ночь и предостерегают детей… Я - твоя оборотная сторона.

Едкий дым раздирал легкие и глаза, злой огонь пожара немилосердно жег кожу. Всюду огонь… сумасшедшее пламя бросалось на все, что только попадалось у него на пути. Наполовину ослепшие люди, мечущиеся в поисках выхода, топтали друг друга, охваченные безумием боли. Пламя смеялось и издевалось над ними. Оно с оглушительным треском раскрывало свою прожорливую пасть и разило смрадным хохотом. Адский огонь разливал свои смертельные реки… Тишина теперь казалась столь же призрачной и недосягаемой, как сама жизнь
Он стоял среди бушующего огня, не в силах даже пошевелиться. Он не чувствовал ни жара, ни боли и был напуган. Может быть, он уже умер и это его душа? Нет… его видели другие, в последнее мгновение своей жизни они изумленно взирали на него. “Нечистый”… доносилось отовсюду…
Кто-то схватил его за руку и потянул в самое пекло. Старуха с безумными глазами увлекала его за собой.
- Умри, демон! Демон!
Огонь уже охватил ее, превращая в пепел седые волосы и выжигая глаза, а он чувствовал лишь железную хватку руки и мягкое прикосновение чего-то, будто шел сквозь более плотный воздух. Вихрь оранжевых языков окружил его. И старуха, наконец, отцепилась. Его неудержимо притягивал завораживающий танец огненных лепестков. Он протянул свободную руку и дотронулся до пламени. Его охватило странное возбуждение - оно не причиняло ему вреда. Он чувствовал мысли существа, что был сущностью Огня и теперь в почтении склонялся перед Ним, тихо шепча слова повиновения. Что-то рвалось из его груди, восторг от осознания своей власти. Он мог повелевать… Он мог заставить эту стихию делать то, что Он пожелает… Волна ненависти, до сих пор сдерживаемая страхом, вырвалась на волю, подобно реке лавы, низвергнутой проснувшимся вулканом… Он побежал. Побежал так быстро, насколько были способны его ноги. Откуда-то сверху падали деревянные перекрытия, рушились стены, только черный обсидиановый остов оставался неизменным. Зола и пепел окутывали его темным зловонным облаком, но в голове билась лишь одна мысль: “Догнать и отомстить”… Когда впереди показалась размытые очертания толпы - глаза слезились от дыма - он остановился. Толпа изумленно ахнула, увидев живого человека, показавшегося из врат разрушенной святыни. Люди в белоснежных одеждах, монотонно читающие молитвы, очищающие место от скверны, замолчали и творили охранные знаки. Гул, как по мановению чьей-то руки смолк. Толпа разглядела за Ним шлейф из пламени, не касавшегося Его, а вившегося у ног, словно верный пес. Он ухмыльнулся и сказал лишь только одно слово…
Пламя, змеей бросилось вперед, на ничего не понимающих людей. Было уже поздно, когда стоящие впереди поняли, что к чему и кинулись назад, давя ногами своих же товарищей. У страха не было друзей. Не было единомышленников в вере. Страх был сильнее расовых предрассудков. Он приказывал спасать свою жизнь и забыть про остальных…
А Он стоял перед рушащимся храмом, и в его душе зияла дыра. Пустота… И это невыносимое ощущение было хуже злобы, хуже ненависти. Его нельзя было задавить или просто не замечать.
“Нечистый…” этот крик звучал в голове большим медным колоколом Святого Собора. Нечистый… отныне это будет его крест. Люди разнесут повсюду весть о Том, Кого Не Берет Огонь, приукрашивая историю и веря в нее тем более, чем более сильно она будет отличаться от истины. Кто-то пойдет за ним, а кто-то станет лютым врагом. Пройдет не одна вечность, прежде…